Лейф Ульссон – драматург, режиссёр, актёр, переводчик и хороший друг Тумаса Транстрёмера, лауреата Нобелевской премии по литературе 2011 года. Сам Тумас, по состоянию здоровья, не может ездить по миру и читать свои стихи. Эту миссию часто выполняет Лейф Ульссон. Он выступает во многих странах с театрализованными представлениями по стихам Транстрёмера, обычно с музыкальным сопровождением. Нигерия и Греция, Испания и Румыния, Беларусь и Швейцария – вот неполный список стран, где Лейф побывал с такими представлениями только в 2012 году. И, конечно, он проводит много подобных чтений в своей родной стране.

Лейф полюбил стихи Тумаса Транстрёмера 25 лет назад. Он прочёл их и влюбился с первого взгляда. “Я понял, что его образы – мои”, - говорит он. Позже Лейф начал читать его стихи на публике, в том числе за рубежом. 7 лет назад Тумас, узнав об этом, пригласил его в гости в Стокгольм. “Мои стихи теперь - твои, потому что ты их читаешь”, - сказал тогда Транстрёмер. С этого дня они стали друзьями. “У него мягкий, негромкий голос, ясная и скромная улыбка”, - говорит Лейф.

По словам Лейфа, “то, что его строки, цитаты - в твоём теле, что ты можешь применять их во многих ситуациях, само по себе является силой”, а также счастьем. В поэзии Транстрёмера он восхищается великой Тайной, которая не может быть разгадана… Но давайте послушаем самого Лейфа Ульссона.

- Моё детство прошло на ферме в Западной Швеции, - рассказывает он. – Я много читал, и прочитанные книги и истории побуждали меня сочинять пьесы и драматические сценки с товарищами по играм. Мы были Гекльберри Финном, Тарзаном, и, конечно, индейцами и ковбоями. Моя мама также поощряла меня читать и заниматься языками.

- Как вы выбрали театральную стезю?
- Спустя много лет преподавания языков и театрального искусства, я на некоторое время стал руководителем шведской сценической школы Skara Skolscen, - говорит он о своей дальнейшей деятельности. - Некоторые мои ученики стали очень известными актёрами, даже работали с Ингмаром Бергманом и Стэнли Кубриком (актриса Мари Ричардсон). Тем временем я начал переводить французскую драматургию на шведский язык, а также делать программы о культуре для «Радио Швеция» - в основном о французском театре. Я общался с Жаном-Луи Барро, Жанной Моро, Арианой Мнушкиной, а больше всего - с Роджером Блином, человеком, который впервые поставил «В ожидании Годо», тем самым открыв Сэмюэля Беккета для сцены. Роджер Блин научил меня многому в области театра и искусства, больше, чем кто-либо. Мы были близкими друзьями вплоть до его смерти в 1980-х.

Я перевёл 30 французских пьес, поставил 20 спектаклей и несколько мюзиклов, таких, как «Оливер», «Чары Господни» и «Волосы». Снимал фильмы (например, «Марта из деревни»), участвовал в телепередачах в Швеции и за рубежом. Провёл около ста радиопрограмм о культуре, поэзии, театре и кино, а также о музыке. Я веду семинары по импровизации и голосу в разных странах. Мои чтения Транстрёмера привели меня в такие далёкие места, как Лагос (Нигерия), Фарерские острова, Исландия, Македония и Москва.

Вот такая биография этого интересного человека. А чем он занимается сейчас?
- Я готовлюсь к турам с поэзией Транстрёмера по Швеции, а также в Германию, Францию, Алжир, Норвегию, Монголию и Иран. Также даю театральные мастер-классы и ставлю пьесы, например, «Фрёкен Жюли» шведского драматурга Августа Стриндберга, в университетских театрах за рубежом, в ближайшее время - в Германии и Швейцарии. Помогаю переводчикам из других стран, объясняю те выражения и метафоры в поэзии Транстрёмера, которые им кажутся сложными или очень «шведскими».

- Лейф, за что вы любите поэзию Транстрёмера?
- За её простоту, метафоры, конкретные и простые, почти простодушные - так мог бы думать и говорить ребёнок. Они удивляют, на первый взгляд они неуместны, но они следуют иррациональным законам работы мозга, тем самым формируя смысл. И таким способом поэт может выразить и объяснить очень многое, почти целую вселенную мыслей, в нескольких прозрачных словах. Обычно я говорю, что его язык будто вырезан острым ножом на дубовой древесине. И ещё - за то, что его тексты легко читать, как про себя, так и вслух.

- Вам нравится, когда люди расспрашивают вас о нём? У вас нет чувства, что вы сами теряетесь в этом?..
- Я так не чувствую, наоборот, это даёт мне некую уверенность в себе, очень специфическую, - жить в его поэзии и вместе с ней. Я сам открываю для себя многое, я должен больше думать, это меня мотивирует.

- Какие из его работ вам ближе всего?
- Его стихи о снах, странствиях и смерти, те, где он прикасается к мистерии нашего существования, где отражены его духовность и вера. Иногда я чувствую, что это мои мысли, но выраженные в концентрированной форме нашим лучшим поэтом. И его небольшая автобиография, написанная несколько лет назад, - это настоящее сокровище. Она называется “Воспоминания видят меня” и рассказывает о первых 20 годах его жизни.

- Как у вас появилась идея читать его стихи на публике?
- Двадцать лет назад мне довелось читать шведскую поэзию в Париже, в Шведском культурном центре, вместе с нашим выдающимся пианистом Ларсом Хёглундом. Мы решили продолжать такие выступления, и семь лет назад остановились на поэзии Тумаса. Без колебаний, потому что мы оба очень любим то, что он пишет. Через месяц мы подготовили программу, и наша премьера прошла в маленькой деревенской церкви. Потом этим заинтересовался ещё один мой друг, Бьорн Геесон Линд, один из лучших шведских композиторов и флейтистов, и за шесть лет мы втроём объездили много мест, включая Исландию и Фарерские острова.

- Как вы составляете программы для выступлений?
- Я смотрю, какая у меня будет аудитория. Нужен ли мне переводчик, буду ли я читать на шведском, английском, французском или немецком? Нужен ли мне будет актёр или актриса, которые помогали бы мне читать на языке данной страны, как, например, в Москве, Бухаресте или Вильнюсе. Будет ли время для музыки, и надо ли мне брать с собой шведских музыкантов, или организаторы найдут для меня музыкантов на месте? Я также подбираю такие стихи, которые бы имели отношение к её литературе, музыке, природе данной страны, или стихи с неким политическим подтекстом между строк, например, “Друзьям за границу”. Хотя большинство произведений этого поэта интересны всем, даже стихи о наших северных снежных пейзажах были понятны нигерийцам…

- А какую программу вы собираетесь показать во Львове?
- Во Львове я буду читать на пяти мероприятиях, в один из дней это будет полная программа в Музее истории религии, в одном из бывших помещений католического собора, с органной музыкой, в остальные дни – по нескольку стихов. Выбор поэзии, в основном, тот же, что и в других местах, но он также зависит от того, какие стихи переведёт на украинский язык мой львовский друг Лев Грицюк, с которым я около года общаюсь по поводу переводов.

- Вы сами пытались переводить Транстрёмера ?
- Я сделал несколько переводов, и даже изменил несколько слов в других переводах, с согласия Транстрёмера, потому что понял, что они неточно передают смысл. Например, если метафора необычная или слишком “шведская”, иностранный переводчик не всегда может уловить её «душу».

- Как повлиял на вас этот поэт?
- Этот скромный интеллигентный человек произвёл на меня большое впечатление. В нашем общении я чувствую его огромную симпатию и доверие ко мне, как к человеку, в чьи руки можно отдать свою поэзию и мысли. Я восхищаюсь его ясностью, гуманностью, вниманием к языку. Его превосходным умением играть со словами и ассоциациями, его ярким и мягким юмором. А также его духовными качествами, связью с Природой, которая неизменна, даже если мы, люди, сбиваемся с пути. И тем, как он своей поэзией может внушить нам чувство благоговения перед фантастической мистерией жизни, нашего существования. И, наконец, его кредо, выраженное в чудесном стихотворении «Романские арки»: мы должны принять себя такими, какие мы есть.

- Как состоялось ваше личное знакомство?
- Я был приглашён к ним домой 7 лет назад, это была фантастическая встреча. У нас сразу случился непосредственный контакт. Меня привели в библиотеку, где у него большой рояль, и он сыграл для меня несколько красивых мелодий. К счастью, я взял с собой видеокамеру и снял его за роялем. Эти короткие фильмы я сейчас показываю на моих выступлениях. Он много рассказывал о музыке и композиторах, в чём ему помогала жена Моника, которая объясняла и интерпретировала. Лучше всего приходить к нему днём, чтобы он мог отдохнуть до и после визита. Я говорил о своих чтениях его стихов в разных местах, передал приветствия и книги от его друзей со всего мира. А семья Транстрёмеров рассказывала мне о местах, где они побывали, и их немало.

- Какой он человек?
- Тумас Транстрёмер очень образованный и начитанный человек, проявляет постоянный интерес к тайнам природы. Много смеётся, когда воодушевлён. Он скромный, очень хороший слушатель. Любит тёмный шоколад, хорошую еду и красное вино. Любит весну…

Более 20 лет назад он перенёс инсульт, после этого у него парализована правая сторона тела, а речь ограничена несколькими словами, такими, как “да” или “нет”, “это хорошо” или “это плохо”. Несмотря на свои трудности с произношением слов, он стремится быть понятым, с помощью знаков ли, жестов, маленьких рисунков в блокноте или показывая буквы указательным пальцем левой руки. Многое говорят и глаза.

Он не пенсионер, вышедший на покой, нет. Он участвует в литературных семинарах. Пара, живущая вместе около 50 лет, совершает ежедневные прогулки, проводит лето на ”его” острове Рунмарё, что в составе Стокгольмского архипелага. На несколько недель они выезжают за рубеж, один из их любимых курортов – на Кипре. Транстрёмеры принимают огромное число гостей в своём доме.

- Он сейчас пишет?
- Он продолжает писать даже после инсульта. В основном короткие стихи, наподобие хайку. Он находит идеи в своих дневниках, цитатах и заметках, и переносит их на бумагу, в чём ему помогает Моника. Он не может писать правой рукой, а левой ему писать довольно трудно.

- А другой творческой деятельностью занимается?
- Он играет на рояле. Каждый раз, когда я прихожу к нему, он идёт к роялю, опираясь на трость, и играет пьесы, написанные специально для левой руки. Некоторые композиции посвящены ему, например, «Транстрёмериана» Мориса Каркофф. Его мягкая, артистичная рука ласкает клавиши, его лицо излучает спокойную сосредоточенность, его глаза блестят. Я так счастлив, что снял его играющим на рояле...

- Как они сейчас живут?
- Они живут в большой квартире на четвёртом этаже дома на южном берегу Стокгольмской гавани, с чудесным видом на воду, где они видят корабли и финские паромы в оживлённом движении. Одна маленькая комната заполнена переводами его работ. И когда мне нужен перевод на какой-либо иностранный язык, который трудно найти в Швеции, они с радостью его предоставляют из своих огромных запасов.

- Каково ваше впечатление об атмосфере их семьи?
- Спокойная, скромная, заботливая атмосфера, интеллектуальная, но не слишком академическая. Мы говорим о его поэзии и музыке в практическом контексте, обсуждаем различные переводы его работ. Я чувствую их теплоту, интерес и щедрость с самого начала нашего знакомства. И когда мы едим, а особенно пьём кофе, - это незабываемые моменты.

- Моника, конечно же, много помогает ему в настоящее время?
- Да, Моника – его правая рука, его переводчик и представитель в большинстве случаев. Так как его запас произносимых слов ограничен, она переводит то, что он хочет выразить, и отвечает на вопросы, если знает ответы из прошлого. Она очень терпеливая женщина, готовая помочь. У неё интуитивный активный диалог со своим мужем, она прекрасно понимает его потребности, заботится о его отдыхе и благополучии. Она отвечает на всю корреспонденцию и даёт всю запрашиваемую информацию. Находит для него книги на полке, ноты той музыки, которую он хочет сыграть, и т. д.

- Кто она по профессии? Работала ли она после того, как они поженились?
- Моника работала медсестрой в системе здравоохранения, и продолжала работать долгое время, уже будучи женой Тумаса.

- Изменилась ли их жизнь после награждения Тумаса Нобелевской премией?
- Да, для него это был период суматохи, они сравнивают его с цунами. Никуда не спрячешься, всё на публике. Как сказала Моника: ”Сейчас мы только и ждём, когда объявят следующего Нобелевского лауреата”.

- Но вернёмся к вам, Лейф. Чем вам интересна Украина?
- Я был в Украине более 5 лет назад, как член жюри, на большом музыкальном фестивале в Балаклаве. У меня осталось сильное желание приехать снова, встретиться с тёплыми и заботливыми людьми, глубже познать культуру, музыкальность, поэтичность и интересы вашего народа. За эти годы у меня появились очень дорогие мне друзья в вашей стране.

Мне интересна и ваша история, которая связана со Швецией и с тем местом, где я живу. В начале 11-го века королевская дочь Ингигерда вышла замуж за Ярослава Мудрого и стала Ириной Новгородской и Киевской, а позже - святой Анной Киевской, похоронена в прекрасном соборе со своей семьёй. Она родилась в 10 километрах от того места, где я живу. Я написал и поставил пьесу о ней, а также проделал путь по её стопам до Новгорода, но я никогда не был в Киеве, и его я должен однажды посетить. Львов меня также очень привлекает, как город великолепной культуры.

- Что больше всего интересно публике на ваших представлениях, посвящённых Транстрёмеру?
- После них многие люди подходят ко мне и говорят, что они впервые обнаружили, что могут слушать поэзию и понимать её. А потом ими овладевает любопытство, и они сами начинают больше читать. Другие уже знают много стихов, но они получают удовольствие, слушая их, и хотят слушать снова и снова. Многих также волнует соединение поэзии и музыки, которое мы делаем в большинстве случаев. Я тщательно выбираю музыку для каждого чтения, как классические пьесы, так и промежуточные музыкальные вставки.

- А какие стихи публика любит больше всего?
- Те, в которых они идентифицируют себя: свои мечты, свои контакты с природой, свои открытия новой образности, поэтический язык, который они могут сделать своим собственным. И в которых отражена духовность нашего выдающегося лауреата Нобелевской премии 2011 года.

- Лейф, во время ваших чтений вы даёте ключи к пониманию поэзии Транстрёмера, можете дать нам некоторые из них?
- Я пытаюсь давать некоторые подсказки о том, как он использует метафоры, как он оживляет объекты, например, деревья:

И дерево ходит вокруг под дождём,
спешит мимо нас в потоке ненастья.
Ему поручено жизни забрать из дождя,
как делает чёрный дрозд во фруктовом саду.
(из стихотворения “Дерево и небо”, перевод А. Прокопьева)

Я рассказываю о том, как он использует поэтику снов, как его поэзия связана с его жизнью, а также о его подлинной любви к Природе:

Рассвет в июне. Рано просыпаться,
но поздно засыпать.

Я выхожу в зелёное пространство,
которое полно воспоминаний.

Они сопровождают меня взглядом,
Но мне не видно их зениц.

Как настоящие хамелеоны,
они слились с листвой на заднем плане,

И близко так, что слышу их дыханье
средь оглушительного пенья птиц.

(“Воспоминания видят меня”, перевод Л. Борман)

И моя любимая строка – из стихотворения «Поляна»:

«Посреди леса есть неожиданная поляна, которую может найти только тот, кто заблудился».

Беседовала Светлана Дзюба

Постоянный адрес статьи, с комментариями и 21 фотографией:
http://afield.org.ua/theatre/interview_leif_olsson.phtml