Очень часто авторы вырывают фразы из контекста, тем самым создавая ложное представление о событиях, искажая ход истории человеческой мысли, порой и самой жизни. О таких фактах размышляет поэт и журналист Владимир Монахов.

На выходе из присутственного места, где проходила пресс-конференция, один журналист в сердцах бросил:
– Когда я слышу слово «культура», моя рука тянется за пистолетом. Не могу не согласиться с Гитлером – прав был фюрер.
– И вовсе не Гитлер это сказал, а Геббельс, – поправил его старший коллега.
– Какая разница! Главное, что тянется и моя рука за пистолетом…
– Должен вас разочаровать, на самом деле сия крылатая фраза принадлежит драматургу Хансу Йосту, и сказана она по совершенно другому поводу, – поправил своих молодых коллег ещё более старший по возрасту журналист, который получал образование в советское время.
Я был поражён этим словам, потому что всю жизнь прожил с убеждением, что фраза принадлежит Геббельсу. По крайней мере, советская пропаганда активно её приписывала главному идеологу третьего рейха. Но уже давно заметил, что большинство политиков любит цитировать умных людей, забывая при этом делать ссылки. В результате публика незаслуженно приписывает многие авторские афоризмы не тем, кто их первым придумал, а тем, кто громче сказал. И зачем далеко ходить: «Идеи становятся силой, когда они овладевают массами», – сказал когда-то американец Генри Торо. Эту мысль, не ссылаясь, процитировал без кавычек Ленин. Что и доказывает: идеи становятся силой, когда они уворованы – возмущался поэт Константин Кедров в своей статье «Как украли метаметафору» ещё шесть лет тому назад. Но всё возвращается на круги своя. Вестимо, вечная фордовская мысль действует безукоризненно – кто не украл, тот не разбогател! То же самое произошло с так полюбившейся публицистам крылатой фразой – про культуру и пистолет.
Действительно Ханнс Йост (Hanns Johst, 1890–1978) написал в 1933 году пьесу «Шлагетер», сделав многозначительное посвящение: «Адольфу Гитлеру с преданностью и любовью». Пьеса восхваляла подвиг Альберта Лео Шлагетера, расстрелянного в 1923 году за то, что пускал под откос французские поезда, и ставшего одним из главных «мучеников» в нацистском мартирологе. И эта фраза впервые появилась и прозвучала со сцены именно в пьесе Йоста. Но самое удивительное, что пьеса была профашистской, а знаменитая фраза прозвучала со сцены политически абсолютно невинной и вполне оправданной по ходу сюжета. Её можно вставить в любую пьесу, и она будет всегда справедлива и в Германии, и в России. Смотрите сами, как это было у драматурга. Воспользуемся пересказом Михаила Веллера:
«И вот в этой пьесе – рассказ такой, как внутренней вставной новеллой, идёт сцена, которую рассказывает главный герой. О том, как на дворе 20-го года нищета, голод, Германия опущена, много инвалидов, много сирот, предприятия стоят. И вот под Рождество, это такая антирождественская сказка, люди всё-таки съезжаются в театр на спектакль. Они выходят из автомобилей, их жены запахивают шубки, они отряхивают с себя пушистый рождественский снежок, который сеется с вечернего неба, и говорят о том, что всё-таки Германия не погибла, если ещё жива её культура, потому что вот спектакль, новая постановка интересного молодого режиссёра, всё-таки жизнь как-то продолжается. Культура показывает, что не всё погибло, потому что наследственность культурная.
А рядом со входом, мальчик лет десяти, озябший такой, в каком-то рванье, практически босиком, просит милостыню. Но милостыню просить нехорошо – при этом он как будто торгует спичками. Но они его просто не видят: они хорошо одеты, они хорошо выглядят, хорошо устроены, они идут на этот спектакль… И возвращаются с него, говоря: не всё ещё потеряно, потому что культура – продолжает существовать! А мальчик-сирота, отец его погиб на Великой войне, за это время уже лежит замерзший, и над ним даже сугроб намело.
"Вот после этого, – говорит рассказчик, – когда я слышу слово «культура», мой палец тянется к спуску моего браунинга”. Как вы понимаете, в зависимости от контекста фраза весьма заметно меняет свое значение», – заканчивает своё повествование русский писатель Михаил Веллер.
И вслед за известным автором скажем так: кардинально меняет смысл фразы, меняет до полной реабилитации, потому что направлено не против культуры как таковой, а против буржуазных потребителей культуры, которые во имя собственного удовольствия не замечают гибели ребенка… Так в активном цитировании вождями короткой фразы, вырванной из контекста, яркий и художественный афоризм превратился в догмат фашизма по борьбе с культурой, хотя в первоисточнике отстаивал гуманистические истины, был на стороне слабого и забитого, который был принесён в жертву ради потехи сильных мира сего. Но в нашей копилке памяти осталось не это, а дурная слава фашистов, которые затаскали и изуродовали чудесный афоризм своей практикой. Как тут не вспомнить знаменитую заботу Федора Достоевского о слезе ребенка, которую запустил русский классик в социальный обиход, упрекая любое общество в бездушии. И развёрнутая метафора про пистолет из того же ряда, но прошла по памяти человечества ХХ века с негативным оттенком.
А вот другой пример – уже из нашей жизни… Перестроечная пресса просто затаскала до банальности строки из стихотворения Николая Тихонова – «Гвозди бы делать из этих людей, Крепче б не было в мире гвоздей» – как образец верноподданности большевикам и советской власти. Осуждалась строка, а вместе с ним и позиция автора. Уж не знаю, кто первый ввёл её в публицистический оборот, но точно знаю, что журналист и поэт Илья Фоняков первым возмутился ложностью этого посыла и реабилитировал замечательного поэта Николая Тихонова. А для этого он не поленился и открыл книгу Н. Тихонова и заново перечитал стихотворение, написанное в 1922 году, которое и по сей день является лучшим образцом баллады в русской поэзии ХХ века, а затем полностью процитировал на курсах литературного мастерства, которые проходили в Санкт-Петербурге.

Спокойно трубку докурил до конца,
Спокойно улыбку стёр с лица.
«Команда во фронт! Офицеры вперёд!»
Сухими шагами командир идёт.
И слова равняются в полный рост:
С якоря в восемь. Курс – ост.
У кого жена, дети, брат –
Пишите: мы не придём назад.
Зато будет знатный кегельбан.
И старший ответил: «Есть, капитан!»
А самый дерзкий и молодой
Смотрел на солнце над водой.
«Не всё ли равно, – сказал он, – где?
Ещё спокойней лежать в воде».
Адмиральским ушам простукал рассвет:
«Приказ исполнен. Спасённых – нет».
Гвозди бы делать из этих людей,
Крепче б не было в мире гвоздей.

И когда балладу Н. Тихонова читаешь в полном объёме, то понимаешь, как далеко поэтический текст и автор от политики того времени, где поэт (несомненно, в Англии), а где большевики? Нужно быть идеологически ослепшим и оглохшим, чтобы так превратно истолковать слова поэта, который «вёл речь о вещах общечеловеческих, – обращает наше внимание Илья Фоняков, – таких как самопожертвование, верность долгу, без которых, как ни крути, в человеческой истории не обойтись». И неважно кто у власти – Петр I, Николай II, Гитлер, Сталин, Брежнев или Путин. Но когда услужливые холуи пускают в ход оружие пропаганды, то тут все средства хороши.
Попытаемся восстановить при поддержке Сергея Кара-Мурзы публицистический авторитет Ульянова-Ленина, которому приписали дикую фразу о том, что каждая кухарка может управлять государством. «Редкий демократический политик или журналист не помянул Ленина, который якобы заявил, что управлять государством должна простая кухарка. Возникла даже привычная метафора "ленинской кухарки”. На самом же деле В. И. Ленин писал в известной работе «Удержат ли большевики государственную власть» (т. 34, с. 315): «Мы не утописты. Мы знаем, что любой чернорабочий и любая кухарка не способны сейчас же вступить в управление государством. В этом мы согласны и с кадетами, и с Брешковской, и с Церетели». Таким образом, Ленин говорил совершенно противоположное тому, что ему приписывала буквально вся демократическая пресса – при поддакивании почти всей интеллигенции. Более того, он специально заостряет проблему, чтобы показать, насколько примитивно мышление демократов «февральского» помёта. Для него кажется очевидным, что любая кухарка не способна [находясь в состоянии кухарки] управлять государством («верить в это было бы утопией»). Hет речи и о том, что кухарка должна управлять государством. Стоит читателю задуматься: как же назвать поведение множества респектабельных интеллектуалов, которые продолжали вбивать людям в голову миф о "ленинской кухарке” – несмотря на то, что им неоднократно пытались указать на их ошибку? И лично, и через печать. Тогда, в 1988–1990 гг., мы ещё понять не могли: как же так можно? Ты ему тычешь под нос книгу с точным текстом, а он моргает и через полчаса снова про Ленина и кухарку». Увы, и Кара-Мурза не точен, потому что утверждал – Ленин никаких надежд на кухарку не возлагал, а на самом деле полная цитата выглядит так:
«Мы не утописты. Мы знаем, что любой чернорабочий и любая кухарка не способны сейчас вступить в управление государством… Но мы […] требуем немедленного разрыва с тем предрассудком, будто управлять государством, нести будничную, ежедневную работу управления в состоянии только богатые или из богатых семей взятые чиновники. Мы требуем, чтобы обучение делу государственного управления велось сознательными рабочими и солдатами и чтобы начато было оно немедленно, т. е. к обучению этому немедленно начали привлекать всех трудящихся, всю бедноту».
А это уже, как вы понимаете, совершенно другое. Не возлагал, но надеялся, верил, что при определённых условиях кухарку можно научить управлять. Увы, доверчивая и ленивая публика, отученная от чтения, разучилась обращаться к первоисточникам, а удовлетворяется яркими цитатами газет и журналов, которые хоть и красивы – но всего лишь конфетные фантики, барабаны с бубенцами и, как выясняется, абсолютно искажают исторический ход мысли, незаслуженно порочат авторов, смещают понимание времени. А сколько пишущих и поныне охотно наступают на эти грабли! Не стал исключением и ваш покорный слуга. Но давно повторяю вслед за Анатолием Зориным: будь острожен, когда кавычки закрываются преждевременно. Найди время, не поленись заглянуть в первоисточник – может быть, там всё далеко не так, как пытается нам преподнести бойкий и модный автор.
Вот опять наше время подбросило показательный примерчик. В последнее время объектом общественного интереса стал Никита Михалков. Ему приписывает такой афоризм: «Я не знаю, какой я друг, но враг я хороший!», который он произнёс в одной из многочисленных дискуссий с оппонентами. Журналист уточнил: «А правда, что вы такое сказали?» «Да, – признался Никита Сергеевич, – сказал, не отрицаю, только афоризм мне не принадлежит, я его вычитал, но уже не помню у кого». Вот так, не помнит, но честно сознался в своём не авторстве. А вот я помню, кому на самом деле афоризм принадлежит, но не скажу… Догадайтесь сами! Но не пытайтесь спрашивать «Яндекс» – он вас будет всё время отсылать к Никите Михалкову. Откройте лучше книги…

Владимир Монахов
http://45parallel.net/