Дворянин; предки — обрусевшие немцы и скандинавы*. Мать родила его по дороге из Кронштадта в Ораниенбаум.

Восьми лет остался без отца, воспитывался в детдомах.
Окончил школу в Ленинграде, в 1935–1938 гг. учился на рабфаке Ленинградского университета, одновременно работая то библиотекарем, то формовщиком литейного цеха, то чертёжником... В эти же годы начал печататься. Перед войной (1940 г.) выпустил первый сборник стихов.
Будучи непригодным к службе в армии (из-за слепоты одного глаза), в войну был рядовым батальона аэродромного обслуживания около Ленинграда; в 1942 году в состоянии крайнего истощения помещён в госпиталь, едва выжил. Победу встретил старшим лейтенантом.
Вся последующая жизнь связана с литературой — написаны более трёх десятков книг стихов и прозы. В 1991–1992 гг. издано Собрание сочинений в 4-х томах.
Вадим Сергеевич Шефнер — лауреат Государственной премии РСФСР и Пушкинской премии России.
Жил в Санкт-Петербурге, где ныне есть улица его имени.
_______________________
* На Дальнем Востоке есть мыс Шефнера — в честь деда В. Шефнера, Алексея Карловича.

Вадим Шефнер. Альманах "Поэзия ". 1977 г. - YouTube
Вадим Шефнер, «22 июня», читает Владимир Спектор, Луганск (ЛНР) - Бад-Зоден (Германия) - YouTube

ГОРОДСКОЙ САД

Осенний дождь — вторые сутки кряду,
И, заключённый в правильный квадрат,
То мечется и рвётся за ограду,
То молчаливо облетает сад.

Среди высоких городских строений,
Над ворохами жухлого листа,
Всё целомудренней и откровенней
Деревьев проступает нагота.

Как молода осенняя природа!
Средь мокрых тротуаров и камней
Какая непритворная свобода,
Какая грусть, какая щедрость в ней!

Ей всё впервой, всё у неё — вначале,
Она не вспомнит про ушедший час, —
И счастлива она в своей печали,
И ничего не надо ей от нас.

НА ПОПОЛНЕНИЕ

Мерещатся во мраке,
Встают из дальней мглы
Военные бараки,
Холодные полы.

Военные бараки,
Дощатые столы,
Учебные атаки,
Вино из-под полы.

Но отперты ворота,
И ветер по лицу,
И маршевая рота
Застыла на плацу.

Вся выкладка в порядке —
Винтовки и штыки,
Сапёрные лопатки,
Заплечные мешки.

Шагай в шинели новой,
Гляди в глаза беде
(А в сумочке холщовой —
Гранаты РГД).

...Товарные вагоны
И рельсов синева,
В саду пристанционном
Прощальные слова.

Подруга в блузке тесной
И с чёлочкой на лбу
Уходит в неизвестность,
В неясную судьбу.

И выбывшим на смену
Мы едем в ночь, куда
Война, как гвозди в стену,
Вбивает поезда.

СОНЕТ ПОД ОГНЁМ

Твой час настал. О прошлом не жалей.
Но вспомни всё: хрустальный холод сада,
И солнца луч, и шорох листопада,
И девушку у жёлтых тополей.

Без горечи припоминай о ней.
Ни звать её, ни проклинать не надо;
Пусть в сердце вступит терпкая прохлада,
Как запах мяты, веющий с полей.

Стволами кипарисов надмогильных
Встают разрывы. Небо в тучах пыльных,
Летят осколки стали и камней.

Теперь её в последний раз припомни.
Удар. Разрыв. И опадают комья…
Ты жив ещё? Тогда забудь о ней!

1943

ДОМ, ПРЕДНАЗНАЧЕННЫЙ НА СНОС

Двери — настежь, песни спеты,
Счётчики отключены,
Все картины, все портреты
Молча сняты со стены.

Выехали все живые,
Мебель вывезли — и весь
Этот дом вручён впервые
Тем, кто прежде жили здесь.

Тем, кто в глубину погоста
Отошли на все века...
(А под краской — метки роста
У дверного косяка...)

В холодке безлюдных комнат
Не осталось их теней,
Но слои обоев помнят
Смены жизней и семей.

Здесь покоя не ищите
В упаковке тишины, —
Здесь взрывчаткою событий
Этажи начинены.

Здесь — загадка на загадке,
Свет и тьма, добро и зло...
Бьёт мальчишка из рогатки
В запылённое стекло.

* * *

Вдали под солнцем золотились ели,
А здесь, отвергнув животворный зной,
Шуршал камыш и лилии горели
Прозрачной, нездоровой белизной.

И, на меня уставив изумруды
Недвижных глаз, бездумных, как всегда,
Лягушки, точно маленькие будды,
На брёвнышке сидели у пруда.

Молчали все цветы на стеблях тонких,
И тишина, казалось мне тогда,
Давила на ушные перепонки,
Как на пловца глубокая вода.

Но слышалась мне в длительном молчанье
Болотных трав, видневшихся вдали,
Невидимая дрожь существованья,
Корней шуршанье в глубине земли.

* * *

Я мохом серым нарасту на камень,
Где ты пройдёшь. Я буду ждать в саду
И яблонь розовыми лепестками
Тебе на плечи тихо опаду.

Я веткой клёна в белом блеске молний
В окошко стукну. В полдень на лугу
Тебе молчаньем о себе напомню
И облаком на солнце набегу.

Но если станет грустно нестерпимо,
Не камнем горя лягу я на грудь —
Я глаз твоих коснусь смолистым дымом.
Поплачь ещё немного — и забудь…

1944