Мой брат по перьям и бумаге,

одной мы связаны судьбой.

Зачем соперничать в отваге?

Мы не соперники с тобой.

Мы оба к сей земле пристрастны,

к ней наши помыслы спешат,

и кто из нас с тобой прекрасней -

пусть Бог и Время разрешат.

Булат Окуджава, 1989

*      *        *

(из воспоминаний Евгения Евтушенко)

«ЗАХОДИ – У МЕНЯ ЕСТЬ ДЖОНДЖОЛИ»

Даже при плохой слышимости по телефону мне не нужно было догадываться, кто мог произнести это магическое слово, бывшее сорок лет назад кодом нашей дружбы.

Джонджоли – это грузинская трава с крошечными бубенчиками на тонких стеблях, которую маринуют в стеклянных банках, где она становится похожа на водоросли цвета хаки. Вкус у нее горьковато-кислый, и нет лучше закуски под белое сухое вино, чем джонджоли с малосольным сулугуни.

Когда-то в мои юношеские годы эту траву еще подавали в «Арагви», но потом она исчезла, и, может быть, единственным человеком в Москве, у которого водилось присылаемое ему грузинскими родственниками джонджоли, был Булат Окуджава, всегда приглашавший меня на этот понятный очень немногим маленький пир.

У нас было о чем вспомнить за джонджоли.

*      *       *

Я познакомился с Булатом Окуджавой году в 57-м. Он тогда заведовал в издательстве «Молодая гвардия» переводами с языков наших республик и «подкармливал» молодых русских поэтов, давая им подстрочники. В числе этих молодых поэтов

был и я. Я прочел первую калужскую книжку Окуджавы, и особого впечатления она на меня не произвела. Относился я к нему как редакционному работнику, который между делом пишет стихи. И все же было в нем нечто особое: от его сдержанной, несуетливой манеры двигаться, говорить веяло каким-то еще внешне не

определившимся, но внутренне сознаваемым талантом и не подчеркиваемым, но про- ступающим чувством превосходства над мечущимися обивателями литературных

порогов. Одет он был весьма скромно: дешевенький буклешный пиджачок, черный

свитерок, зимние ботинки но прозвищу «прощай, молодость». Однако все на нем выглядело уместно, элегантно... Меня невольно потянуло к этому человеку — в нем ощущалась тайна. Этой тайной был его, тогда еще не выявленный, талант. 

Окуджава показал мне рукопись новой книги стихов. Раскрыв ее, я был поражен — эти стихи

были, казалось, написаны совсем другим поэтом, если сравнить с калужской книжкой.

Сразу в память врезались такие строчки: «Сто раз я нажимал курок винтовки, а вылетали только соловьи» и еще образ прачки, так яростно стирающей белье, как будто в мыльной пене она ищет клад. В этом была внутренняя линия: поэзия Окуджавы и была той самой прачкой, которая все-таки достиралась до своего, нашла клад своего

таланта.

*      *       *

Песни Окуджавы по поэтическому и музыкальному строю резко отличались от развлекательных эстрадных песенок. В основе его лучших произведений особый романтический реализм в несколько облегченной внешне, но глубоко серьезной, внутренне лишь ему свойственной интонации. И хотелось бы всегда быть не только его читателями, но и слушателями его голоса и гитары — этого маленького оркестрика надежды под управлением любви.

*       *        *

Простая песенка Булата

всегда со мной.

Она ни в чем не виновата

перед страной.

Поставлю старенькую запись

и ощущу

к надеждам юношеским зависть

и загрущу.

Где в пыльных шлемах

комиссары?

Нет ничего,

и что-то в нас под корень самый

подсечено.

Всё изменилось – жизнь и люди,

любимой взгляд,

и лишь оскомина иллюзий

во рту, как яд.

Нас эта песенка будила,

открыв глаза.

Она по проволоке ходила

и даже – за.

Эпоха петь нас подбивала.

Толкает вспять.

Не запевалы – подпевалы

нужны опять.

Надежд обманутых обломки

всосала грязь.

Пересыхая, рвется пленка,

как с прошлым связь.

Но ты, мой сын, в пыли архивов

иной Руси

найди тот голос чуть охриплый

и воскреси.

Он зазвучит из дальней дали

сквозь все пласты,

и ты пойми, как мы страдали,

и нас прости.

Евгений Евтушенко

*       *        *

Он умел быть и трогательно нежным. Невзирая на то что он едва выписался из больницы, неожиданно для меня пришел с Олей на мой традиционный день рождения 18 июля в Политехнический, и для меня это был самый лучший подарок. Потом раздался его звонок: «Заходи, у меня есть джонджоли…»

Он пил, как всегда, чуть-чуть, но, несмотря на то что был явно слаб, долго не позволял нам подняться и уйти, расспрашивал о нашей жизни, шутил, хотя его глаза улыбались уже через силу. Когда мы вышли, я сказал Маше:

– По-моему, Булат попрощался с нами…

Так оно и случилось…

Но как больно, что я уже никогда больше не услышу по телефону: «Заходи – у меня есть джонджоли».

*      *       *

Мы стоим - крестами руки -

безутешны и горды,

на окраине разлуки,

у околицы беды,

где, размеренный и липкий,

неподкупен ход часов,

и улыбки, как калитки,

запираем на засов.

Наступает час расплаты,

подступает к горлу срок...

Ненадежно мы распяты

на крестах своих дорог.

Булат Окуджава        1959

*       *        *

Источники:

* * * 

Вадим Долинин