Елена Лабынцева


Стихи пишутся не о том, что знаешь, а о том, что чувствуешь, о чем догадываешься. Они говорят не об объективной истине, а о том, что переживает и познает мое "я" на одной из промежуточных ступеней.

Принять происходящее и увидеть его ритмическую кривую, которая организует и движение и продвижение! ОНА училась этому у МW (Максимилиана Волошина) чувствовать мир, приходить в чувство совершенного погружения-поглощения миром. Миром, где нет предмета. Т.е. училась обращаться к… вакууму, в котором могут проявляться универсальные силы собственного глубочайшего центра.
Она вспомнила в связи с этим свой недавний опыт.
Нос корабля, на котором ОНА сидела, то поднимался так, что не было уже ни моря, ни земли – одно небо, то опускался в абсолютную водную стихию, где вода была лишь иной средой. Иная среда – вот, что требовалось изучить. Изучить, чтобы не испытывать страха от непривычного пространства. И это обучение происходило здесь, в состоянии полного погружения в эти стихии: воду и воздух. Почему, подумалось, и ответ не заставил себя ждать. Течение – воды, воздушных потоков, времени. И, наконец, мысли, а далее - стиха. Течение, задающее ритм, фиксирующее событие на определенной координатной оси. Эта ось, а именно – точка пересечения, и есть то самое, что ни на есть глубочайше центральное. Самое искреннее, самое сокровенное – интуитивно ощущаемое, то, что движет всеми силами духа.
"Божественный Дух погружается постепенно в материю, постепенно отказывается от себя для того, чтобы погаснуть совершенно в безднах материи . И тогда материя, преображенная и самосознающая, начинает свое восхождение к вечному Духу. Именно здесь рождается индивидуальность, потому что сознание индивидуальности - это свойство просветленной материи".
Волошин, М. Индивидуализм в искусстве // Лики творчества. Л.: Наука, 1988, с. 260.
Историческая справка.
Индивидуальность (от лат. individuum — неделимое), неповторимое своеобразие. Идея И. возникает в античной философии прежде всего в связи с разработкой древнегреческими атомистами Левкиппом и Демокритом понятия атома, или индивида (греч. átomos, как и лат. individuum — неделимый), — как множества качественно своеобразных элементов бытия, обладающих определённой "формой" и "положением", т. е. выступающих как И. После древнеримского философа Сенеки за И. утверждается обозначение отдельного существа, которое не может быть далее разделено, не утрачивая своей специфики. В средневековой схоластике понятие И. ограничивается человеческой личностью. Начиная с эпохи Возрождения акцентирование И. отдельного человека в противопоставлении традиционным общественным связям и установлениям становится исходной точкой различных концепций новоевропейского индивидуализма. В философии 17 в. понятие И. получает наиболее полное развитие у немецкого философа Лейбница в его учении о монадах как о множестве замкнутых в себе специфических субстанций бытия. Понятие монады как одушевлённой жизненной И. используется и Гёте. Внимание к индивидуальному, в частности понимание исторических эпох как необратимых индивидуальных образований, характерно для миросозерцания романтизма и позднее для восходящей к нему по своим духовным истокам философии жизни.
Обратимся к ПОЭТУ и его индивидуальности.
Поэт, постигая и принимая всю глубину собственных мыслей и чувств, воли и стремлений, желаний и потребностей, мотивов и интересов, становясь на этом пути тем, кто из собственной просветленной материи взывает к высветленной материи поэтического слова, сокрытого в недрах новящейся реальности, говорит на ином языке. Как если бы свет, который видят все, стал вдруг для глаза читаемым по тем цветам, которые в нем заключены. Именно так поэт, проникая в многоуровневую структуру слова, необходимого сейчас, мгновенно и точно выбирает то вневременное, что заключено в этом закодированном знаке - слово, благодаря достигнутой возможности получения мгновенного доступа к инореальности. И эта особая возможность не была бы достижимой без целостности переживающего и действующего, которая и вылепляет уникальную форму человека – ПОЭТА.
ОНА осознала, что ЕЁ опыт порожден теми же процессами, изучать который ЕЙ не только интересно и полезно, но необходимо.
Здесь, на корабле-маятнике, главным пунктом ЕЁ внимания был организованный центр, как внешний, так и внутренний, позволяющий ЕЙ оставаться в одном и том же положении при колебании корабля. Вспомнив строение тела, ОНА поняла, что актуальный интерес в этом случае должен представлять центр равновесия вестибулярного аппарата, находящийся в ЕЕ теле, а точнее, во внутреннем УХЕ, т.н. костном перепончатом лабиринте (в переводе с латинского vestibulum – преддверье). Орган восприятия положения и движения тела в пространстве должен был обучить ЕЁ не отклоняться, держать себя в состоянии равновесия или покоя. А это состояние, в свою очередь, возникает при воздействии равных, но противоположно направленных и потому взаимно уничтожающихся сил. Понимание физического колебания, творимого кораблем, перетекало в некую тренировку ЕЕ внутренней восприимчивости к изменениям-колебаниям среды.
Это изучение физического центра предполагалось ЕЙ как некая подготовка к пониманию необходимого акта трансформации. Это было связано и с той ипостасью, которая в данный момент являлась для неё необходимой. Как удержаться в самой себе, нисходя в подсознательные проявления, причем необходимость погружения при этом рассматривалась как нечто непреложное. Уже потом ОНА нашла указание в словах Мастера (МW):
"Нисхождение духа в материю совершается ритмическим самоограничением"
Ритм (вспомним метроном: что он отмеряет — время, такт?). Мерность (равно- или неравно- , но мерность), т.е. то, что с появлением Времени возникает. Но появление в ЕЁ размышлениях Времени, означающего, что у всего есть начало и конец, и все подвержено изменениям, привело к напоминанию ещё одной мысли: из Хаоса происходит Время и Хаосу же противостоит. Воплощение – довоплощение – развоплощение - перевоплощение.
Сознание подбросило ЕЁ стихотворение:
Собрать себя как море слов по капле…
Воплощение. Поэт через звук и ритм, которыми он задает подачу слова, одевает время. Его сознание опосредует бытие, одухотворяет его. И поэзия, ритмизированная одухотворенность, становится приращением духовного бытия.
Праматерь - праотец Пространство развертывает ткань, один край которой исходит от Духа, который есть свет, рожденный из единой и нераздельной Тьмы, а другой край касается тени его - материи" Волошин, М. Пути Эроса // Из литературного наследия. Т. II. СПб.: Алетейя, 1999, c.19.

Преображение творящее. Музыка. Поэзия. Изобразительное искусство. Вот что помогает преобразить Хаос в Космос. П. Валери отмечал: «Беспорядок неотделим от «творчества», поскольку это последнее характеризуется определенным "порядком”» [1], без хаоса как стихийности или случайности невозможно творчество».
Обратимся к акварелям Максимилиана Волошина, без которых мы и не представляем его творчество.
Ритм имманентен живописи (а речь пойдет именно о ней): холст имеет центр, диагонали, вертикали и горизонтали. Картинная плоскость изначально ритмична, заполнена собственными ритмами...
Затем композиционная составляющая. Принято считать, что в композиции воплощены два начала — Логос как смысловое и Мелос как пластическое начало. Пластика подразумевается как ритм: акценты, планы, контуры, границы и поверхности. И этот ритм задает особый Логос. Логос Волошина - внятно обозначенная сфера НАД (потому что ещё есть ПОД ), отмеченная через опрозраченное посредством акварели пространственное тело видимой перспективы. И, конечно, планы, четко выстроенные трехмерные, включающие и Небо, занимающее почти всегда две трети рисунка. Небо как знак. Небо как дорога. Небо, зовущее и звучащее дольше, чем всё, что на переднем плане. Небо почти всегда - прозрачное.
Именно эта прозрачность утверждает ещё раз его центральную идею изменения человека как некую непреложную составляющую его жизни и смерти. «Смерть должна "опрозрачить физическое тело до самого конца, чтобы дать ему воскресение в духе"
Мифологический словарь определяет прикосновенность Поэта к иррациональному (ср. неистовство, которое посылают П. музы, Plat. Phaedr. 244 а, 245 а; шаманский экстаз Одина и т. д.), к тому царству, к смерти. П. нисходит в царство смерти, независимо от того, идёт ли речь о реальном пребывании там, оформленном в особый мотив (Орфей, Данте и Вергилий и др.), или о нисхождении духа. П. — посредник не только между прошлым и настоящим (темпорально), но и между Тем царством и этим (локально). В этом смысле он подобен шаману (ср. образ П.-шамана) и, как и последний, несёт на себе печать иного царства. Показательно, что ирландское обозначение П. fili восходит к индоевропейскому корню *uel-, обозначающему одновременно смерть, царство мёртвых, богатство, власть. К тому же корню восходит славянский Белее, внук которого — П. Бонн. Отсюда (см. Орфей) и обращение МВ к необходимому поэтическому инструменту Поэта – Голосу.
«Голос — это самое пленительное и самое неуловимое в человеке. Голос — это внутренний слепок души.
У каждой души есть свой основной тон, а у голоса — основная интонация. Неуловимость этой интонации, невозможность ее ухватить, закрепить, описать составляют обаяние голоса.
…В стихе голос поэта продолжает жить со всеми своими интонациями.
Лирика — это и есть голос. Лирика — это и есть внутренняя статуя души, возникающая в то же мгновение, когда она создается».
Смерть и Жизнь. Душа и преображение, относящиеся к МЕТАМОРФОЗЕ(греч. превращение или принятие иного образа) человека. Вот непременное условие перехода в иное качество. Воскрешение в духе должно предваряться определенными составляющими жизненного пути:

Для ремесла и духа — единый путь:
Ограничение себя.
Чтоб научиться чувствовать,
Ты должен отказаться
От радости переживаний жизни,
От чувства отрешиться ради
Сосредоточья воли
И от воли — для отрешенности сознанья.

Отрешенность как ощущение, или как состояние… Отрешенность предполагает наличие глубоко внутреннего процесса погружения в себя.
ОНА знала ЭТО. Не обращая внимания на зрение, ОНА осуществляла это погружение практически мгновенно разворачивая иные пространственно-временные слои. В эти моменты, подобно последней матрешке в ряду, ОНА наблюдала себя кем-то центральным, распаковать который ещё тогда ЕЙ представлялось невозможным, кем-то смыслопорождающим и совершенно необходимым для процесса, именуемого жизнь. Это и был (название пришло позже) - Центральный отражатель, который ни на минуту не отпускал процесс взаимообмена внешнего с внутренним.

Когда же и сознанье внутри себя ты сможешь погасить —
Тогда
Из глубины молчания родится
Слово,
В себе несущее
Всю полноту сознанья, воли, чувства,
Все трепеты и все сиянья жизни.

И опять возникла ассоциация с бабочкой. Вот что обнаружила ОНА позднее.
Крылья бабочек "покрыты оптическими чешуйками. Нижняя часть чешуек пигментирована; пигмент не пропускает свет и тем самым придает большую яркость интерференционной окраске. Лучи света, проходя через прозрачные чешуйки на крыле, отражаются как от их внешних, так и от внутренних поверхностей. В результате два отражения как бы налагаются и усиливают друг друга (правда, возможен и обратный эффект, когда два отражения гасят друг друга). В зависимости от толщины чешуек и коэффициента преломления происходит отражение света с определенной длинной волны (все остальные лучи поглощаются пигментом).
Наружная поверхность крыльев покрыта тысячами и тысячами крохотных тонкослойных зеркал-чешуек, и каждое такое крохотное зеркальце отражает свет определенной длины волны. В результате возникает совершенно потрясающий эффект отражения необыкновенной яркости".

Бабочка Максимилиана Волошина. Образ, в который воплотилась идея - переливница - Apatura iris - семейство нимфалиды.
Она рисовала её так же быстро, как и первую, Маринину. Но материал был другой. Это были карандаши, которые оставляли за собой дорожки цвета. Стилизация крыльев и только одно почти похоже на настоящее. А на других – горы, вода, и волосы, как на его автопортрете, объемно-ребристые. Рисовала, а в уме проносились строчки:

Мне было сказано:
Не светлым лирником, что нижет
Широкие и щедрые слова
На вихри струнные, качающие душу, —
Ты будешь подмастерьем
Словесного, святого ремесла,
Ты будешь кузнецом
Упорных слов,
Вкус, запах, цвет и меру выплавляя
Их скрытой сущности, —
Ты будешь
Ковалом и горнилом,
Чеканщиком монет, гранильщиком камней.
Стих создают безвыходность, необходимость, сжатость,
Сосредоточенность...

Apatura iris… Почему именно она?
Ирис. Этот цветок олицетворяет силу Света и надежду. Часто изображается в форме fleur de lis. В Египте ирис – символ силы. В Древней Греции символизирует Ириду, психопомпа и посланницу богов.
Ирида – в греч. мифологии быстрая, крылатая вестница богов, сходящая на Землю по радуге.
Радуга же имеет очень важное, как оказалось, значение именно в этом контексте. ОНА вспоминала, что радуга представляет собой различные излучения, из которых слагается солнечный свет. Вспомнила искаженную концепцию перечисления цветов радуги, которые все знают с детства. Суть её сводилась к тому, что голубой или т.н. «индиго», является ошибочным замещением "седьмого луча", т.е. «… луча "центрального" или "осевого", который "проходит сквозь солнце", и что последний, не являясь таким же лучом, как другие, не может быть изображаем, как они. Седьмой член является цветом не более, нежели центр является направлением; но подобно тому, как центр является первоначалом, из которого проистекает все пространство с шестью направлениями, должно существовать и первоначало, от которого производны шесть цветов и в котором они синтезированы. Им, стало быть, может быть только белый цвет, который на самом деле "бесцветен", как точка лишена "измерений"; он не усматривается в радуге, как и "седьмой луч" не присутствует в геометрическом изображении; но все цвета — это лишь производные от разложения белого цвета, точно так же, как направления пространства являются лишь развитием возможностей, заключенных в изначальной точке.
Он есть принцип всех основных, которые без него никак не могли бы существовать. Но он же есть и последний в том смысле, что все остальные в конечном счете возвращаются в него: соединение всех цветов восстанавливает белый цвет, породивший их. И точка, и свет, и Первоначало не зависят от своих проявлений. А "седьмой луч" есть "Путь", которым бытие, пройдя цикл проявленности, возвращается к непроявленному и действительно соединяется с Первоначалом, от которого, однако, и в самой проявленности никогда, кроме как иллюзорно, не отделялось» - гласит Рене Геннон.
Радуга же, являясь отраженным светом, полностью включала в свой символический образ и идею перехода, и идею отражения, и идею силы Света. Мифология и здесь подкрепила интуицию.
Поэзия MW – бабочка Apatura iris. ОНА.. Объединяющая в одно целое все женские ипостаси, пронизывающая их единой стихией жизни, восходящей к мифологической матрице - fleur de lis – поэзия Мастера раскрывала в высветленных знаках женских образов-символов (Европа, Кассиопея, Деметра, Гера, Афина, Луна, Астарта)некую экзистенциальную данность. Через этот многомерный образ выявлялась и ЕЁ ипостась, объяснялось то многое, что ОНА разбирала САМА в СЕБЕ, не проецирую ЭТО ни на кого другого, лишь на символику, нисходящую к ней как откровение.
Так, высвобождаясь
От власти малого, беспамятного «я»,
Увидишь ты, что все явленья —
Знаки,
По которым ты вспоминаешь самого себя
И волокно за волокном сбираешь
Ткань духа своего, разодранного миром.

С жрецом объединяет П именно творчество, делание.. Воспроизводя мир, П., как и жрец, расчленяет, разъединяет первоначальное единство вселенной, устанавливает природу разъятых частей через определение системы отождествлений и синтезирует новое единство, оба они борются с хаосом и укрепляют космическую организацию, её закон. И П., и жрец воспроизводят то, что некогда сделал демиург (культурный герой), с их помощью преодолеваются знтропические тенденции, элементы хаоса изгоняются и перерабатываются, мир космизируется вновь и вновь, обеспечивая процветание, богатство, продолжение в потомстве (при этом П. выступает одновременно как субъект и объект текста, как жертвующий и жертва).

Отсюда и образ бабочки.
Крыло Apatura iris покрыто своеобразными углублениями, стенки которых голубые, а дно - желтое. Поскольку эти образования очень малы, человеческий глаз не может различить истинные цвета крыльев. Они могут мерцать и переливаться различными оттенками. Это происходит в результате того, что свет по-разному отражается от слоев кератина на крыльях бабочки. Свет, попадающий на крылья бабочек, рассеивается, проходя через ячейки диаметром всего в 100 микрометров. Насекомые используют такое строение крыльев и для изменения их цвета и для уменьшение нагрева. Используют для сияния крыльев.
Так и поэт, чтобы просиять алмазным светом высшей мудрости, несет в себе всю полноту сознанья, воли, чувства, «все трепеты и все сиянья жизни».

Но знай, что каждым новым
Осуществлением
Ты умерщвляешь часть своей возможной жизни:
Искусство живо
Живою кровью принесенных жертв.
Ты будешь странником
По вещим перепутьям Срединной Азии
И западных морей,
Чтоб разум свой ожечь в плавильных горнах знанья,
Чтоб испытать сыновность и сиротство
И немоту отверженной земли.


"Через шестьдесят шесть символических ступеней звериного естества, через 666 различных видов страстного огня должен пройти божественный дух, чтобы просиять алмазным светом высшей мудрости, которая в единой руке соберет все нити физической природы и сделает человека действительным, верховным повелителем ее"36. 11из переписки с Письма М. А. Волошина к А. М. Петровой. 1911 - 1921 гг. // Из литературного наследия. Т. II. СПб.: Алетейя, 1999, с. 121-122.


Душа твоя пройдет сквозь пытку и крещенье
Страстною влагою,
Сквозь зыбкие обманы
Небесных обликов в зерцалах земных вод.
Твое сознанье будет
Потеряно в лесу противочувств,
Средь черных пламеней, среди пожарищ мира.
Твой дух дерзающий познает притяженье
Созвездий правящих и волящих планет...

Тождество П. и жреца влечёт за собой представление о магической силе П. [ср. П.-шаманов, библейского Давида, игрой на гуслях успокаивавшего Саула, когда того тревожил злой дух, легенды об Орфее, завораживающем животных, деревья и скалы, Вяйнямёйнене, П. — шамане и чародее, слагающем заговорные руны, гусляре Садко, Франциске Ассизском, обращающемся с проповедью к животным и птицам, библейских П., служащих перед скинией, приносящих воинам победу (ср. 1 Парал. 6, 32, 2 Парал. 20, 21), ирландских фи-лидов — П. и ворожеев-предсказателей и т. д.].
Когда же ты поймешь,
Что ты не сын земле,
Но путник по вселенным,
Что солнца и созвездья возникали
И гибли внутри тебя,
Что всюду — ив тварях, и в вещах — томится
Божественное Слово,
Их к бытию призвавшее,
Что ты — освободитель божественных имен,
Пришедший изназвать
Всех духов — узников, увязших в веществе,
Когда поймешь, что человек рожден,
Чтоб выплавить из мира
Необходимости и разума
Вселенную Свободы и Любви, —
Тогда лишь
Ты станешь Мастером.
П. — создатель священных текстов. В Индии мудрец-П. Вья-са почитался составителем собраний вед и пуран, творцом «Махабхараты», основателем веданты и т. д. Отдельные мандалы «Ригведы» или группы гимнов приписываются полулегендарным родам певцов-брахманов или отдельным певцам (Вишвамитре, Вама-деве, Васиштхе, Бхарадвадже, Грит-самаде, Готаме, Канве, Нодхасу и др.), автором «Рамаяны» считают Валъмики.
Священных текстов создатель – Максимилиан Волошин стал и для НЕЁ Мастером. Стал Учителем!
И ЕЙ Необходимо, видимо, было тогда, в Коктебеле, куда ОНА приехала отдыхать, не пойти! в его дом-музей, а попробовать на себе выталкиваемость воды в прибрежном море (экскурсовод сообщил, что соленость воды здесь самая высокая на Черноморье). Да, тело летало в море, как в воздухе, невесомой тончайшей тканью. Там ОНА, отдаваясь волнам, приняла и некое состояние - без мысли, без слова, только тело, колеблемое стихией.
Приняла, чтобы пойти дальше:

РАЗГОВОР С ВЕРГИЛИЕМ (цикл стихотворений)

Приближение к разговору

Разговор предполагает четкую постановку вопроса,
Но здесь и сейчас – эпоха утилизации отбросов.
Для того чтобы откровение выбрало уста,
Нужно преткновения перста.
Именно он – указует место
Довоплощения надежды в счастье.
Мы – есть части всецелого. Но именно цели
Отдают одному – логово, другому – ясли.
Все «если» зачеркнуты мгновением
Неметафорической смерти «Я».
Отделение от каркаса,
Заваренного внешним порядком инобытия,
Выворачивает наружу, в эту черную стужу
Тончайшего трепета душу.
Это между морем и сушей.
Это между Луной и Землей.
Это между мной и тобой.
Это между днем и ночью.
Воочию вижу выбор пути.
Переходим от Вы на ты.
От «Я» к «А» поведем отсчет
Чет или нечет –
Между – межа - подсчет
Всех арифметических знаков.
Метрические системы – на пальмовые листья
Между мыслью и словом - пики гор - наш разговор.




Разговор

Для любого другого нормально
Усаживаться лицом к самому черному морю
В солнечную погоду.
Но я аномальна,
Я люблю лицом – в воду.
Сначала задержишь дыханье,
Так, словно задохнулась от счастья,
А дальше – почти причастье –
Менять естественную окраску
Радужки карего глаза
На фиолетовый цвет моего сна.
Для тех, кто в глубинах морского дна
На меня удивленно глазеет,
Я словно большая рыба-луна,
Только еще грустнее.


Рассказывали экскурсоводы,
Что воды в твоем заливе всего солоней.
- Если солнце заходит, становится мир черней.
Оттого и природа моей души
Равна природе морской стихии.
Сегодня в хрусталиках глаз – Вергилий.
Он водил меня в гости к себе,
Замерзшие брызги в судьбе.
В том
Мире ледяном
Продиралась сквозь айсберги и торосы
К звезде,
Если ночь
Позволила донести свой свет
Через пропасти лет,
А если – нет, – затменье луны,
Словно заземленье
Для спасенья от молний НЫ.

На молчаливый мол
Направлю свои шаги.
Где-то неподалеку пирс –
Пирсингом этому брегу.
А мне бы…
Научи, Вергилий,
В быстротечном времени помнить о Фудзияме.
Рыбу в море вылавливают сетями,
Но я – из стаи летучих рыб.
Плавники-крылья выращивала годами -
Фрези Грант, стихи о Прекрасной Даме…
Духами и туманами
Я надышалась здесь так,
Что приобрела жабры,
За которые цепляет
Черный камень Каабы.

Рыбаки не выходят в море,
Если плохая погода, –
Можно назад не вернуться.
Кому в угоду схлопывание эпохи,
Её конец (читай – начало)?
О квадрате думает даже безусый юнец,
Но визуальный читать контекст –
Этого мало.
Ты учил раскрывать глаза в непривычной среде –
Это важно.
Лист, на котором пишу,
В воде – не совсем бумажный,
Потому что видеть в соленой – это иное,
Чем смотреть
На фиолетовое и голубое.

Человечество выявляет связи
Духа, сознания и вещества.
Достаточно сложно
Менять природу человеческого естества,
Так как соль разъедает глаза,
И до дна не достать,
Надо нырять в глубину,
В прихотливую эту волну,
Учитывая другой опыт.

Опыт

Соприкосновение тела любого с этой водой,
После нырянья в жестокий прибой,
Поднимает фонтан подсознательных брызг.
Принимаю вызов. Не мой каприз –
Выставить на показ хронологию вскрытых вен,
Замурованную в истекающих мигах.
Вынимание божественных ликов,
Устилающих прокрустово ложе
Фиговыми листками
И лепестками засушенных роз -
Это градация перспектив –
Вертикали ниспосланных гроз,
Записанных в стихотворный архив,
Простирающихся от Вольтера
Через родимую инкогнито-терру
До берегов Макса Волошина.
Ниспадает завеса. Брошена
В эту словесную пытку,
Попыткой осознания выброшена на берег.
Непрошенная рыба.
Здесь,
В обозначенных созвездьях – простор.
Выбор…
Не то…
Укор пространства,
Заполненного божественными созданиями
Вьющихся произрастаний
На краю моей новой земли,
Не разодранной миром.
Где проспекты и зданья природной архитектуры –
Круга квадратуры
Перешли в частную собственность неба
Здесь читается все –
От «Жития Бориса и Глеба»
До «Аюрведы».
Причудливые контрасты
Линий соприкосновения
Трастовых банков и мотыльков счастья.
Здесь уже нет лишних снов –
Вселенский улов основ.
Мое сиротство – этрусская жимолость –
Выраженность опаленности.
Но мой рот должен освободиться.
Чтобы излиться словом,
Выплевываю песок.
Философская катастрофа 20-го века
В висок -
Сбито древо диалогов Платона.
Сейчас осуществляется разбивка неона
На рождающиеся вновь –
Свободу и Любовь.

Свобода

Это слово нашего разговора
Пока где-то там, в дорассветном просторе
Созрело, наполнился цветонос медом
И пусть все буквы – вразброс,
Буду я поводом для собирания частей в целое.
В краю киммерийских степей
Искать, времени истекать
Моего разделенья с тобой.
Это альтернатива зрению,
Перспектива временных рамок -
До витражей.
Брожение. Виражей торможение –
Это ветреная сторона времени.
Различаю высохшие травы.
В этом есть очарование заблуждения.
Но избывание иллюзорных мотивов –
Создание картин на скалах.
В кровь иссекаю руки,
Скалывая слой за слоем.
Это не муки, это задание.
Мироздание как слоеный пирог
На пути – предлог
Внутреннему напряжению,
Созданию потока.
Это он сметает поставленные сроки
Обмена души на сегодня.
Быть неподанной на жертвенный стол
В прозрачном дрожащем желе.
Ты свободен.
Nosce te ipsum – путь к себе.

РЫ-БА

Рыба в числе других морских обитателей.
Ры – царь – сценическое имя.
Исполняю танец воздыхателей вокруг рыбы.
Мы будем его или её произносить, превозносить
В ряду наших великих имён.
Поднимая жизнь на древки знамён,
Не забудь о троне. Садясь за один стол не
Думай, что сядешь на мель.
Сто раз не забудь, отмерь,
Поверь, что это случается со всеми Ры,
До поры неподозревающими
О хронологической канве,
Которая в каждой живёт голове.
Ныряя в отражения
на поверхности спящей воды Я,
находи и на ней следы,
свой вскрывая путь.
Подобие Ры учат тонуть,
чтобы запоминать,
брать верх, исследовать низ,
взывать
ни больше, ни меньше
как его - царя.
От ры - до ря…
Странные здесь за бортом моря.
К ночи сказанного не будет -
Некому помянуть, опоздали.
Высасывает последний путь.
Смотри на мертвую букву,
Она из мертвого твоего моря,
Вертится в голове.
РЫ-БА очень важна.
Без нее тире в судьбе…
На вес золота, хотя кто-то вкладывает
ее в тебя.
Вкушай плоды донных кораллов,
Они с атоллов морских.
Властители дум мирских
Владеют словом, входят в чужую БА
На всю катушку:
Встреча, пирушка, хлопушка, ловушка...
Опять хронология переходит в патологию
Как реки втекают всё в те же моря.
ЯКОРЯ...

Любовь

Я принесла тебе, мой Вергилий,
Эту любовь. На ней саван пенный.
Я отдала ее вечным стихиям.
Образ – на небе. Образ нетленный.

Нежности нищенкой жить отныне,
Воспоминанья касаний - с нами.
В трещинах сна – лишь ветра пустыни,
Ночи, ломающиеся устами.

Бах или Григ, или много выше…
Грусти хрустальной тишайшей Вашей
Я не нарушу и эту ношу Вам не отдам,
Не приемлю фальши.

Ночи, ломающейся устами,
Словно слюде тех прозрачных крылий,
Будет достаточно лишь перстами
Сердца коснуться. О, мой Вергилий!

Будет достаточно той свирели,
Выдоха выпущенного: Сиро. Серо.
Губы запекшиеся прошелестели:
- Знаешь, любовь – не чувство. Вера.

Как ты должна вести себя на моем берегу

***

Проходить по песку,
когда ветер задышит, и воздух
Вдруг наполнится духом
растительных тел, взятых тленьем.
Дюнный запах вдыхать
между солнцем и морем иль морем
и солнцем,
Различать на воде
облаков отраженья иль промельки теней.

Становясь цвета йода,
бродить накалившейся плотью,
И как мертвая рыба
брюшко подставлять опаленью,
Быть касаньем руки,
опускаться первично по локоть
В этот жидкий кристалл,
совершая обряд омовенья.

Ритм морского прилива принять,
пропуская сквозь вены
Все накаты волны.
Здесь найти берег обетованный.
На песок выносить
пузырьки ожиданий и пену,
Обострить ощущенья,
вступая в земли обладанье.

На дороге

Приближаясь к пещере, затаила дыхание,
Ядерное эхо этого мира – разочарование.
Слово «мочь» восходит к высшему дару –
Перевод с первобытного на язык Че Гевары.
В славянском варианте – Чечня.
Это там, где крыша,
снесенная мощным ударом,
Обнажила глубинные копи базальта,
Разворотив сердцевину плоти,
Снесла все плотины сознанья.
Здесь осколки мистического знанья
Расщепили древо мирозданья.
Мы ищем правильные родовые пути,
Словно повивальные бабки,
Шепчем свои заклинанья
В надежде принять свет,
А нам в ответ –
Образа –
Лучами в глаза.

Тысячи лет между Европой и Азией
Коррозией цветных металлов.
Копай глубже – там капища смысла.
На них шаманы власти всласть наигрались,
Сплели себе сами снасти.
Ловцы душ, ваш праздничный туш
Для бритых голов.
Чем не улов – оскопленье умов.
Об этом думала по дороге к этой пещере.
Не там Пенелопа. Там Эвридика или…
Новые архетипы – новой эре.
Поднимаем на флаги долгий путь домой?
Долой запреты и границы!
Построим новые гробницы -
Словесные пирамиды.
Наденем вместо хитонов
Хламиды модных прикидов.
Шагнем к хитиновым в новый муравейник
Через нагроможденье фактов, чисел, вер.
Сор набился в глаза.
Пепел – сер.
Паутину смахни.
Знаю, там, внутри – образа
Лучами – в глаза.

***
Я полагаюсь на тебя, Земля.
Я прилагаю себя к тебе.
И трепет нежных пальцев
Настраиваю на полночный ветер.
Так птичий голос не гадает о причине
Мерцания закатов и рассветов.
Что жаждать от Земли?
Дождя и урожая.
Очистить площадь поля, совладать
С давленьем хаоса.
Ни часом, ни секундой,
Одним лишь мигом измерять порядок.
Любить горячими руками,
По капле испивать, и в пустоту,
Нет, в никуда, скорее,
Захоронить делящую вражду.
Здесь прирожденными устами отчей доли
Самозабвенно испивать, пускать по кругу
Сквозную тишину из рук.
Безмолвие как жемчуга вязать,
А слово греть дыханьем предрассветным,
Чтоб в полдень духи все вернулись в реки,
И жизнь смогла забиться в них сама.
Прочь с губ бежать и оскверненья,
И пошлости, и пустословья прочь,
Чтоб закопать у алтаря все стрелы
Раздоров внутренних, распад остановить,
И в вихре голосов найти единый,
Прозрачный, как роса на первых листьях.
И только им себя вверять Земле
до самого миропорядка.
Тогда она нам вверит жизнь.