«Что-то физики в почете. Что-то лирики в загоне.
Дело не в сухом расчете, дело в мировом законе»
 Борис Слуцкий

«Были физики и лирики, стали – люберы и рокеры. Были – мальчики наивные, стали – юноши жестокие…» В данном случае поэтический взгляд, как ему и положено, несколько гиперболический. Физики и лирики были во все времена. Есть и сегодня, наряду с рокерами и поклонниками ночных клубов. Просто в 60-е годы прошлого века противостояние именно физиков и лириков, как бы определяло стиль жизни. Оно даже поощрялось государственной идеологией, ненавязчиво подсказывавшей, что физики (а в их лице – все труженики-производственники от рабочих до учёных-атомщиков) более полезны обществу, чем бездельники-поэты и певцы, даже если они пишут «Реквием» или «Доктор Живаго». Но подсказка эта воспринималась со скрипом, поэты были тогда в чести, читали стихи на стадионах и площадях и прекрасно уживались с физиками, для которых поэзия (хорошая) была продолжением познания мира. Кстати, именно тогда Украина имела высочайший уровень научно-технического потенциала, благодаря чему создавала престижную наукоемкую продукцию, и это, в свою очередь, поднимало авторитет «физиков» в обществе. Сегодня, после прекращения роботы многих заводов и научно-проектных институтов упал спрос на профессии, характер которых относили к труду «физиков». Так что, не в особом почёте ни лирики, ни физики.
И это в полной мере ощутил на собственной судьбе герой нашего повествования Юрий Полисский, заслуженный изобретатель Украины, автор десятков открытий и изобретений, среди которых есть и особо ценимые «пионерские», то есть, кладущие начало новым направлениям в разработках устройств и машин, доктор философии, кандидат технических наук, академик Международной академии авторов научных открытий и изобретений… И поэт, автор нескольких книг стихов и рассказов, член Межрегионального писательского союза, лауреат многих литературных премий, человек аналитического склада ума, и, в то же время обладающий весёлым, и ироничным взглядом на окружающую действительность. С ним мы и говорим о физике и лирике, расстояние между которыми для него – всего одна судьба.
 ОТ СКАЗОК ПУШКИНА ДО ВСТРЕЧИ С МАГом 
- И, всё же, как техническое образование сосуществует с поэтическим мироощущением? Это начиналось в детстве или проявилось в зрелом возрасте?
- Сколько себя помню, тянуло к технике, но и чтение всегда было излюбленным занятием. Когда началась война, мне не было еще и трех лет. Мама работала на кафедре Днепропетровского Медицинского института и вот-вот должна была защитить диссертацию. Но в первый же день войны она пришла в военкомат и, скрыв от военкома, что у нее маленький ребенок, ушла на фронт. К счастью, вонврач капитан Полисская вернулась с войны живой с Орденом Отечественной войны и медалями.
Папа, как сталеплавильщик, был командирован в один из оборонных заводов для производства броневой стали. Поэтому в эвакуации я был с мамиными родителями. Понятно, что ни о каких детских книжках и речи быть не могло. Поэтому, чтобы ребенок не «одичал», моя тетя – младшая мамина сестра, окончившая в 41-м школу, специально для меня в своих сохранившихся тетрадках записывала фиолетовыми чернилами по памяти стихи, и сказки Пушкина и делала рисунки к ним. И все это она мне читала. Спасибо ей огромное, светлая ей память. А у меня перед глазами до сих пор рисунки из этих тетрадок.
В мои школьные годы нам преподносилась лишь «официальная» литература. Мы не знали Ахматову, Цветаеву, Пастернака, Бабеля. Даже о Есенине в те годы предпочиталось умалчивать. И в это же время награждались Сталинскими премиями такие произведения, как «Кавалер Золотой Звезды». Но у нас была замечательная учительница русского языка и литературы Галина Павловна Стрелкова, с которой я по сей день поддерживаю отношения. Ей сейчас 88 лет, а я помню, как она впервые пришла к нам – девятиклассникам, молодая, очень красивая, фронтовичка. В отличие от многих преподавателей она не боялась ни пакостного директора школы, ни чиновников из РОНО, услужливо воплощавших указания «сверху». Она и учила литературе, и воспитывала к ней любовь. Что очень важно. Уже после института у меня был «московский» период, когда я учился в аспирантуре. Что тоже помогло развитию и становлению личности. Я старался не пропускать интересные спектакли. Видел на сцене «великих стариков» в «Соло для часов с боем», плакал от игры Яншина в «Нахлебнике», восхищался молодым Юрием Соломиным в роли Хлестакова, начинающими Абдуловым и Янковским, был потрясен игрой Раневской и Плятта в спектакле «А дальше – тишина», был на спектаклях Райкина. И это тоже была школа для души и поэзии. В те годы в редакции журнала «Юность» известные поэты в определенные дни консультировали начинающих. Понятно, что я тоже приходил на эти консультации. Но в отличие от раскованных столичных юношей, смело представлявших на «высший суд» тетрадки с написанными от руки стихами, я, по-видимому, от провинциальной стеснительности, только слушал. Естественно, все ошибки других я находил и у себя. Для меня это были своеобразные литературные курсы. Окончилось все внезапно. В очередной свой приход я почувствовал в редакции «Юности» гнетущую атмосферу. На мой вопрос о том, что случилось, дежурная старушка объяснила: у них ЧП. Уехал в командировку в Англию и не вернулся заместитель Бориса Полевого Анатолий Кузнецов, и теперь в ЦК решается вопрос о закрытии журнала. Слава богу, тогда не закрыли. Последние годы не вижу этого журнала. Вроде, он и выходит. И, в то же время, такое впечатление, что его всё-таки «закрыли». Вместе со всеми журналами того времени, имевшими миллионные тиражи. А, может, просто закрыли то время. Перевернули страницу жизни. И теперь в почёте гламурные глянцевые издания. К литературе отношения не имеющие. И это ещё одна огорчительная примета времени.
Была в моей судьбе ещё одна большая удача - общение с великим учителем. Таким для меня был мой научный руководитель – выдающийся ученый, основоположник кибернетики в Советском Союзе академик Михаил Александрович Гаврилов или, как его называли друзья и ученики МАГ (он и был настоящим чародеем в науке).
Настоящий русский интеллигент, большой знаток живописи и литературы – он открыл для меня совершенно новые миры и ввел в высокую научную среду. Он был необычайно «научно чистоплотен», ему было чуждо вставлять свою фамилию в работы своих учеников, если им не выполнена львиная доля этой работы. Например, у меня с ним нет ни одной совместной статьи. Работал он со мной у себя дома, и беседы с ним – продолжение высшей школы жизни. И литературы, которую он знал и любил.
 ЛИТЕРАТУРА – ЭТО «Я», НАУКА – ЭТО «МЫ»…
- Несмотря на то, что «вначале было слово…», у вас в начале была наука, аспирантура, защита диссертации, изобретения и внедрение их в практику. И стихи, которые «не пишутся, а случаются», когда диктует их желание наиболее полно выразить себя, реализовать то, что дано Богом. Что можно сказать о Вашей научной деятельности так, чтобы было понятно и тем, кто из всех наук предпочитает чтение, а из искусств – боевые? 
- Большое счастье для инженера (и не только) быть у истоков чего-то нового, причем быть в качестве участника, а не зрителя. В моей жизни таких событий было несколько. Во-первых, создание нашего НИИ. В газете «Днепровская правда» 25 ноября 1960 года появилось сообщение о создании института автоматики, а уже 13 декабря того же года я был пятым его сотрудником. Мы собирали наш институт буквально по крохам, отдавая ему все свое время. В конце 60-х было принято решение о создании первой в стране системы автоматизированного управления промышленным предприятием. Задействованы были крупнейшие институты АН СССР, технологические и проектные организации. Вопросы автоматизации были поручены нашему институту. Считаю период работы по созданию этой системы одной из светлых страниц своей биографии. В 1979 году в издательстве «Энергия» вышла моя монография «Цифровое сравнение данных в АСУ ТП и схемах автоматики». Это была первая (причем, не только в СССР) подобная работа.
Выделить наиболее значимое из своих изобретений трудно. Дело в том, что изобретения рождались в процессе выполнения той или иной темы. А так как в начале 60-х автоматизация была практически «на нуле», то первоочередной задачей было создание средств автоматизации. Затем - создание отдельных специализированных устройств, и уже потом – систем автоматизации. Естественно, мои изобретения также представляли каждую из этих групп. И все же я бы выделил своего рода «пионерские» изобретения по цифровому сравнению данных, а также решения по системе остаточных классов.
- А что выделит писатель Полисский среди обилия книг и литературных имён? Что читается и перечитывается? Пишется и переводится?
- Трудно говорить о литературных предпочтениях: к счастью, талантливых авторов немало. В начале 60-х меня покорили «Джамиля» Айтматова и стихи мудрого Кайсына Кулиева. За его трехтомником я специально ездил в Нальчик. «Всадники» Юрия Яновского очаровали динамизмом фраз. Когда-то давно я окончил музыкальную школу по классу фортепиано. И каждое слово «Всадников» у меня ассоциируется со звучанием той или иной ноты в фортепианном исполнении, особенно, великого Рудольфа Керера. Многие считают скрипку царицей музыкальных инструментов, я с этим не согласен.
Дело в том, что извлечение скрипичных звуков можно уподобить аналоговому моделированию, в то время как игру на фортепиано – дискретному. И в зависимости от объекта исследования предпочтение отдается тому или иному методу. Например, с моей точки зрения, исполнение «Времен года» Чайковского или «Полонеза» Огинского не может быть божественней, чем на фортепиано.
В начале 60-х познакомиться с творчеством зарубежных литераторов было почти невозможно. Единственным источником для меня, в частности, был журнал «Иностранная литература». Помню первое впечатление от произведений Кафки. Там все талантливо, но они почти зримо навалились на меня всей своей жестокой тяжестью, они отталкивали и притягивали одновременно. И, если я с тем же чувством первой встречи перечитываю Заболоцкого, Федорова, Кулиева, Марка Шехтера многих других, то Кафку – никогда.
С удовольствием читаю книги своих коллег по писательскому союзу. Наталия Морозова-Мавроди, Елена Руни, Иван Нечипорук, Евгений Матвеев, Олег Федоров (Никоф), Виктор Мостовой, Виктор Шендрик, Сергей Дунев, Элеонора Булгакова – эти имена уже вошли в современную поэзию, в какой-то мере определяя её уровень. Перечитываю стихи Юрия Каплана. Действительно, с ним ушла, как говорят, целая Каплантида…Отличную прозу печатает журнал «Радуга». Александр Лозовский, Анатолий Крым, Владимир Коденко, Марианна Гончарова, Инна Лесовая – их романы и повести при соответствующей «раскрутке» могли бы быть бестселлерами не только в Украине.
Слава Богу, продолжаю писать. Вышла книга стихов «Рубаи». Мне было интересно попробовать себя в этом необычном жанре. Появилась книга переводов стихов прекрасного украинского поэта Миколы Миколаенко. Переводы – это всегда творческое взаимообогащение. Очень важна и приятна обширная публикация в журнале «Аве». В общем, перефразируя известную мудрость, «пока пишу, надеюсь».
Я ждал удач от каждого мгновенья. Романтик – только добрых ждал вестей.
А жизнь дарила взлеты и паденья в борьбе кипевших, как вулкан, страстей.
И потому прошу я больше света для каждой предстоящей мне версты.
А завершить рассказ-беседу хочу двумя высказываниями о Юрии Полисском друзей и коллег, которые знают его долгие годы:
Заслуженный изобретатель Украины Леонид Арист: Однажды корреспондент задал вопрос Немировичу – Данченко. «Что такое счастье?» «Это когда всё успеваешь» - ответил великий мэтр театра и привёл такой пример. Константин Симонов во время войны стал не только фронтовым репортёром, но успевал писать стихи, сценарии кинофильмов, пьесы, и вместе с тем горячо любить прекрасную актрису Серову и трогательно за ней ухаживать. Сравнение с этим приходит на ум, когда думаешь о Юрии Полисском. Он удивительно всё успевает: писать рассказы, стихи, готовить научные публикации и не быть обойдённым вниманием женщин. И, думаю, быть счастливым.
Поэт, заслуженный работник культуры Украины Ника Черкашина: Гармоничное сочетание логического и поэтического мышления позволяет Ю.Д. Полисскому заниматься научной работой, писать статьи в технические издания и в то же время печатать рассказы и стихи в литературных журналах и альманахах Киева, Одессы, Запорожья, Луганска. Всех, кто знает Юрия Давидовича, покоряет его порядочность, ненавязчивая, не показная участливость и отзывчивость.
 Беседовал Владимир Спектор