Анатолий Алейчик

СП России, Русского Литературного клуба.

Отголоски Афгана

             ***
Меня пронизывали боли --
Всего, от пяток до виска,
Я был их узником невольным,
И в плоти раненой таскал.

Я их желал бы, как осколок
Фугаса, вырвать с кровью вон,
Но только в памяти надолго 
Остался госпитальный стон.

Кабул мне сердце рвёт сквозь годы,
Войны навек впечатан след,
Остались боли, клиник своды,
 И мутно-серый Белый Свет.

                    ***
Красиво умирать не страшно,
Когда адреналин кипит
В крови и в схватке рукопашной,
Страх до поры спокойно спит.

Уверен ты, твоя судьбина
Зависит только от тебя,
И смысла нет бояться льдины,
Проникшей в сердце от огня.

Ведь умирать красиво даже,
Почётней, чем в позоре жить,
И лезешь ты на дула вражьи,
 Чтоб страх в зародыше убить.

                    ***
Отдали Богу души ни за что,
Их бросили на верную кончину,
Тех, неумелых новобранцев, что
Должны собою защищать чужбину.

Взлохматили их пули словно шерсть
Беспомощной, впросак попавшей псины,
И мёртвых тел лежало ровно шесть,
И каждый женихом был, братом, сыном.

Никто из них не думал умирать,
Нелепо напоровшись на засаду,
Но пули любят жизни забирать,
Своим стрелкам в угоду и в усладу.

И тишина, и только кровь на снег,
И только муки на лице, да раны
Смеющиеся кровью, страшен смех
Их ртов, разорванных свинцом душмана.

И леденели слёзы на щеках,
И крест нательный плакал на ладони
У одного из них и шёл в века
 Дозор, что поклонения достоин.

Аве Мария

Кто же на улице стонет и плачет,
Словно по солнечным дням ностальгия?
Дружно хорами небесными начат
Гимн Божьей Матери:
                                         «Аве Мария!

Льются те звуки на грешную землю –
всепоглощающей силы стихия.
Заворожённый, тем звукам я внемлю:
«Аве Мария! Аве Мария!»

Знаю, настанет грядущее время,
Знаю, придёт долгожданный Мессия.
Боже, сними же с души это бремя,
бремя грехов моих!
                            «Аве Мария!»

Мечутся чувства! Бушует стихия!
Вся моя сущность подарена им.
И заполняет Вселенную
                                     Гимн:
«Аве Мария! Аве Мария!»


Гимн затихает:
                     Мерцают лишь снеги.
Больше ничто не тревожит мой слух…
Только в своём нескончаемом беге,
солнечный диск канул в бездну,
                                                         потух…

Покой души

Моя душа в покое дремлет,
Ей ничегошеньки не надо,
Ей хорошо, а жизни бредни
Другие пусть сочтут за правду.

Она добротным сном приглажена,
Губами женщин зацелована,
Она персона очень важная,
Хоть в прошлом сильно поизломана.

И слёзы по щекам ручьятся,
И не от горя, а от счастья,
Что можно с миром побрататься
 И без стороннего участия.

Канва жизни

Стежками мелкими усеяна
Канва под нашими ногами,
Вот и постель уже застелена,
И царствует Любовь меж нами.

И полнится шажками детскими
Всей шириной своей канва,
И первыми балами светскими
Так изобилует она.

Вдобавок юркими внучатами
И лапами былых собак,
А также кошек с их котями
И тем,  что счесть нельзя никак.

А вот и мой стежок последний
Прощальный, белою канвой
Спешит войти в свой дом наследный,
 Землёй пропахший и смолой.

Тьма на сердце

Тьма на сердце! Душу гложет
Дождь осеннею порой,
И показывает рожи
На асфальте водяной.

И промозглый ветер лает,
Как собака, жестью труб,
Осень медленно вбирает
Всех и вся в свой рыжий круг.

И кусает, и кусает
Сердце непрерывный дождь,
На асфальт листву сбивая,
 Шепчет мне, что ты – придёшь.

Строка

А я тебя знаю, летящую вдаль
Строку, где основой булатная сталь,
Которая рубит пороков узлы,
И в душу уколы болезненно злы...

Но горе её при себе не иметь
И дифирамбы одни только петь.
И станут поступки твои словно воск,
 И рухнет в бессмертье построенный мост

Чаша яда

Брак расторгать – немного надо
Ума и расстановки сил.
Там злость кипит и чашу яда
Любой из двух сполна испил.

И вот, облитые смолою,
Выходят бывшие они,
Что счастья не смогли построить,
А жизнь безжалостно сожгли.

И каждый выкрикнуть старался
Другому что-то злое вслед.
И только Дьявол улыбался,
 А небо плакало в ответ.

 Сквозь дрожащее марево дня

Снова сон предстоит, снова муки
Как в лесу – мошкара на меня.
А во сне боя бывшего звуки
Сквозь дрожащее марево дня.

Автомата приклад непрестанно
Дробь отдачи чеканил в плечо,
Вжавшись в малую щель как ни странно,
Спусковой я тиранил крючок.

Пули рядом со свистом летели,
И работал давно миномёт
По моей незадачливой щели
Недолёт, перелёт, недолёт.

Задыхаясь, в поту просыпался,
И саднило больное плечо –
С подоконника фикус сорвался
 И землёю я был иссечён.

Ромашки

Над горизонтом Солнца диск,
Чуть ниже лес, да крыши,
Столба чернеет обелиск,
Да птичий гомон слышен.

Средь яркой зелени травы,
Как снег, цветы ромашек,
И чувства радостью полны
И нет картины краше.

Ступая телом серых троп
Вперёд, к заветной цели,
Я вижу солнца жёлтый лоб,
Весь в лепестках метели.

 А взять чуть в сторону и ты,
 Пыльцу метёшь рубашкой,
 Сколь видно пенятся цветы
 Шальной волной ромашек.
                    

Не неволь меня

Я стою в домУ, только дверь нараспашку,
Только сердце в комок от предчувствия бед,
Я стою в дому, дух гуляет тяжкий,
От того, что давно уже дед.

И меня спросить, что в колодец крикнуть,
Ведь в ответ – только твой вопрос.
Я давно уже схож с иконным ликом,
И вопрос твой в чело моё врос.

Ни неволь меня откровеньем харкать
И не сдавливай горло тоской,
Я стою в дому, а над домом плакать
 Будет дух неприкаянный мой.

Бездонность

Падать больше некуда,
Ниже только дно.
Было это некогда,
А точней –  давно.

И в колодец вечности
Я, крича, летел,
Когти рвал с конечностей,
 Падать, не хотел.

Действо

Симфония звуков объяла сознанье,
Цвета создавались из полутонов.
Я сжался в комочек – момент ожиданья! –
Готов проглотить долгожданный улов.

И вот оно действо! Надвинулись стены,
И вес потолка лёг на слабую грудь.
В глазах замелькали рабы Мельпомены,
Пытаясь до боли глаза распахнуть.

А звуки рвались, как фугасные бомбы,
Цвета из нюансов свой строили быт.
И виделось золото высшей пробы
 На кольцах Сатурна. Как это забыть?

Весенний ветер

Ветер бросился вниз на остатки снегов,
Ветер тёплым был и весенним,
Не считал он ни сил своих, ни шагов
И в себе не испытывал лени.

Прослезился снег на земную твердь,
И проталинки стали видны.
Хочешь в то, что сказал, поверь,
Хочешь лжи отыщи следы.

Я как ветер тот, по весне готов
С юных дев силой стягивать шубы,
И проталинки, что из алых  ртов
 Целовать с вожделением в губы.

Амулет

Прикоснитесь к платью моему,
Это вам не шёлк, а гимнастёрка
Из хэбешной ткани, по сему
Для руки, как для бумаги стёрка.

Не пораньте кожи нежный шелк
Этой грубой, цвета хаки тканью,
Брызните парфюмом, чтоб не шёл
Запах от неё, ведь я был ранен.

Плоть её вбирала что могла,
Грязь и кровь и даже мочевину.
Сутки в ней жила ночная мгла,
Солнца жар, свинец смертельной льдиной.

И теперь храню как амулет
Эту гимнастёрку боевую
Знаете, прошло уж столько лет,
 Я  ко всем досель её ревную.

Крещенская метель

Сегодня не хочется хмуриться даже,
И что-то  печальное в мыслях хранить.
Летит над землёю в неистовом раже
Метель, чтобы землю снегами укрыть.

И вьётся и бьётся о стены фасадов,
Испуганных и изумлённых домов,
И вдоль тротуаров деревья – как стадо
Доселе невиданных чудо-коров.

И город  засыпав, стремится на реку,
Чтоб  прорубь укрыть, что дымится над мелью,
Где смыть предстоит все  грехи человеку         
Подобно Христу в Иордана купели.

И зная свою неуёмную силу,
Она весь сочельник над городом правит,
Гимн празднику как же  она голосила,      
 В котором Христово Крещение  славит.