Гребёнка Евгений Павлович (1812-1848)
Стихотворения

 КОЗЕЛ

Ужели правды больше нет на свете?
Ужель она за море утекла?
Я разве меньше, чем Щенок, приметен?
Его вчера хозяйка привезла -
Сегодня уж ему бубенчик прицепила.
Ах, как он весело бренчит,
Когда Щенок, задравши хвост, бежит
И звонко лает что есть силы!" -
Обиженный Козел так всюду говорил.
Хозяин, жалобе внимая
(И по-козлиному, как видно, понимая),
Козлу бубенчик подарил.
Запрыгал наш Козел: бородкою махая,
От гордости совсем рогатый задурил -
Подумать только: честь какая!
Но вскоре был подарку он не рад:
Чуть только он полез в хозяйский сад -
Раздалось "динь-динь-динь", народ скликая,
И выгнан был Козел в три шеи вон!
Беду принес ему тот звон!
Прошло то времечко, когда, бывало,
Тревог не ведая, он шел куда попало:
Поесть, погрызть - во все сады влезал,
А если возвращался и не скоро,
Где был и что поел - никто того не знал.
_______

Эге! Я правду вам сказал:
Зачем было Паньку проситься в прокуроры?

МЕДВЕЖИЙ СУД

Лисичка настрочила в суд бумагу:
Она-де видела, как серый Вол
Овес господский ел и пил, мошенник, брагу -
Насытился и прочь пошел.
Медведь и Волки, судьи не на шутку
Вола решили проучить,
Уселись чуть ли не на сутки.
"Такое можно ли простить! -
Взревел медведь сердитым басом,-
Когда б он ублажался мясом,
Не мог бы нас он удивить!"-
"А то овес он ел!"- сердито Волки взвыли.
Вол начал было говорить,
Но судьи речь его немедля перебили,
Поскольку был он толст. И так определили
И порешили знаменито:
"Понеже серый Вол изволил сам признать,
Что ел сенцо, овес и сласти крал открыто,
То за грехи его тотчас четвертовать,
А мясо поровну всем судьям разорвать,
Лисице же отдать копыта".

 ЧЕРТОПОЛОХ И КОНОПЛИХА

В степи Чертополох ворчал на Коноплинку:
"Негодная, меня толкаешь под бока!"-
"Да как же мне расти,- ответила былинка.-
Ты не оставил мне земли для корешка!"

Найдется средь людей колючке этой пара.
Других тесня, в ответ он требует любви.
Такого знаю я,
- Попробуй назови!
-Да ну его! Боюсь прогневать комиссара*.

______
* Комиссар - здесь: полицейский чиновник.

ШКОЛЯР ДЕНИС

Миряне, слушайте, хочу вам рассказать,
Как после рождества, на самые Меланки*,
Тупой школяр Денис, запрягши клячу в санки,
К родителю спешил из школы - ночевать,
Чтоб завтра по закону
Зерном всю хату обсыпать**.
В пути, однако, вышла незадача:
Домашний кров почуяв, кляча
Рванула раз, другой - и понесла!
Денис ее сдержал, но злость его взяла,
Хотелось проучить скотину, да боялся,
А все-таки себя ведь надо показать,-
Так по оглоблям - ну кнутом хлестать.

Как только с паном пан связался,
Глядишь - у мужиков пошли чубы трещать.

________
* Меланки - канун Нового года (украиск.).
** По украинскому народному обычаю, поздравляя с Новым годом,
обсыпают комнаты зерном.

МЕЛЬНИК

На маленькой одной речушке
Стояла мельничка, а в ней и Мельник жил.
Хотя невелика, да, знаешь, как игрушка...
Вертела жернова, из всех шумела сил,
Был от нее доход хозяину немалый.
Когда ни забредешь ты к Мельнику, бывало,-
Есть у него и хлеб, и соль, и сало.
В скоромный день кныши, вареники на стол,
Коврижки с маслицем да пышки со сметаной
И сласти всякие, а в пятницу пришел -
Пампушки с чесноком, гречишники, просол*.
Обедать сядет он - горелка постоянно,
А в праздник поднесет и чарочку калганной,-
На барский лад мой Мельник жил.
И надо ж - позапрошлою весною
Вдруг черт его понес шататься за Десною.
Недолго там он походил,
Но свет зато увидел белый:
Увидел он, как Сейм со зла шумел-бурлил
И как Десна неистово ревела -
Ворочали они, знать, мельниц без числа...
И только Мельник воротился,
Как прямо в церковь зашагал
И слезно господу взмолился,
Чтоб тот акафистам его без гнева внял -
Его речушку сделал бы Десною
Или хоть в Сейм величиною:
"Вот барином тогда б я стал!"
Молебны каждый день спасителю он правит
И свечи у икон по десять фунтов ставит,
Все молится, не ест, не пьет, не спит...
"Земляк! Господь с тобою!
С поездки у тебя в тумане голова.
Неужто ты забыл - такой большой водою
Большим лишь мельницам ворочать жернова?
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Они ведь и толкут, и веют,
И сами мелют, сами сеют
И сами, кажется, едят...
А мельничка твоя не сможет
Стоять на быстрине". - "Пусть вас свое тревожит!"-
Махнувши рукавом, тут Мельник проворчал.
Господь его молитвам внял:
По небу ветер пробежал
И небо тучами закрыло;
Сверкнула молния, и гром загрохотал,
Из туч, как из лотков, вода хлестнула с силой,-
Речушка мелкая, что медленно текла,
Заклокотала, понесла,
Через плотину покатила.
Как лист осиновый, дрожь мельничку забила:
Вода напрет - глядишь, бедняжку затрясло,
То треснула доска, то в щепки дверь разбило,
А там и мельничку снесло.
Владельца тут лишь осенило:
Пока воды немного было -
Жил без нужды он и тревог.

Лет десять был у нас судьею Глива,
Да, знаешь, повлекло на лакомый кусок,-
В Полтаву перешел: там, молвят, есть пожива;
Помола много там, но там вода бурлива...
А ваша мельничка надежна ли, дружок?

_________
* Просол - соленая рыба.


ВОЛК И КОСТЕР

Был кем-то разведен Костер
В лесу. Кругом шумела осень.
Стояли холода, и ветер был несносен,
Снег мокрый изморозь по веткам распростер.
Быть может, человек здесь у огня сушился
И, уходя, не погасил его.
И вот, не знаю отчего,
Вдруг серый Волк здесь очутился.
Промерзший, весь в грязи, не ел уже три дня,
Дрожит, как мокрый пес, и лязгает клыками;
К Костру примчался он скачками
И отбежал, свой мех от пламени храня
(Ведь отроду не видел он огня).
И вот от радости он млеет,
Что шерсть его Костер, как солнце летом, греет.
Стал мех оттаивать, пар от него идет.
Сосульки, что везде вокруг него бренчали,
Уже совсем поопадали.
Зверь то к огню поближе подойдет,
То возле жара лапы греет,
То около Костра кудлатый хвост развеет,-
Его Костер-то больше не пугал.
Зверюга думает: "А что его бояться?
Я с ним запанибрата стал".

Вот ночь кончается, вот стало рассветать.
Вот начала вокруг погода проясняться.
"Пора,- Волк думает,- отсюда удирать!"
Ну, что б ему идти? - нет, надо попрощаться:
Безумный захотел Костер поцеловать,
Но только он в огонь свое засунул рыло,
Как пламенем ему всю морду опалило.

Отец мой говорил: "С панами мирно жить,
Водиться с ними - пусть господь тебе поможет.
Мы можем с ними есть и пить,
Но целоваться - сохрани вас боже!"


 РЫБАК

Кто знает Оржицу? а ну-ка, отзывайтесь!
Эх, шалопаи вы: примолкли все кругом!
Она в Сулу течет у нас, в краю родном.
(Вы, братцы, все-таки отчизны не чурайтесь!)
На этой речке был мой отчий дом
И до чертей панов: Василь, Иван, Микола,
Народ ученый - страх! -
Бывал во всяких школах,
Любой на всяческих болтает языках;
Арабскую цифирь они, закон турецкий -
Все вызнали, кричат, как гуси, по-немецки.-
Подумать лишь, чего не знает человек!
Да дело, вишь, не в том, а в том, что всю-то зиму
Рыбак на Оржице ловил сетями рыбу;
Не дует в ус Рыбак, но вот с весною снег
Стал таять; солнышко с полей его согнало -
Ручьями в Оржицу потек он; заиграла
Река - и сети с глаз вдруг унесла навек.
"Давно уж у меня сидит она в печенках,
Проклятая! - Рыбак промолвил тут: -
Ну, пан или пропал, отправлюсь,- слышишь, женка? -
К Суле и ей подам на бешеную в суд!"
И разные еще произносил он речи,
Со злости, как москаль, он всякое кричал;
А после нацепил себе суму на плечи,
Ткнул в люльку огонек, дубинку в руки взял
И реку звать на суд - к реке он зашагал.
Не знаю, долго ли тогда он прошатался -
О том он никогда словечка не сказал, -
Но только он дошел туда, куда собрался.
Сула шумит, гуляет по степям,
Рыбак протер глаза, глядит, заволновался,
Не веря собственным глазам:
Ведь по Суле - черт взял бы все на свете! -
Плывут хлева, стожки, кадушки, всякий хлам,
И, бедного, его ныряют сети!
Вздохнул тут и назад поплелся мой Рыбак.
Что, помогло тебе, земляк?

Послушайте, паны, мое вам всем почтенье:
Охрименко, чудак смешной,
В уездный подал суд прошенье,
Что ободрал его наш писарь волостной!


ДЯДЯ НА КОЛОКОЛЬНЕ

Залез на колокольню дядя
И ну кричать, схватившись за бока:
"Смешно мне сделалось, на землю эту глядя,
Отсюда человек - не больше пятака,
Какая мелочь там? И кто же?
Никак не разберу я,- хоть убей!"

С усмешкой поглядел наверх прохожий
И говорит мне тоже:
"Никак, на колокольне воробей?"


 ЛЕБЕДЬ И ГУСИ

По озеру красивый Лебедь плыл,
Один среди гусиной серой стаи...
"К чему свои он перья распустил? -
В сердцах Гусак заголосил: -
Чего любуетесь, как он плывет, блистая?..
Мы - серые тут все, а он один средь нас
Такой чистюля белоснежный!
Да если б взяться нам прилежно,
Его б мы перекрасили тотчас:
Не чванься, что такой ты белый, нежный!"
Пришлось по сердцу всем Гусям
Простое предложенье это:
Хватают грязь и там и сям
И мажут Лебедя, чтоб серого был цвета...
Обмазали кругом - остыл гусиный пыл;
А Лебедь лишь нырнул - и белым стал, как был.


ЯЧМЕНЬ

С ы н
Отец, задам тебе вопрос я!
Ячмень наш так растет зачем,
Что прямы, вижу я, тут многие колосья,
Другие же к земле пригнулися совсем,
Как перед барами мы гнемся поневоле,
Как гнутся пред крючком судейским казаки?

О т е ц
Прямые эти колоски
Совсем пустехоньки и зря растут здесь, в поле,
А вот поникшие - то божья благодать:
Их гнет зерно, они должны нам пищу дать.

С ы н
Затем-то кверху нос изволит задирать
Наш писарь волостной, Онисько Харчовитый!
Он...

О т е ц
Тише - будешь бит! Уж лучше помолчи ты.

РОЗА И ХМЕЛЬ

Эй, дяденька Охрим! прошу, за ум возьмись:
Владеешь ты и хлебом и волами,
И денежки в кармане завелись,-
Так черт тебя заносит ввысь,
Брататься с господами?
Шут с ними, брось ты их и с ними не водись,
А то, когда к тебе ни загляну я в хату,
Ты с благородием сидишь запанибрата
И водку хлещешь чуть ли не ведром.
А если в нашу занесет сторонку
Заезжего судейского барчонка -
Уж он, как саранча, живет твоим добром.
Но то по пять деньков, веселый, благодушный
Гостит и пристав сам, что маков цвет лицом,
И жалких кляч его полнехонька конюшня
Сыта твоим сенцом.
А между тем давно хлеб в поле ожидает,
Его и птица бьет и ветер рассыпает,
А дядя - все чудит;
С панами он по чарке да по чарке,
Последний грош уж вытряхнул шинкарке,-
А с ними сам господь равняться не велит.
Ведь сказано: панам гулять и веселиться,
А нам, неграмотным, хлеб добывать, трудиться.
Охрим! не сделайся посмешищем села,
Брось, говорю, торчать в компании неравной!
Вот, слушай. Роза у меня совсем недавно
Вдруг в огороде расцвела,
И надо ж на беду, чтоб рядом хмель пробился!
Сначала хорошо с соседкою он жил,
Ан глядь - уже дружок за ветку зацепился.
Взглянул попозже я - всю розу он обвил,
И роза сразу захирела,
Поблекла, после пожелтела;
А распроклятый хмель, как мята, зелен был.

ЧЕЛН

Взыграло, запенилось синее море,
И ярые ветры - над морем шумят,
И волны, вздымаясь, как черные горы,
Бегут друг за другом подряд.

Как темная ночка, надвинулись тучи;
Как неба карающий голос могучий,
Грома - за раскатом раскат.

Запенилось синее море, играя...
Но челн кто-то в море пустил:
Скользнув по волне, беззаботно ныряя,
От берега он уходил;
Качается, бедный, один, без весельца...
Ох, жаль мне челна, беспокойного сердца.
Зачем же он в бурю поплыл!

Вот море затихло, и волны осели,
Лишь в пене русалка видна;
Раскинулись вновь байдаки*, забелели,
Вся даль байдаками полна.
А где же тот челн, где он плавает, милый?
Не плавает, нет... Стали волны могилой,
Белеют обломки челна.

Как море - челну, так мне с детства свет белый
Был страшен и был незнаком;
Но где же укрыться? Нельзя же век целый
Прожить одиноко, тайком.
Прощай, мой покой, я пускаюся в море,
И, может, натешится лютое горе,
Играя моим челноком!..