Светлана Савицкая о книге Ивана ПЕРЕВЕРЗИНА

А помните, как однажды Его Величество Слово было развенчано? Ну, как же, тогда еще с Перестройкой хлынули «перелетные» кто за кордон, кто в сеть. Корона цензуры слетела с Союза Республик, и лишь ленивая «Маргарита» не сшила своему доморощенному «Мастеру» шапочку. Слава Богу, рецепт Булгаков четко описал! По миру как мор, прошел «СамИздат»!
Множились посты и перепосты, ставились лайки и смайлики, пока «без бутылки» зёрна было уже не отделить от плевел, и министр культуры Швыдкой в лицо нам не заявил: «А у нас в стране нет поэтов, и нет писателей!»
О! Как!
Нас нет… Все умерли. Конец!
С одной стороны его, конечно, понять можно, ведь открывая любой из современных литсайтов, и вникая в короткий путь сетевого гения: «проза» - «рассказ» - «оставить рецензию», хочется возникнуть:
- Простите, господа, но это не «проза», отнюдь не «рассказ», и далеко не «рецензия»… В большинстве своем это либо заметки, либо хроники, с комментариями, попадаются еще синопсисы, чуть реже фабулы, но никак не сюжеты!
Да кто же вас будет слушать? Все стали Мастерами! Их рукописи - в папке «творчество», папка - на портале, портал - на сервере, а сервер - в «облаках»?! Как же они «сгорят»? К тому же и стыда не намечается у Маргарит! Они «затроллят» вас при малейшей попытке призыва к благоразумию под псевдо-никами сотни оборотней.
Со стихами та же беда. С тех самых пор, когда стиховыплетательные порталы обозвали «поэзией»… а всех, кто выставил свои зарифмованные сказюльки: «я поэт, зовусь Незнайкой…» - поэтами…
И становится ясно, что вместо нового коронования русскоязычный, русскодумающий и русскоговорящий мир массово околпачился.
Почему же так произошло? Вроде и страх был, и совесть. И все мы со школы знали, что Homo Sapievs, а тем более Homo Simvolikum отличается от Pithecanthropus не только способностью распознавать символы, но и еще одною деликатной тонкостью, а именно - умением тормозить!
Стихотворцы? Вы действительно считаете себя поэтами? А вы, пишущие сочинения на тему «Как я провел лето», и впрямь прозаиками? И душу не жмет? Череп не трещит под самодельной шапочкой с символикой «сэра рыцаря фригийского»?
Средство от поэзии таких поэтов одно – глубокий вздох, десять секунд не дышать, длинный выдох и обреченно с коварной улыбкой… «включаем блондинку».
«Не волноваться, а волновать» - вывела однажды Великая Мерилин Монро губной помадой по стеклу. В ее личном дневнике вы можете прочесть: «… я всегда чувствовала недостаток собственного таланта, как в детстве чувствовала одежду, изношенную изнутри…»
А они, с маслеными улыбками дарящие тебе сборники и сборнички, книги, книжоночки, а порой и целые тома, коими физически убить можно, топят, да, именно топят своей воинственной бездарностью твои корабли! Однопалубный – убит! Двупалубный – ранен…
И вдруг однажды в ожидании нового разочарования, какого-то предвзятого дешевого фарса, ты открываешь книгу, от которой «море души твоей волнуется раз», «море волнуется два»... а среди ясного Южного неба раздается «Северный гром»! И ты замираешь: Настоящее. Ну, наконец-то!
Иван Переверзин. Кто это еще?
Я читаю стихи. И понимаю, кто это. Ведь я… читаю!!!
Господи! Читаю не потому, что это необходимо по делу или по работе или по еще какой-то причине. Причина одна – Книга!
Я давно мечтала вот так просто сидеть. И читать. В электричке. Чтобы после радостно вбежать в дом и воскликнуть:
- Милый! Ты не поверишь! Я проехала станцию! Я читала… Стихи!
И читать их по второму кругу мужу, и читать их по третьему разу детям. А после не заткнуть на полку, а положить на подушку. Чтоб рядом. И снова читать. Читать… не глядя на бумажный носитель, а уже про себя, прикрыв ресницы.
Когда память последний раз схватывала стихи наизусть? Не помню! Давно.
Может, этим и отличаются стихи от Поэзии, литература от Литературы…
Их не так много, стОящих творцов. Как же нравится нам, когда яркой биоэнергетикой врывается в круг тех, кто уже коронован твоим сердцем, кто-то еще!
Новый вкус. А потом послевкусие. Осмысление. Солнечная радость.
И – улыбка блондинки - Иван Переверзин – не просто еще один поэт из тридцати тысяч поэтов и писателей, а новая «добыча». Поймешь ли, читатель? Если «мы с тобой одной крови, моя добыча станет твоей!»
Тем, «свободным от…», тем, кто уехал из России, невозможно объяснить – как это там, например, у кромки океана звездно-полосатого горячего Лос-Анджелеса «сердцем вмерзать в другое сердце», как это делают Иваны, знающие и помнящие родство.
Как объяснить «новым евреям» в Иерусалиме, где давно Слово стало Мертвым, как их море, что «слезы» могут падать, «как иглы от мороза», «когда за пятьдесят»?!
Как объяснить «новому немцу», что и теперь в России поэты пишут так, что плугом слов выворачивают корни давно вырубленных временем чувств, заставляя их болеть «болестями», как болят во сне удаленные в детстве молочные зубы?!
Да что там толковать о «ново-иммигрантах»? «Новым русским» в Москве, занимающим удобные кресла в кабинетах, «свободным от…» не понять, почему может «дымом пахнуть в наледи ночлега чешуя, летящая от звезд». Они вроде бы и в России, а вроде и нет. «Страшно далеки они от…»
Стихи Ивана Переверзина «свободны для…», для тех, кто в России остался. Мы не о людях. Нет. Мы об одушевленных ценностях!
Наполненные неожиданно емкими метафорами, эпитетами, образами и сравнениями, они заставляют в ответ говорить правду. Как перед Богом. Как перед алтарем. Потому что, а кто еще поймет ее, эту вату, ту самую вату, обозначенную украинскими СМИ, как принадлежность к ВЕЛИКОРУССКОМУ образу жизни «свободы для…» По кусочкам ты и я, мы собирали ее, чтобы казаться «страшно далекими от…» быть своими, быть удобными. Мы заталкивали нашу русскость в наволочки. Называли себя советскими и даже российскими. Мы спали на ней, точно на перине. Год, два, десять. Мы спали, не понимая или не ведая, что не вату затыкали мы, а перья от наших крыльев. Крыльев для…
А за окном все лил и лил переверзинский «Проклятый дождь» перемен. И каждый этот не кончающийся дождь в России понимает, как вечный российский кризис, затянувшийся с 17 года. «… В земле, раскисшей небывало», как в нашей Культуре, новые то денежные кризисы, то кризисы жанра. И режет откровение о «жатве, что лишь начавшись, встала». Лучше ли можно объяснить то, что происходит, ведь «…кажется, - что вскрыты вены, и кажется, - что сорван голос»???
И, как откровение, читаем у Ивана Переверзина дальше: «чтоб не замерзнуть, прибавляю шаг». Как это просто. Просто и понятно. Как у великого математика Льюиса Керрола: «Чтобы стоять на месте, нужно все время бежать, а чтобы двигаться вперед, нужно бежать значительно быстрее»…
Все мы творцы далеки и разбросаны. Разомкнуты наши руки. Мы разбегаемся в разные стороны то с центробежной, то с центростремительной силой. Сколько между каждою душою световых лет? Но, раскрывается книга «Северный гром», и вихревые потоки строк Ивана Переверзина откуда-то из междустрочья попадают в душу «пуля в пулю». Как хорошо он сказал «сердцем вмерзать в другое сердце», а ведь ассоциации родились иные – расплавленным золотом сливаться в Царь-колокол, что «звонит по тебе», Россия!
Прочесть от и до. Как он говорит, «растянуть строки», словно прожить еще одну жизнь, только в тесных братских узах там, где «люди времени не знают», где «люди вечностью живут». Внимательно и осознанно на каком-то этапе, может на десятом, может на сотом стихе ты поймешь, что это не образ. Не метафора. Это жизнь. Это поэзия. И это проза его жизни. На стихотворении «Наст» «обозначатся в сердце твоем» совершенно четкие установки о добре и зле, о серебре и сребрениках.
Многие литераторы с глубины веков спорили - что же такое любовь. Для русского человека любовь - это работа. Так и в «Велесовой книге» сказано «Рай – тот же труд, только без врагов и болезней». Читаем у Переверзина о том же, о самом главном, для чего живет загадочная наша душа:
«Ах! Наша славная работа,
с косой и песнях на лугах,
до ломоты в спине, до пота,
до пониманья что и как».
Без работы – беда и морока. Изнеженные и процветающие империи гибли и рушились лишь по причине атрофированного инстинкта к работе. Великая Греция пала в обжорстве и разврате. За нею обрушился Рим. Византия. Смотрите, как на наших глазах Франция позволяет заселяться мавританцам лишь потому, что не хочет опускаться в шахты! Европа наводнена гастарбайтерами… Москва!
«Устал за плугом. Руки ноют,
Спина не гнется, как бревно…
Ты спросишь: милый, что с тобою?
Отвечу: не пахал давно». – Очень просто выявляет причину Иван, помнящий родство.
А кому из нас не хотелось стать птицей? Но у Переверзина есть что добавить к избитому и заезженному до смерти литературному штампу:
«И, может быть, тогда впервые
мне птицей захотелось стать,
чтоб, крылья распластав тугие
чужую боль в себя принять…»
Интересно, а, если есть Бог, читает ли он? Наверное, думает: «Странные они, поэты. Мечтают написать такое стихотворение, что «простит грехи Россия», не понимают, что за одну мысль «Одно спасает – это дело, в котором счастье мир найдёт», Бог может простить грехи всего народа! И дать нам еще один новый шанс сделаться людьми.
Читаешь вот так Переверзина, и… как бы это вам образно, - воскресают корабли! Ожил однопалубный, залатали раны двухпалубные пакетботы, а за ними возводит взор к звездам забытый всеми многоиллюминаторный «Буран»…

Порадуемся же за собрата по перу. Это тихо и надежно, это по-русски, это величаво обозначился в культурном пространстве мира его «Северный гром».
Светлана Савицкая
13 ноября. Пятница. 2015 г.