Казус Иванова

всем давно и очень хорошо известно, что так называемая «либеральная общественность» стала в России этаким государством в государстве. Жалуясь на притеснения от власти, «либералы» тем не менее обладают огромными ресурсами для насаждения в стране своей идеологии и своей морали. Никакой свободы слова и мнений это сообщество, вопреки наименованию, не признаёт, автоматически зачисляя инакомыслящих в «нерукопожатные». В творческой среде, где либеральная тусовка правит бал, всякое инакомыслие неизменно приводит либо к травле, либо к тотальному замалчиванию.  
По определению, «либерализм» – это общественно-политическое течение, выступающее за права граждан. При слове «либерализм» принято вспоминать Локка и Вольтера, Милля и Руссо. Но, увы, никакие философы эпохи Просвещения не имеют никакого отношения к тому, что ныне зовётся в России «либерализмом». А борьба за права уже давно превратилась в ширму, за которой происходит делёж синекур и ассигнаций. В нашем случае речь идёт о сектантско-мафиозном объединении людей, настроенных, ко всему прочему, на разрушение государственности. Это могут быть как открытые призывы, так и завуалированное продвижение идей. Но суть остаётся одной и той же. Увы, но ничем иным, никакими предложениями и учениями «либералы» просто не в состоянии порадовать публику. И всё было бы ничего, если бы, повторимся, в руках у этого клана не оказались все средства влияния на культуру, образование и пр. Так, ни один писатель в современной России не в состоянии выйти к широкой публике, не доказав своей приверженности тому, что зовётся «либерализмом». А именно: отвращению к России как таковой, к её прошлому, настоящему и будущему; симпатии к западным ценностям и неприятию российской государственности.
Самые известные и денежные литературные премии – «Национальный бестселлер», «Большая Книга», «Ясная Поляна» – так же руководятся и распределяются «либералами». И никогда писатели, исповедующие другие взгляды, не сумеют выйти в финалисты этих конкурсов. Разве что для того, чтобы распорядители имели возможность возразить на все попрёки в групповщине, указав на случайных победителей со словами: «Как же вы говорите, будто у нас одни "либералы". Вот, пожалуйста, есть и другие». Но поскольку эта публика не собирается ни перед кем оправдываться, то и «случайные победители» ей не нужны. Вот почему выглядит странно, когда люди очевидно далёкие от «либерализма» вдруг пытаются обмануть судьбу и завладеть не принадлежащими им сокровищами. Потом, естественно, начинаются разговоры о том, что, мол, конечно, там только своих и награждают. Но в таком случае возникает вопрос: а разве вы этого не знали? А если знали, зачем шли, на что рассчитывали?
На эти вопросы и ответит критик Александр Кузьменков.  
 
Не знаю, вывесил ли Союз писателей России 14 апреля черные флаги. Но повод для траура был: роман председателя правления СПР Николая Иванова «Реки помнят свои берега» не вошел в шорт-лист «Нацбеста». Более того, при голосовании Большого жюри не набрал ни одного балла. Прозаик со стажем, автор 20 книг и лауреат премии ФСБ всухую проиграл даже дебютантам Богдановой, Штапичу и Шипнигову, не говоря уж о мэтрах вроде Орлова или Гиголашвили.
*   *   *
Я в этом сезоне изучил книги 17 паралимпийцев – чуть больше трети нацбестовского лонг-листа. Не скажу, что это подвиг, но что-то героическое здесь есть. Так вот, свидетельствую: все прочитанные тексты примерно одного качества – ниже плинтуса. Иванов, могу заверить, ничуть не хуже своих конкурентов. Впрочем, судите сами.

Вера Богданова («Павел Чжан и другие речные твари», М., «Редакция Елены Шубиной», 2021) клятвенно заверяла публику: «В первую очередь я хотела обратить внимание читателя на проблему сексуального, физического и психологического насилия и на преступления, совершенные над воспитанниками детских домов и интернатов». Да-да. Во имя пострадавших детдомовцев понадобилась безразмерная, в 14 авторских листов, антиутопия с полным набором медийных фобий: китаизацией, повальной коррупцией и непременным цифровым концлагерем. Тираж романа, что любопытно, – 2 000 экземпляров; средней руки пост на Дзене, и тот набирает в три раза больше просмотров. Ну о-очень эффективный способ привлечь внимание к проблеме, не находите?

Примерно тем же путем пошел Мршавко Штапич («Плейлист волонтера»; М., Inspiria, 2020). Теоретически его роман – о работе поисково-спасательного отряда. Злободневно, социально… продолжайте сами, не ошибетесь. А практически поисково-спасательным работам отведено 37,4 процента текста. Все остальное – перманентный пьяный ситком с потрахушками: «”Я хочу тебя прямо сейчас”. – “Тут, что ль?” – “Пойдем в туалет”. Мы <censored> там бесконечно долго, так, как могут только очень пьяные люди. Здоровые титьки Корхонен мелькали туда-сюда, как маятники». Кстати, эпизоды поисков в романе настолько незначительны, что гуманные издатели выделили их шрифтом, – авось хоть так читатель внимание обратит.

Михаил Гиголашвили («Кока», М., «Редакция Елены Шубиной», 2021) затеял  Bildungsroman о том, как наркоман изгнал своих бесов и переквалифицировался в писатели. Тексту не помешал бы грибоедовский эпиграф: «Шел в комнату, попал в другую». Ибо в итоге батоно Гиголашвили выдал на-гора сборник грузинских анекдотов сомнительного свойства: «Всем известно, что отца Лаврентия Берии, Павла, с трудом похоронили: не смогли крышку гроба закрыть – так у него торчал полуметровый смертный член; кое-как сломали, чтобы заколотить гроб». К анекдотам на живую нитку пришит опус протагониста – повесть «Иудея, I век»: Христос, Пилат, Варавва… Евангелист Михаил отрихтовал Новый Завет до полной неузнаваемости. Деталь для дегустации: автор перенес распятие с Голгофы на Гаввафу – каменный помост возле претории в центре Иерусалима.
Изъясняются финалисты тараканьих бегов, как и положено, на пиджин-рашен.
Богданова: «По нервам будто скрипичным ключом водили». Ключом, значит. При всем желании не могу это вообразить – но, надо думать, особо утонченная пытка. Пятьдесят первый оттенок серого и сто двадцать первый день Содома.
Штапич: «Серые ее треники на бедре промокнуты кровью»; «привычка сыграла свою козырную карту». Тяжелый случай: автор – сценарист на ТВ, где алекситимия – привычная профпатология. И при всем при том – тошнотворная хипстерская феня: «рандомно», «лайтово». А по-русски нельзя?
Гиголашвили: «Мирьям… с трудом держалась на осле, а тот, недовольный тяжелой поклажей, иногда вставал и не желал идти». О какой вообще библеистике речь, если живой человек багажом числится?
*   *   *

Опус Иванова («Реки помнят свои берега»; М., «Вече», 2021) не лучше и не хуже прочей нацбестовской макулатуры. Н.И. попытался реанимировать два почивших в бозе жанра: советский политический триллер и советскую деревенскую прозу. Капитан ГРУ Штирлиц Бондович (в миру Егор) Буерашин по приказу Родины отправляется то в Колумбию, то в охрану Ельцина, то в бомжи, то в арестанты. Тяжела и неказиста жизнь отважного чекиста: «Без права на славу – во славу Отечества». Тем временем в его родном селе меняется привычный уклад: на смену традиционным ценностям приходят новорусские.
«Реки» явно были задуманы как социально-политический роман, да замысел всегда богаче исполнения. Иванов выдал на-гора прозу вполне лубочного качества. С лобовой атакой на читателя: в селе дерет животину волк с изуродованной лапой, что точь-в-точь похожа на изуродованную руку Ельцина; ломает деревенский уклад фермер Борис Сергованцев, тезка президента-реформатора. С говорящими фамилиями, достойными разве что фонвизинских героев: Буерашины – ясен пень, люди трудной судьбы, а участковый мент Околелов – ну, вы поняли. С замусоленными до дыр аллегориями: Сергованцев отдает неуступчивую девицу отморозкам, будто ЕБН Россию. С бесконечными штампами: месть за поруганную барышню – Астафьев-Распутин-Говорухин; попытки оживить сельский колокол – Тарковский; губительный, но и очищающий пожар в финале – опять-таки Распутин. С языком под стать старику Ромуальдычу: «Не шибкий-то ходок, по утрам еще хорохорится, а чуть вихлянется – и ладнает втихаря шерстяной платок на поясницу». С пряничной, оскоминной идеализацией сельской жизни: деревня-матушка, лазушнова наша лебедушка. С приторным пафосом: «Видать, в крови у русичей бежать на беду, а не от нее».
Добавьте тонно-километры авторского брака, и картина будет полной. Иванова ни одна беда не минула: от фантастического знания матчасти до идиотского идиостиля. Сочинитель заселил колумбийскую сельву койотами – ну, это сущий пустяк, Рубанов вон на Русь енотов завез. Дальше уже интереснее: «после появления термометра, научив красный ртутный шарик скользить в стеклянной трубке…» Красный? Поздравляю, Николай Федорович: воплотили-таки мифическую аллотропную модификацию ртути RM-20/20. Надеюсь, кирпичную пыль в ртуть не подмешивали, по примеру предшественников. Красоты слога, избранное: «Луна освещала дорогу своим пузатым брюхом», – спасибо, что без глазастых очей обошлось. «Тянулись из деревенских труб столбцы дыма», – столбцы? Товарищ полковник, вы часом печку с газетой не попутали?
Словом, «Реки» – проза вполне нацбестовского сорта. По всем критериям. А вот поди ж ты…
*   *   *
Литературные достоинства текстов в премиальных тараканьих бегах не играют ровно никакой роли. Заместитель главреда «Знамени» Наталья Иванова сформулировала задачи премиального процесса более чем недвусмысленно: это способ дать денежку хорошему человеку.
Помните «Нацбест-2013»? По итогам голосования Большого жюри лидером стал Максим Кантор, набрав 10 баллов. Симпатии Малого жюри внезапно оказались на стороне аутсайдера Фигля-Мигля с пятью баллами. В итоге он и стал лауреатом. Кому могла достаться премия имени «Лимбуса»? Креатуре «Лимбуса».
Если этого мало, напомню «Нацбест-2015». Беспрецедентное решение Большого жюри: 19 баллов набрали «Фигурные скобки» Сергея Носова – текст вялый, аморфный и совершенно бессмысленный. Но это не имело не малейшего значения: автор «Лимбуса», номинированный главредом «Лимбуса», – что не ясно?
Нынче «Лимбус» к регалиям своих людей не представил. Но тексты шорт-листа – это кого надо тексты. За спинами Гиголашвили и Богдановой маячит «РЕШка», а у Гиголашвили тылы усилены номинатором Шубиной. За спиной Штапича – Inspiria, импринт «Эксмо» и номинатор Юлия Селиванова, начальник тамошнего отдела современной прозы. Вполне сицилийские предложения, от которых нельзя отказаться.
Союз писателей России на таком фоне выглядит бледно: рудимент советской эпохи ни на что не влияет и ничего не решает. Не то тысячелетье на дворе.
Больше скажу: члены СПР – изгои нынешнего литпроцесса. Я сейчас даже не про скандалы: продажа литературных лычек по нашим временам – не криминал. За СПР числится более серьезная провинность.
Три года назад на XV съезде Союза писателей России президентский советник по культуре Владимир Толстой ласково предложил делегатам нового лидера – харизматичного и узнаваемого. Знамо, на эту роль годился лишь зять г-на советника Сергей Шаргунов. Иванов уверенно переиграл конкурента: 126 голосов «за» и 28 «против». «Литроссия» по этому поводу била в тамтам: «Писатели показали, что они не стадо баранов, которые готовы идти по указке пастуха, а независимые и свободные личности».
Нет бы вспомнить: свобода приходит нагая – с голой задницей и без продуктовых карточек. И даже без обещанных Хлебниковым цветов.
А премии… так чужие здесь не ходят. Понимать надо.
 Казус Иванова | Камертон (webkamerton.ru)