Андрей ЧЕРНОВ
С начала украинской катастрофы Донбасс находится в эпицентре внимания многих людей. Осмысливаются причины краха Украины как государства, начала боевых действий в Донбассе, загадочная спайка либералов с откровенными нацистами-людоедами. Портал «Луганск 1» узнал мнение поэта, публициста, одного из зачинателей изучения творчества Иосифа Бродского Виктора Куллэ (Москва).
– Виктор Альфредович, Донбасс стал одной из болевых точек Русского мира, к нему обращено внимание многих общественных деятелей, писателей. Как лично Вы воспринимаете трагедию Донбасса?
Для меня трагедия Донбасса — закономерное следствие трагедии распада нашей общей страны. В 1991-м мы ещё этого не понимали. Все устали от старого номенклатурного монстра СССР, всем казалось: что бы ни пришло ему на смену — по-любому будет лучше. Мы ошиблись. В России последствия этой трагедии ощущаются во всё нарастающем имущественном расслоении, отсутствии социальной защиты, деградации образования и здравоохранения. На Украине дело уже дошло до вооружённого противостояния. В этом смысле Донбасс сейчас — передовая линия фронта не только для граждан ДНР и ЛНР, не смирившихся с нацистским госпереворотом, но и для огромного числа россиян, осознающих, что после распада страны они были попросту обмануты и обокрадены. Для всех людей, мечтающих о восстановлении дружеских связей между народами и интеграционных процессов в экономике.
– Значительная часть российской интеллигенции, прежде всего в Москве и Петербурге, приняла сторону тех, кто совершил госпереворот в Киеве, кто ответственен за украинский кризис, развязывание войны в Донбассе, весь тот общественно-экономический хаос, который мы наблюдаем на Украине. Как Вы считаете, чем были вызваны симпатии видных представителей интеллигенции? Пришло ли к ним осознание своего заблуждения? Признают ли они заблуждение?
Для меня ситуация с майданом была очевидна практически с первых дней противостояния. Уже тогда в сети множились ролики с поскакушками «москаляку на гиляку», факельными шествиями отморозков в балаклавах и пр. Антикоррупционный и антиолигархический пафос майдана, естественно, был близок всякому нормальному человеку. Но союз лидеров майдана с радикалами не мог не настораживать. Точно так же для меня некогда Навальный, как политик, кончился, когда он начал заигрывать с нашими националистами и принял участие в «русских маршах». Национализм — спящий дракон, пробудившийся с распадом Союза. Достаточно вспомнить трагедию Сумгаита, трагедию русских в Чечне, предшествовавшую началу Чеченской войны, чтобы осознать, что заигрывать с ним — смертельно опасно.
В ситуации с Крымом для меня лично также всё было вполне очевидно. Во-первых, у меня довольно много друзей-крымчан — так что информацию о происходящем я получал не из СМИ, а непосредственно от людей, с которыми знаком не один десяток лет, и не верить которым просто не имею оснований. Кроме того, в 90-х я довольно тесно общался с покойным вице-премьером Крыма Евгением Сабуровым. Соответственно, живо отслеживал детали переворота, устроенного там украинскими военными в 1995-96-м: изгнание Президента, переписывание Конституции и прочие вещи, на которые в России тогда мало кто обращал внимание (все собственным выживанием были заняты).
Что до симпатий нашей либеральной интеллигенции — тут, как они любят сами изъясняться, «не всё так однозначно». Среди тех, кто встал на сторону майдана, есть старые диссиденты ещё советских времён — это честные сильные люди, боровшиеся с советской властью во времена, когда за это можно было не наградные печеньки получать — а срока в лагерях или психушках. Для них проблема просто в инерции восприятия: за интеграционными процессами на постсоветском пространстве им мерещится призрак возрождения СССР. Признать, что итогом разрушения страны стала общенациональная катастрофа для них означает признать, что высокая цель, на которую они жизнь положили — обретение людьми свободы — обернулась чем-то ужасающим. Так, согласно мемуарам, многие старые большевики со временем ужасались содеянному в 1917-м.
Гораздо обильнее и громогласнее нынешние «профессиональные правозащитники», реально живущие на гранты. Они просто выполняют задание кормящей их руки. Это такие романтические циники: для того, чтобы успешно справляться с поставленной задачей, им необходимо самих себя уверить, что борются «за всё хорошее против всего плохого». Так возникает технология расчеловечивания оппонентов: самоназначенные эльфы объявляют всех тех, кто с ними не согласен, орками, «титушками», «ватниками», «колорадами», «генетическим мусором» etc.
Наконец, среди «творческой интеллигенции» есть люди, просто блюдущие свои личные интересы: ну как можно согласиться с выбором крымчан, если уже запланирована поездка на какой-то международный фестиваль или цикл лекций? А вдруг подобных предложений больше никогда уже не воспоследует? Винить за это людей не стоит — культура выживает с трудом, и в 90-х деньги того же Сороса стали для многих ощутимой поддержкой. Такие коллеги, как правило, предпочитают отмалчиваться — по крайней мере, людоедских высказываний себе не позволяют.
Но не следует полагать, что вся столичная интеллигенция приняла сторону майдана. Помню, где-то перед Новым 2014-м годом беседовал со своим товарищем, старым диссидентом, на предмет: чем на Украине кончится. Он печально предрёк: «Кончится провокацией по вильнюсскому сценарию. Свои будут стрелять в затылок своим. Так, увы, в итоге всё и вышло. Чем дальше трагические события 2014-го — тем у большего числа людей глаза открываются. Я уверен: время работает на нас.
– Представители так называемой «либеральной среды» в России неоднократно демонстрировали своё отчуждение от людей Донбасса, будто там и не люди вовсе гибнут. Как Вы считаете, чем можно объяснить такую нечеловеческую черствость?
Ну, я уже говорил выше о механизмах расчеловечевания. Это защитная реакция в каком-то смысле. Ровно поэтому я не устаю твердить своим оппонентам, что те, кто принял сторону майдана, те, кто стыдливо «не обратили внимания» на трагедию Одессы, на убийство Олеся Бузины, на обстрелы Донбасса, на всю эту нацистскую вакханалию — в моём понимании — осуществляют информационное прикрытие ползучего возрождения нацизма на Украине. И в этом смысле являются соучастниками нациков. Людей с самыми прекрасными лицами от этого заявления буквально колбасит. Но я считаю, что — после пролитой крови — пора научиться называть вещи своими именами.
Пару лет назад у меня в фэйсбуке имела место следующая история. Одна широкоизвестная рукопожатная писательница дала интервью, в котором поведала миру, что прекрасные идеалы либерализма и демократии в России не могут победить вследствие «негативного отбора», жертвой которого стало всё население бывшего СССР (вероятно, за исключением генетически особо стойких особей с прекрасными лицами). Закавыка в том, что по первой профессии писательница является генетиком. То, что прочему гуманитарию могло бы легко сойти с рук («негативный отбор» можно ведь и как метафору истолковать), для неё — непростительно. Мало того, что это абсолютно некорректно с научной точки зрения — ещё и на весьма неприятные исторические параллели выводит. Я тогда у себя на странице разместил цитаты из её интервью в параллель с аукающимися цитатами из Альфреда Розенберга. Оппоненты буквально взорвались: последовала коллективная истерика, с кем-то вплоть до разрыва отношений. Но я, правда, считаю, что когда с нацизмом на Украине будет покончено — тех, кто осуществлял его информационное прикрытие в России, ожидает судьба, аналогичная судьбе Кнута Гамсуна. Известно, что норвежцы просто приходили к его дому и перебрасывали некогда любимые книги через забор. Такие вещи народом не прощаются долго: Паунда при жизни англо-американцы так и не простили, Вудхауса простили 30 лет спустя, практически перед самой смертью.
– Виктор Альфредович, как Вы оцениваете процессы в современной русской литературе? Может ли современная русская литература подсказать пути решения острых проблем?
Если честно, я не очень разбираюсь в т.н. «литпроцессе». О современной прозе судить не берусь: большое видится на расстоянии. У нас даже прозы, в которой наличествует внятное осмысление происшедшего со страной в 90-е, толком ещё не появилось. Так что я консерватор: читаю и перечитываю покамест любимых стариков: Довлатова, Битова, Игоря Ефимова. Из современных — высоко ценю Александра Иванова, Леонида Юзефовича, Михаила Тарковского, Андрея Геласимова, Алексея Варламова, Романа Сенчина, Дмитрия Новикова.
Я связан давними дружескими отношениями, ещё по Литинституту, с Витей Пелевиным — он практически у меня на глазах начинал — соответственно, всегда с вниманием читаю каждую его новую книгу. Но скорее, как футурологический памфлет уже, а не как прозу. Отчасти — аналог памфлетам декана Свифта.
Будучи старым поклонником Стругацких, с благодарностью встретил роскошный цикл Вячеслава Рыбакова (Хольма ванн Зайчика) про Ордусь и, разумеется, плоды совместного творчества Михаила Успенского и Андрея Лазарчука: «Посмотри в глаза чудовищ» — книга, способная зарядить стойкостью к испытаниям и позитивной энергией надолго. В ней, кстати, и предлагается единственный (на мой вкус) вменяемый рецепт «разрешения острых проблем»: делай, что должно — и будь, что будет. Тех, кто «знает, как надо» — по слову Галича — инстинктивно опасаюсь. Поскольку они служат Утопии — и во имя её воплощения в жизнь пойдут, не задумываясь, на любые жертвы.
Если честно, главная моя печаль в нынешней литературе — непрочитанность по сей день многих блистательных авторов, которые с лёгкостью могут занять место на книжной полке с классиками самой золотой пробы. Шеститомник Сигизмунда Кржижановского вышел — и что, многие его прочитали? Не так давно (в 2012 году) ушёл из жизни лучший прозаик, которого мне когда либо доводилось знать — блистательный Асар Эппель. По изобразительной мощи его разве что с Толстым поставить можно. Всё им написанное любовно издано в замечательном трёхтомнике — но многие ли его прочитали?
Так что в решении глобальных проблем литература ничего подсказать не в состоянии. Более того — это даже опасно. Человек, обладающий гордыней «пасти народы» — всегда опасен (и чем талантливей, тем опасней). Зато литература в состоянии помочь частному человеку оставаться человеком в дурно приспособленных для этого условиях — уже ой как не мало.
– Вы известны как автор первой диссертации о творчестве Иосифа Бродского. Как Вы считаете, в чем актуальность творчества и жизненного примера Бродского?
Ну, прежде всего, Бродский — человек поразительной внутренней свободы и честности. Сейчас его принято толковать как «имперского поэта» — что также не совсем верно. Прежде всего, он впрямь был «частной персоной» — не на уровне деклараций, а на уровне этой внутренней свободы, наделявшей его особой оптикой. Как он это сам именовал: возможностью взгляда на происходящее «как бы с точки зрения Луны».
Думаю, именно этим он в первую очередь и останется актуален. Подражать техническому инструментарию Бродского — путь практически тупиковый (хотя многие пытаются). Лет двадцать назад я сформулировал в каком-то интервью, что под его технику едва ли не всяк начинающий с неизбежностью попадает, как под поезд. Если сумел выжить, выбраться, встать на путь обретения собственной вокабулы — честь тебе и хвала. Нет — значит, не стоило за перо браться. Литература — дело жестокое. В ней осетрина «второй свежести» не котируется.
Т.е. учиться у Бродского надобно именно урокам личностным — как он некогда у Ахматовой учился. А версификационный инструментарий по-любому собственный нарабатывать следует.
– Попадалось мнение, что современная русская поэзия живёт призраками прошлого. Согласны ли Вы с подобным утверждением? Далека ли поэзия от современности?
Я совершенно не согласен с мыслью о каком-то упадке, ущербе современной поэзии. Она не просто существует — в ней немало фигур первого ряда, которые могут составить честь любой мировой литературе. Беда в том, что многие действительно замечательные стихотворцы остаются «поэтами для поэтов» — т.е. известны исключительно узкому кругу коллег. Но в этом также нет ничего нового и ничего страшного. Достаточно вспомнить, какими мизерными тиражами выходили некогда книжки гениев «серебряного века». Сейчас, слава Богу, практически любой текст застрахован от того, чтобы кануть бесследно. Беда в ином: он может быть не прочитан вовремя. Ну, так тут стихотворец в чрезвычайно почтенной компании оказывается. Неуслышанность современниками — не трагедия, а, в общем-то, скорее норма. Это эстрадный успех «шестидесятников» и прижизненное увенчание Бродского можно считать исключением из правил. Гандлевский некогда горько пошутил: «Умру — полюбите. А то я вас не знаю…»
– Война в Донбассе породила целый пласт литературных произведений. Как Вы оцениваете это явление? Можете ли выделить отдельные произведения, авторов?
К сожалению, тут я ориентируюсь довольно слабо. В основном всё же за очерками слежу, за документалкой и публицистикой. На худлит времени просто не хватает. Читал очерки о войне Глеба Боброва (он вообще провидчески в «Эпохе мертворождённых» многое из происходящего предсказал), Владислава Шурыгина, Бориса Евсеева. Заглядываю время от времени на сайт okopka.ru. Строго говоря, сейчас сетевое отслеживание происходящего в Донбассе заменяет любое чтение.
– Затронула ли «донбасская тема» Ваше творчество?
Да. Я никогда не был склонен к гражданским темам. Но с начала майданных дел вдруг во мне это прорезалось. Совершенно неожиданно — как, полагаю, для Бродского неожиданным было написание знаменитой Оды на рассоединение Украины с Россией. Кроме того, я начал переводить стихи украинских поэтов. Почти целую книгу Василя Симоненко уже перетолмачил. У него, кстати, поразительно мощные есть антибандеровские стихи. Я горд, что кое-что из написанного мною в эти годы вошло в сборник «Выбор Донбасса» [сборник Союза писателей ЛНР, издан в Луганске в 2017 году – ред.].
– Что Вы можете сказать о писателях Донбасса?
Увы, я их знаю немного и заочно. Повторю то, с чего мы этот разговор начинали: они находятся сейчас на передовой борьбы с жутким античеловеческим призраком нацизма. Они сражаются не только за свою землю и за своих близких — за всех нас. Всё, что я могу — пожелать им остаться живыми в этой битве. Победить в ней. Тогда, наконец, настанет время для нормального осмысления происходящего. Великие события способны порождать великую литературу. Верю, что рано или поздно так произойдёт и в Донбассе.
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.