День Победы в этом году — не такой, как обычно. Слово «обычно» к этому празднику не подходит и не подходило, но только нынче мы узнали — насколько исключительным был этот великий день всегда.
День Победы, оказывается, дар, благо и милость. Наше великое наследство, подаренное нам предками.
Это не просто хороший мирный денек, когда можно прогуляться по городу, даря ветеранам цветы (так было в моем детстве), когда парад, когда салют, все улыбаются, все поздравляют, все живы, радостны, пьют за Победу, поют фронтовые песни.
Наше победное богатство, которое казалось нам само собой разумеющимся, которое мы поставили в календарь как Новый год, день за днем расхищалось, подменялось, вывозилось, присваивалось. Теми, кого победили тогда. Теми, кого тогда простили, выпустили, не наказали, не добили. И самое отвратительное — теми, с кем, как мы думали, мы воевали на одной стороне. И за одно. Но нет — для них это был ситуативный союз. И они с удовольствием — нет — с остервенением воюют против нас.
Фронтовики нам подарили беспечность. Мы выросли в уверенности, что нам ничего уже не грозит, что мир — навсегда. И мы как победители можем быть щедрыми. Можем прощать, можем отпускать. Можем выдергивать кол из могилы вампира.
Ведь Горбачев — он почему дал согласие на объединение Германии? Помимо всего, что можно сказать о недальновидности, глупости, абсурдности решения с точки зрения армейской передеслокации — и так далее. Он ощущал себя победителем, который дарит, дает, от щедрот своих. А на той стороне стояли не друзья, а побежденные, стояли реваншисты, стояли те, кто ждал, пока Иван-солдат повернется спиной к ним. И Ельцин в Беловежье — ведь он не подумал ни секунды о том, что в одночасье теряет не только свою страну, но и безопасность новой, создаваемой РФ, обрекает ее на новую войну с Западом или полное подчинение, потерю суверенитета. И Россия его и не имела в 90-е.
А все почему — а потому что и они — потомки победителей, не нюхавшие пороху, расслабленные, горделиво-самоуверенные, и потому дарящие врагу от общего богатства Победы, не ими завоеванной. Но такой огромной Победы, что казалась незыблемой, защищавшей нас до семьсот седьмого колена. Победа давала нам бессмертие, как стране и народу.
А враг знал свою работу. Знал, что не будет быстро и легко. И воевал каждый день, по колышку, по памятнику, по клеветнической статье, по фильму, по книге, по спектаклю — отвоёвывал у нашей Победы свое. Пока мы не замечали, или огорчались, или ворчали. И — никогда не верили, что Победу можно отменить.
Но вот мы у этой черты. Враг открыто говорит: нет больше никакой Победы, вы проиграли, мы вас уничтожим, вы — враги человечества, вы негодяи, подонки, убийцы. Вы — нация зла. И ваш советский солдат, ваш предок и корень — главный насильник, убийца и нацист. Поэтому и ту вашу Победу мы запрещаем, как уголовное преступление, и этой вашей не дадим. Все положим, себя оскопим, производства свои обрушим, цены взвинтим — но лишь бы победить вас, русские! Лишь бы унизить вас и растоптать.
И мы до сих пор не верим глазам своим. Неужели? Как же это? Ведь это советский солдат спас мир от нацизма, а вы нас даже на празднование не зовете, вы сошли с ума? В ответ скалится та самая армада рейховская.
Вот к этому нас деды не готовили. Их — готовили воевать, а нас — нет. И мы немного в растерянности, мы же мирные. Мы родились, чтобы жить. Нам обещали, нам гарантировали, ведь деды оплатили жизнями наши. И что же, снова?
Поэтому сегодня трудный день. День, в котором думаешь не только о той их Победе, которую они, великие наши предки, смогли для нас свершить. Думаешь о нас, о том, что можем мы.
И песни военные, которые мы пели, вспоминая, теперь поются, как боевые и современные.
И танки, и зенитки вдоль дорог на постаментах так похожи на те орудия, что воюют сейчас.
И могилы солдатские братские теперь не только обелиск и гранит, но живые, родные люди в хаки, с почерневшими лицами, с запекшейся кровью — теперь мы знаем все, как выглядит павший боец. Вот открываешь телеграмм — и они лежат.
И бои идут за те же пункты, что и тогда.
И форсировать и брать нужно те же города. Или не брать? А как тогда? Что же тогда будет Победой? И кто же такие мы? И как нам теперь, без дедов и прадедов, решать эти вопросы бытия или небытия?
История сжалась пружиной и расправилась. И все заново нужно начинать.
Выбора опять нет. Или победа или погибель. И понимать это страшно. Нам, домашним и мягким. Но враг и тут не оставил выбора: он сам все обозначил, он-то готовился воевать. И воевал.
И снова нам нужна одна Победа.
Фронтовики наши ушли в вечность в уверенности, что оставляют нас в полной безопасности. Как хорошо было быть при них маленькими и защищенными. Но теперь из взрослых — только мы.
Вот такой у нас был День Победы. С полным осознанием реальности.
С праздником! Со слезами на глазах. Сегодня в нем больше слез, намного больше, чем радости.