Какую войну ведет фильм "Плен"?

КАКУЮ ВОЙНУ ВЕДЕТ УКРАИНСКИЙ ФИЛЬМ «ПЛЕН»?
На Одесском международном кинофестивале- 2015 был показан в рамках двух программ украинский фильм «Плен», или как его назвали авторы на латыни «Captum”, по их словам для того, чтобы уйти от национальной идентификации. Мысль не совсем понятная, но звучит красиво.
В двух программах, то есть и в Международной конкурсной и Национальной конкурсной.
Итак, «Плен», режиссер Анатолий Матешко, сценарий Анастасия Матешко, Наталья Переверзева.
Действие происходит во время войны. Ни одного намека, какой именно, но по одежде, вооружению, некоторым еще деталям, можно догадаться, что авторы имеют в виду ту самую, подлую, грязную, отвратительную войну, которую Россия ведет против Украины.
Вероятно, авторы таковой ее не считают, поскольку журналистам на пресс-конференции, задававшим этот вопрос, что за война на экране, отвечали: не важно, мы не разбирались в этом, мы вообще против войны. Любой. То есть, надо понимать, войны с любой стороны.
Цитата с пресс-конференции: «Мы хотели показать жестокость войны, для того, чтобы встряхнуть людей, чтобы они к жестокостям войны не привыкали».
Понятно. Встряхнули. Меня, так точно. А россиян, наверное, нет, поскольку они этот шедевр не увидят. Россия его не купит, у нее бабло на другие нужды уходит. А украинцев трясти дело бесполезное, хотят они трястись, или нет, хотят воевать, или нет, но приходится. Иначе, каюк.
На вопрос журналиста: - Но все-таки, сами-то, что думаете? На чьей стороне ваши симпатии? – Анастасия Матешко ответила: - Я всегда буду на той стороне, где мой сын. Куда он пойдет воевать, на той стороне и я буду».
Четкая гражданская позиция. Еще хорошо бы ставить логотип того государства, куда пойдет ее сын. А то странно как-то, фильм-то украинский, деньги потрачены украинские, а позиция авторов мотыляет, как флюгер, за сыном сценаристки?
Продюсерами фильма являются А. Итыгилов и А.Сладкевич. Я не знаю, вкладывало ли какую-то долю денег в производство фильма государство Украина. Может и вкладывало. Скорее всего, частично, да. Но в любом случае, продукция числится за Украиной. Это украинский, национальный фильм. И входит одновременно в две программы. Международную, где позиционирует себя, как производство Украины, и в Национальную, где тем более, позиционирует себя, как национальный фильм. То есть, должен выражать точку зрения Украины. А, тем не менее, авторы так и не поняли, кто на кого напал, кто от кого защищает свою землю, поскольку им это не надо, они борются со злом вообще. Так сказать, со вселенским злом войны. Давиды против Голиафа, взвалившие на себя тяжелую ношу - выразить протест против всякой бойни.
Тогда рассмотрим методы их борьбы, качество представленной нам киноленты. Разбираться будем честно, невзирая на личные симпатии и антипатии.
Картина снята в черно-белом варианте, так как авторы хотели эмоционально приблизить зрителя к контрасту мира и войны, жестокости происходящего, в котором неуместен цвет, и это правильное решение. К слову, многие фильмы на фестивале были показаны в черно-белом варианте, когда отсутствие цвета выступало как прием. И это еще один довод против безвкусной колоризации черно-белых старых фильмов, которая несколько лет назад поразила украинский кинематограф. Вспомним спор вокруг колоризации фильма «В бой идут одни старики», доходивший до судебного разбирательства. На мой взгляд, вопрос цвета или его отсутствия – это более чем вопрос цвета, это есть вопрос жанра. Один и тот же фильм, снятый на цветную или черно-белую пленку представит собой два совершенно разных варианта одного и того же сюжета.
Но на этом достоинства фильма заканчиваются, и начинаются весьма неприятные недостатки.
Начнем с перегруженности крупными планами, от которых просто не передохнуть. Зачем нужен в кино крупный план? Чтобы что-то подчеркнуть, обратить внимание зрителя на деталь, которой он может без крупного плана не заметить. Например, актер достает из кошелька деньги, на землю падает записка, он ее не видит и уходит. Тогда режиссер показывает записку, лежащую на земле крупным планом, молча сообщая зрителю, вот гляди, эта записка еще сыграет свою роль в сюжете. Второй вариант. Персонажу сообщают что-то, что его должно удивить, поразить. Актер играет удивление. Режиссер показывает крупно его лицо.
Иногда, камера, настроенная на крупный план показывает то, что человек хочет скрыть. Открывает сокровенное, еще и поэтому такой прием в кино должен быть редкостью, и, кстати, в репортажной съемке ТВ вообще исключением, которое часто допускается.
И так далее. То есть, крупный план – это в языке кино восклицательный знак. Или на языке интернета – капслок.
Представьте себе текст весь состоящий из восклицательных знаков. После каждой фразы – восклицательный знак. Или текст, полностью написанный капслоком, что всегда читателей раздражает.
Вот такое впечатление производит этот фильм.
Крупный план должен дозироваться еще и потому, что в жизни любое существо стремится иметь свое личное, неприкосновенное пространство. Для человека это как минимум полтора метра. Нам неприятно, если собеседник лезет к нам в лицо, приближает свое лицо к нашему. Человек не задумывается об этом, но инстинктивно отходит. То же самое происходит, когда мы смотрим на изображение на экране, где человеческое лицо приближено к нашим глазам с помощью объектива. Один раз на эпизод можно потерпеть, потому что зритель понимает, его внимание хотят обратить на что-то важное. Но если вас заставляют смотреть на крупно снятые лица и предметы постоянно, возникает усталость и раздражение. Хочется сказать режиссеру: не кричите, я и так все слышу.
Анатолий Матешко на пресс-конференции обратил внимание журналистов на замечательную, на его взгляд, метафору. Бросив женщину лицом на стол, ее насилует боевик, который непонятно с какой стороны воюет, но это и неважно. По ходу действия, лежащее на столе яйцо разбивается и белок стекает вниз. Да, это метафора: яйцо – символ жизни, половой акт приводит к зарождению жизни, а в данном случае, наоборот, яйцо погибает. Да, метафора. Но довольно грубая, во-первых, а во-вторых, яйцо уже столько раз символизировало собой жизнь в разных произведениях, что метафора уже и метафорой считаться не может, а скорее цитатой. Кроме того, фильм просто перегружен заезженными метафорами, криком, шумом, настойчивыми взываниями к зрителю, вот, смотрите, какая жестокая вещь война и насколько вообще люди жестоки.
Мысль-то правильная, только в искусстве мысль должна подаваться исподволь, тонко и почти незаметно. Чтобы зритель сам до нее дошел, а не с помощью окриков.
Побежал главный герой на минное поле. Понятно, что погибнет. И я с ужасом жду, что в момент гибели героя за кадром затянут песню женские голоса, иллюстрируя происходящее. Лет 50 уже поют в сценах гибели главных героев. А может пронесет на этот раз?
Не пронесло. Запели.
Существует еще такая необходимая в кино вещь, как архитектоника фильма. То есть, чередование напряжения и ослабления интриги. Интрига не может тянуться ровненько, как натянутая струна, поскольку человеческое внимание ослабевает, устает. Интрига должна скользить по синусоиде, то напрягаясь, то ослабевая, давая зрителю передышку. При этом совершенно не обязательно, чтобы эти периоды были равными. Что-то длится дольше, что-то короче. Эту игру напряжения и спада талантливый режиссер чувствует интуитивно, рецептов здесь нет.
К сожалению, в фильме «Плен» для передышки, спада действия, почти не отведено места.
Актерская игра. Иногда звезды могут вытянуть даже слабенькую постановку. Но в нашем случае, фильму не повезло. Остап Ступка, играющий журналиста, то есть человека интеллигентного, становится в позу прожженного бандюги, вроде того, что Евгений Леонов изображал в «Джентльменах удачи». Только Леонов изображал бандюгу специально, зритель знал, что он на самом деле милейший директор детсада, а потому это было смешно. Когда становится в позу «пасть порву, моргала выколю» журналист Остапа Ступки – не смешно, а просто неловко за такой фальшивый «кикс» артиста.
Исполнительница единственной женской роли Лариса Руснак . Вот сидит за столом, разговаривает с главным бандюком, потом вспоминает, что деньги надо дать, произносит «ах» с придыханием, лезет во внутренний карман, и… что-то всплывает в памяти из впечатлений юности. Ага, это же Татьяна Доронина времён «Ленкома» с ее приторной народностью, советский театр пафосной драматургии Арбузова, Розова, Володина. В те года такая игра принималась как единственно верный вариант, но время-то было другое, и традиции актерской игры другие, и требования к кино другие. А сейчас работа Руснак воспринимается как поверхностная, натужная, очень внешняя.
Кстати, чего никак не пойму. Героиню изнасиловали, вспоров ножом джинсы. Это понятно. Но почему она потом весь фильм ходит босая? Насильник распорол также ее сапоги, и их нельзя было надеть? Вся моя сексуальная фантазия не может подсказать, зачем надо было насильнику снимать с нее сапоги и портить. Ведь основная часть изнасилования прошла у нас на глазах, никаких сапог там задействовано не было.
А! Босая героиня понадобилась режиссеру, чтобы изобразить очередную «свежую» метафору – омовение ног. Понятно.
Если у вас, читатель, создалось впечатление, что автор этих строк озверела от ненависти к конформистской почти антиукраинской позиции авторов, то это не так. Мухи отдельно, компот отдельно. Свое возмущение гражданской беспринципностью обоих Матешко я высказала в начале. А то, что фильм геть никудышный, так это уже объективно. Достаточно его посмотреть.

Виктория Колтунова, кинокритик, писатель,
член Национального союза кинематографистов Украины,
член Союза писателей России.
Одесса.
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.