Мартышкин труд
Как-то мне сказал один знакомый:
«Кто нам то, что прожили, вернет?
Так зачем ты тратишь бестолково
время драгоценное свое?
Оглянись! Тебе ведь скоро – сорок.
В мэтры поухватистей ребят
примут. А твоих писаний ворох
позабудут раньше, чем тебя.
И на что твои сгодятся книжки?
Что они, скажи, тебе дадут?
Лишь поймешь, что это был мартышкин
нулевой, пустопорожний труд».
Говорил о разочарованьи
и к благоразумию взывал…
Боже мой! Каким была б страданьем
наша жизнь! Каким бы жутким стал
мир, когда б мы делали лишь то, что
выгоду, признание сулит!
Было б ли тогда вообще возможно
нам людьми, а не скотиной жить?
Думали не об аплодисментах
хлебопашцы первые, врачи…
Даже отделивший мрак от света
вряд ли ждал похвал за свой почин.
И безвестен самый-самый первый
из поэтов. Был он зрел ли, юн?
Не строки не написал, наверно,
но впервые произнес: «Люблю».
…И не перечесть всего, что людям
подарил не бог и не кумир,
без чего непоправимо скуден,
дик и беспросветен был бы мир.
Пусть и мне не светит пропуск в вечность,
но усилья все ж не пропадут,
если хоть кого-то человечней
сможет сделать мой «мартышкин труд».
Как-то мне сказал один знакомый:
«Кто нам то, что прожили, вернет?
Так зачем ты тратишь бестолково
время драгоценное свое?
Оглянись! Тебе ведь скоро – сорок.
В мэтры поухватистей ребят
примут. А твоих писаний ворох
позабудут раньше, чем тебя.
И на что твои сгодятся книжки?
Что они, скажи, тебе дадут?
Лишь поймешь, что это был мартышкин
нулевой, пустопорожний труд».
Говорил о разочарованьи
и к благоразумию взывал…
Боже мой! Каким была б страданьем
наша жизнь! Каким бы жутким стал
мир, когда б мы делали лишь то, что
выгоду, признание сулит!
Было б ли тогда вообще возможно
нам людьми, а не скотиной жить?
Думали не об аплодисментах
хлебопашцы первые, врачи…
Даже отделивший мрак от света
вряд ли ждал похвал за свой почин.
И безвестен самый-самый первый
из поэтов. Был он зрел ли, юн?
Не строки не написал, наверно,
но впервые произнес: «Люблю».
…И не перечесть всего, что людям
подарил не бог и не кумир,
без чего непоправимо скуден,
дик и беспросветен был бы мир.
Пусть и мне не светит пропуск в вечность,
но усилья все ж не пропадут,
если хоть кого-то человечней
сможет сделать мой «мартышкин труд».
Вариация
"Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестанет..."
2-е Коринфянам 13:4-8
«Любовь долготерпит, милосердствует, не завидует, не превозносится,
не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, неправде не радуется…».
Когда теряю надежду на то, что наконец распогодится,
вспоминаю это: Павла – второе Коринфянам, глава тринадцатая.
Пытаюсь поверить, во что бы то ни стало в любовь поверить.
Ибо без этой веры во всем остальном разуверяться впору.
Когда из чувств останутся лишь чувства голода, жажды и меры,
тогда-то живые взмолятся о ниспослании самого страшного мора.
«…Сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит…».
Держит на себе черепаху, трех слонов и нас, непутевых,
которые знают все, но не понимают, как земля их носит,
злобных таких, завистливых, за полгроша убить готовых.
А потому, может быть, еще не отдали концы, не скопытились,
не превратились в амеб с мозгами, людьми остались,
что мир этот держит на тоненькой-тоненькой нити
вера в то, что «Любовь никогда не перестанет...».
"Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестанет..."
2-е Коринфянам 13:4-8
«Любовь долготерпит, милосердствует, не завидует, не превозносится,
не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, неправде не радуется…».
Когда теряю надежду на то, что наконец распогодится,
вспоминаю это: Павла – второе Коринфянам, глава тринадцатая.
Пытаюсь поверить, во что бы то ни стало в любовь поверить.
Ибо без этой веры во всем остальном разуверяться впору.
Когда из чувств останутся лишь чувства голода, жажды и меры,
тогда-то живые взмолятся о ниспослании самого страшного мора.
«…Сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит…».
Держит на себе черепаху, трех слонов и нас, непутевых,
которые знают все, но не понимают, как земля их носит,
злобных таких, завистливых, за полгроша убить готовых.
А потому, может быть, еще не отдали концы, не скопытились,
не превратились в амеб с мозгами, людьми остались,
что мир этот держит на тоненькой-тоненькой нити
вера в то, что «Любовь никогда не перестанет...».
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.