"Читайте книги серьезные. Жизнь сделает остальное…" Федор Михайлович Достоевский написал это в те времена, когда были серьезные книги. Серьезная культура. И серьезные люди. И жизнь делала свое благородное дело, в том числе и благодаря им. А нам, таким несерьезным, читающим несерьезные книжки и потакающим несерьезной культурке, жизнь жестоко и справедливо мстит.

Несерьезное время на всех. Несерьезная судьба на каждого. И очень серьезные проблемы на каждого и на всех. Так, может, стоит остановиться? И начать сначала. Даже за день до конца.

Так, может, стоит начать с самого серьезного, самого сложного, самого трагичного. С Достоевского. И серьезное покажется легким. И сложное станет простым. И трагичное превратится в радостное. И откроется истина. Не для одного, а для всех. Истина, которую всю жизнь искал величайший русский писатель-гуманист, писатель-психолог и, конечно, писатель-страдалец и сострадалец. Федор Михайлович Достоевский. Истина которую, возможно, он понял. А, возможно, даже нашел. Если такое вообще возможно...

Уже первый роман Достоевского "Бедные люди" вынес приговор России. Бедные люди. Или бедные духом... Белинский очень высоко оценил произведение. Писатель стал вхож в революционное общество Петрашевского. Иначе и не могло случиться. Социалисты были разные. Романтики, богоискатели, материалисты-практики. Но для настоящих социалистов незыблемым было одно. Борьба за справедливое общество. Это не просто политическая доктрина. Это - философия, этика и эстетика. Это - религия. Это, в конце концов, - образ жизни. Это - ранний социализм Достоевского.

От социализма он никогда не отступится. Просто его поздний социализм примет иную стилистику. Но идея остается совершенной, независимо от людей. В которых Достоевский разочаровался. Но не в идее. Революционная деятельность молодого социалиста неизбежно закончилась арестом, заключением в Петропавловскую крепость и приговором к расстрелу.

Достоевский увидел лицо смерти. Точнее – ее безличие. Ясным мирным морозным утром 1849 года. Семеновский плац в Петербурге. Торжественный смертный приговор. Белые холщевые саваны с длинными рукавами. Натянутые капюшоны. Завязанные глаза. Столбы и молитва священника. Наведенные ружья. Десятиминутная пауза, как в театре. Под барабанную дробь. И наконец - "милость царя" безгранична. Расстрел заменен на каторгу… Что ж. Хлеба и зрелищ!

Десять минут видеть смерть морозным ясным утром. С закрытыми глазами. Когда ничего не видно, кроме смерти. Только стать писателем. Достоевский им уже был. После этого можно стать таким глубинным писателем, что сколько не ныряй в глубины его подсознания, дна никогда не увидишь... Бездонное море человеческих страданий и ужасов. Бездонное море прощения человека. Которое почти всегда оправдано. И бездонное море надежды на Человека. Которое почти никогда не оправдано…

Это и есть – бездонный талант Достоевского. Который никто никогда и нигде не превзошел. В таком маленьком мире. За столько больших веков.

Он все пережил. И, в том числе, написание Великих романов. Обличающих царскую Россию, где можно только писать "Записки из Мертвого дома". В которой "Униженные и оскорбленные" унижены и оскорблены до предела. Где каждый - "Игрок" в жизнь или смерть. Переживший "Преступление и наказание", правда, чаще без наказания. Где в каждом живут "Бесы". И где "Братья Карамазовы" – наши соседи. И если только ты - "Идиот", то это человечно и прекрасно. В России Достоевского. И не только... Просто в России...

Его "Бесы" - наиболее спорный роман для сегодняшнего читателя, которого пытаются постоянно дурачить. И наиболее бесспорный для понимающего. Еще недавно, во времена перестройки, когда государство еще чисто формально называлось социалистическим, в общество была хитро вброшена известная фраза: "Патриотизм - последнее прибежище негодяя". Ее нагло приписали Достоевскому, а потом Льву Толстому. Чтобы окончательно запутать. Чтобы пером русских классиков пригвоздить идеи патриотизма. В расчете на ложь и безграмотность...

На самом деле эту фразу произнес англичанин, доктор Самуэль Джонсон аж в 1775 году, имея в виду исключительно ложный патриотизм. Но "любители" нашей страны тут же вспомнили о гениальных писателях, расценив фразу в своих интересах. Потом были 90-е, когда ею легче всего можно было выстрелить. Стреляли и даже расстреляли...

И неожиданно фраза выстрелила в них же самих. Все как-то в один миг поняли, какой патриотизм имел в виду Достоевский и Толстой, каких негодяев и какое прибежище. Хотя вовсе и не они это написали. Это про тех, кто вчера стрелял.

И про тех, кто стреляет по сей день. Даже если другими патронами... Но опять же - по власти. Все как-то в один миг поняли, что патриотом может стать самый последний негодяй, чтобы найти последнее прибежище... Даже если давным-давно это метко подметил англичанин...

А "Бесы" - это уже совершенно точно не сэр Джонсон. Это - Достоевский. И это - благодатное поле для негодяевщины. Недаром романом до сих пор спекулируют, его обменивают, закладывают и продают с процентами. Старухи и старики-процентщики. Мещане-обыватели. Нечистоплотные политики и безграмотные дельцы. Многие из которых даже не осилили страниц четырнадцать романа. Уж слишком большой и больно сложный...

И уж тем более, мало кто знает историю создания "Бесов". Например, что за основу романа Достоевский взял документальные факты "нечаевского дела", получившего широкую огласку в тогдашнем Санкт-Петербурге. Главным лозунгом Нечаева был призыв ко "всеобщему и повсеместному разрушению".

Он призывал к объединению с разбойниками и преступниками. Прикрываясь идеями равенства. Сознательно искажая эти идеи. За что истинные революционеры-демократы его не признавали и презирали. Сдав своих соратников, Нечаев смылся за границу. Заграница его признала и приняла... Вообще, такие нечаевы весьма узнаваемы.

Они существуют во все времена. Есть и сейчас. Они громко и суетливо величают себя патриотами и постоянно пинают власть, частенько не вылезая из зарубежья. Но при чем тут идея?.. И как без знания истории, политики, философии, культуры, эстетики и религии понять "Бесов"?!..

Достоевский был бескомпромиссным писателем. Поэтому независимо от его "мирной" жизненной программы, программа его страстных, буйных романов объективно способствовала свершению революции.

Он не писал, а мыслил вслух. И повтор фраз, и отрывочность предложений, и запутанность абзацев. Поток, лавина, потоп сознания. И бунт слов, и буйство мыслей. И хаос чувств, и страстность духа. И пугающее откровение. И философия логичного безумства. И безумная логика идей... Словно погружаешься в лабиринт чужих мыслей, долго блуждаешь в них, пока не понимаешь, что эти мысли - и твои тоже. А, возможно, только твои. Исключительно.

И каждый, абсолютно каждый из нас, прочитав гениального Достоевского, хоть однажды, хоть на время, но может почувствовать себя исключительным человеком. Даже гением. Не в этом ли тайна писателя Достоевского?

Нас, кто его читает, все меньше и меньше. Нас, конечно, не отстреливают. Формально. Но идет духовный "отстрел". И нам даже не зачитают, когда мы можем быть помилованы. Когда мы будем стоять с повязками на глазах. Когда на нас будут наведены ружья. В мирное зимнее ясное утро. На Семеновском плацу. Возможно, тех, кто читает Достоевского (да и не только его) вскоре назовут исключительными.

Возможно, даже появится новый термин. Гениальный читатель. Когда писателей серьезных уже не будет. И когда перестанут читать...

Все же Достоевский был прав. Революция в определенные времена возможна только в себе. И нужна лишь смелость ее совершить. Огромная смелость. В некоторой степени – даже насилие над собой. Насильственное свержение себя. Свержение власти собственной бездуховности, лени, апатии, трусости, жадности, подлости. А там уж, как Бог даст… Почти по Достоевскому. В стране имени Достоевского... В огромной стране писателей, которые потрясли мир.