Семён Шполянский

«Но «Яблочко»-песню играл эскадрон

Смычками страданий на скрипках времён…»

Михаил Светлов.

1926г.

Мы жили – как жили,

cемьёю своей:

Мечтали, дружили,

растили детей.

В бескрайних полях

чудотворствовал плуг,

В весенних садах -

целовали подруг.

Летела над рощами

песнь соловья…

Моя Украина –

улыбка моя.

Играли в войну,

как всегда, пацаны-

И дядям (большим!)

захотелось войны.

Ребят нарядили

в бронежилет:

Им грудь - защитили,

а душу-то – нет!?

Невест и детей

покидают друзья…

«Вставай, Украина!» -

иначе нельзя.

Сквозь ночь, сея беды,

строчит пулемёт:

Сосед на соседа

в атаку идёт.

Под пороха пудрой

полотна знамён –

В горящее утро

спешит батальон.

Умолкли здесь скрипки,

здесь нет соловья…

Погасли улыбки –

твоя и моя.

Как хочется

«Яблочко»-песню допеть.

Как больно -

в глаза молодые смотреть.

Как жутко терзает

душевный тупик,

И сердце сжимает

отчаянья крик.

Не надо…Не надо…

Не надо, друзья...

Гренада…Грена-а-а…-

Украина моя…

СКРИПАЧ

Инне Лисовой

Цыганский табор посреди Москвы –

«Ромэн» на сцене в сам-Кремлёвском зале.

Не то из Рая возвратились к нам волхвы,

Не то из Ада черти послетались.

Горит под рампой пёстрый шёлк одежд.

Поёт Вишневская, Жемчужная – в ударе,

Цыганская надежда из надежд

С курчавым скрипачом – в волшебной паре.

Мелодия лилась в огромный зал,

Где не найти пустующего кресла,

И каждый новый звук к раздумью звал,

Дыхание веков чарующе воскресло.

А скрипка пела о кочующем тепле,

О знойном ветре и холодных снегопадах,

О росах – на растресканном седле,

О грустной тишине заброшенного сада.

Седой Амати вслушивался в звук,

С улыбкой нежности следя за каждой ноткой.

А радость ширилась, как гладью всплеска круг,

И счастье по рядам пошло любви походкой.

Молоденький цыган, в кудряшках голова,

Подвижностью бровей вплетаясь в дивность звука,

Пленял собратьев, сам живой едва,

И такт отсчитывали метрономом сердца стуки…

Призыв струны, то весел, то печален,

Вводил красавца-скрипача в экстаз.

Кого-то он искал в бездонном зале,

Скользя по ложам лучиками глаз.

«Какой цыган! – в ответ шептали ложи,-

Какой небесной силы - скрипки звук!»

Смычок, волшебным действом заворожен,

Струился колдовством цыганских рук…

И, счастьем расправляя гордо спину,

Слезинку отведя дрожащею рукой:

«Он – не цыган, - произнесла еврейка-Инна, -

Ведь это - брат мой, Осик Лисовой!..»