Посвящается моей матери

Юность                           

На склоне жизни знанием любви –

Воспоминанье.

На память сердца чувств благословенье –

Святая юность.

Святая юность слов благих уста живые

На сердце столь же непослушном

И утомленным.

От прошлых лет, как выгод, отступиться

Я в сумерках души ищу иное.

И вам рука моя – руки не прячьте.

А только слезы прячьте, только слезы.

Сентябрь 1982

Поэту

Мир искушенному сомненью,

Мир проведенью твоему,

Еще живому в снах томленью,

Но неизвестным никому

Душевным мукам, пробуждавшим

Воспоминанья каждый час

О невозвратном, о пропавшем

Из рук твоих - в твоих глазах!

Ты был не прав, с судьбою споря,

Противясь правилам земным.

Искав и радостей и горя

Не зная их, не веря им

Сентябрь 1982

* * *        

На небо яркое,

На звезды чистые –

Земля безкрайняя,

Земля неистовая.

Дождем и холодом,

Как далью бездностью

И зноем – золотом

И неизвестностью.

Благим свершением,

Иною благостью,

И поношением,

И непричастностью.

И всем прощением,

На расставание,

Земными ветрами

Тебя встречаю я.

Сентябрь 1982

* * *

Невольно прикоснуться сердцем

Земных щедрот – законы бытия

Случайно разгадав, услышать слово,

Не сказанное, – в единый образ

Соединить  и чувства, и сознанье;

Ответному дыханью – дать выдохнуть;

Неутолимой жаждой

Не знать безсилья поиску – искать,

Где память частью будущего древа,

Сжав зубы, до последней в нас  черты

Идти и ждать, нести и мир и меч;

Узнать, как в зеркале, чему нельзя поверить

Неведомое обуздать покоем –

И что тогда?

1982

* * *

Есть  краткость слов и тайна слога,

Цена ролей и неподкупность рифм.

Есть Божья страсть и темнота чертога,

Святой алтарь и черная корысть.

Из потускневших переплетов книг,

Из всех рулад, всех мщений, всех раздоров,

И в благах щедрых и в любви до гроба

Есть вещий свет – поэзии язык.

1982

Колыбельная 

Спи во своей радости,

Бога во своей святости

Ты дитя люби.

Осенний листок с дерева

На ветру старится –

Вон уж как летит.

Вон уж как летит:

Песню твою колыбельную

Птица какая осенняя     

Пропоет.

Огляди вокруг Божья мать,

Как дитя твое засыпается,

Божьему твоему откровению

Подает.

Будет зима студеная,

Окна запорошит вьюгою,

Небеса скроет от глаз твоих

На покой.

Будет зима снежная,

Непокорная, бездорожная –

Спи во своем гнездышке

Дитя мое.

Сентябрь 1982

* * *

Пусть все, что было, будет на исходе,

Не обернется поздним расставаньем.

Мне жалко ждать, когда устанет совесть,

И горько знать, зачем она обманет.

Пусть муза скрыта темнотою комнат,

И тем лишь избрана больного сердца муза,

И холодна, но, слышишь, этот холод –

Свидетельство низложенного чувства!

Но если так – не нужно вдохновенья!

Не нужно мук, не нужно долгих трат!

Есть пыл воззваний, есть и власть воззрений,

Безумство жить, безумство умирать!

Октябрь 1982

* * *

Взгляни на небо – в час разлуки       

Одна в опущенные руки

Летит луна.

                                     …и взором            

Она глядит на нас с укором

Она одна.

И тусклый блеск ее уронит

В моем окне – окно наклонит

Светящий след.

Я прикоснуся – дух неверный

Явит мне муки вдохновенных,

Невзрачных черт.

И я своей смягчусь душою,

В холодном тоне я открою

Замки души.

И пусть душа давно постыла,

Но сохраню, что близким было

Во мраке дней.

И о тебе с тоскою вспомню –

Она без жалости напомнит

Чего уж нет.

Взгляни на небо в час разлуки,

Как тают звезды, тонут звуки,

Меркнет свет.

Октябрь 1982

Чаша жизни          

Две неизбежности пред нами.

Кто видел их в обетованном крае

Янтарным соком виноградных лоз

Две крайности – жизнь полную без слез,

Иную жизнь – слез полную до края:

Кто чашей жизни обе перенес

Обеих жизней чаш не проливая?

 1982

* * *

Есть ли хоть что – то,

Оставленное будущему ждать?

За ожиданьем в темные углы –

Покорные поклоны головы.

И жалкого,  и злобного исчадье,

Различия – не сходства – сочетанья.

В неведенье осмысленных начал,

За глубиной презрительных зеркал,

Из рога изобилия политый

Могуществом не идола, а свиты,

Предчувствия  к возмездию  залог –

Безсмысленно  красивейший цветок

Ноябрь 1982

* * *        

Поздняя осень

В полях затемнела.

Мнится уж холод,

Мнится уж снег.

Вижу в дали,

Как земля почернела,

Вот и уходит наш век.

Снится уж небо

В излучинах соткано,

Яркие молнии

Режут траву.

Видится до ночи

Мертвое, робкое,

Тоже короткое,

Как наяву.

Где-то мы будем…

Дальней тоскою

Сердце разносится

В долгом пути.

Где-то кресты,

А над ними возносятся

К небу невольные

Крылья мои.

Все мои утра

В окне занавешенном,

Вся моя даль

Без молчанья и слов,

Все мои думы

Святые и грешные,

Вся моя радость

И кровь.

Ноябрь 1982

Музыки слова      

Я знаю музыки слова

Они слышны мне не всегда,

Но удивительно красивы,

Так неожиданны, так милы,

Что, кажется, не существуешь,               

То одичаешь, то ревнуешь,

Оставив все вокруг себя,

Не узнаешь, чего уж знаешь

Много лет и понимаешь

Одну из тайн, которой нет

Названья.

Москва 1982

* * *

Обманутым своим существованьем

К подножию разрушенного храма,

К низвергнутым, осмеянным святыням,

К рожденью жизни и рожденью тайны,

К святым иконам, слышимым молитвам,

К цепным собачьим радостям и плачам…

Раскаянья достаточны любые,

И жертва подойдет любая. 

Ноябрь 1982             

Первый снег

Сегодня ночью выпал первый снег,

Под первым снегом вся земля стихает.

Мне станет грустно, буду жить им, что ж!

Пока не спит мой обреченный город

На грязных площадях.

Люблю и белых крыш над ними,

Покатых, низких крыш, уединенных окон,

Остынувших на мостовых шагов,

Прибрежье льдом закованной Невы,

И мрачный вид заброшенных причалов…

Сегодня некого встречать.

Нева молчит, с пустынных берегов

Никто не ждет далекого рассвета.

Снег только кружит, что с него возьмешь,

И будто сам остался в прошлом где-то.

И только льдом замерзшие витрины

Одни глядят в морозной пыли,

Под снегом, спины гнув, лежат мосты,

Из гавани исчезли корабли,

Не слышно улиц и надежд не много,

Белым бела по-прежнему дорога.

Ноябрь 1982

* * *

Из тех признаний, слышимых когда-то

Уже не многих произносит память,

Чтобы по ним кого-нибудь узнать

Или не сдержанный услышать голос.

Далекая  чужая сторона,

И мучит сердце заоконной вьюгой,

Чтобы услышать чьи-то имена,

А на душе ни шороха, ни звука.

И пропадают в сумерках огни,

И кто бы знал, какая это мука,

Когда уже ни с кем не по пути.

И как река все кажется бездонным,

Безсмысленным, как суетность, как речь,

Как белой ночью белые колоны,

Не нужных никому случайных встреч.

Ноябрь 1982

Сказка на ночь

А вернувшись, погасит свет одиночество,

И покажет живым цветам –

Цветам жертвенник.

Заметется зима, сама закуражится,

Явит смерть и на твой век

Когда-нибудь.

Заметет, засмеет светоч твой

Вьюгой-крыльями.

Не пугайся дитя ее

Злого демона.

Я вернусь за тобой, а пока

Покойно спи –

Я вернусь – усни.

Много лет пройдет – твои зимы

Коротки.

Не преступят стен, не пригубят

Губ твоих.

А забьет с белой церкви

Колокол,

А польётся воск – сна беги!

На востоке, за рекой

За серебряной

Есть источник мертвых вод,

Слезных вод.

Там найдешь вечное свое пристанище –

Вспомнишь обо мне.

А вернувшись,

Погасит  свет одиночество,

И покажет живым цветам –

Цветам жертвенник.

Заметется зима, сама закуражится

Вечною обителью.

Декабрь 1982

Зима

(А.Н. Полозовой)

Опять закружатся метели,

Опять замучит грохот свист –

Декабрь в мои стучится  двери,

В мою грохочет жизнь.

И по забитым в чаду ставням,

Как сумасшедший колотит:

Впусти, мол, я мешать не стану,

Тому, кто сном не дорожит.

А я впущу, и снежным сором,

Пусть бел и холоден для рук,

Моих усталых занесет укоров –

Он будет избранней разлук.

Не разобьет он разговоров

Последних неисправных дел,

А будет теребить по шторам

Все так же холоден и бел.

И та нужда, что вечно ставит

В мою оседлую тоску

Зимовье сердца серебристых ставен –

Мной не оставится в долгу.

Когда войдет, приходом этим

Я ничего уж не придам,

И ничему вперед на свете

Окроме  снега рук не дам.

Нужды не будет в снежной буре

В пылу, в угаре снегом пасть,

Она  завертит  нас, задует,

Она – безвременная страсть.

Чтоб не был миг безбрежно долог,

И слов  не кануло на дно.

Из дымных заводей, из льда и топок

Зима уводит далеко.

За  далью снежного покрова

Опять услышу голос твой. –

Вечерней скуки рвать оковы,

Не чувствовать в душе тогда покой

Декабрь 1982.

* * *

День уходит – прошлым назовется,

В этой гуще сомкнутой листвы,

Только жаль останется в груди,

Что всегда за нею остается.

И пройдут все радости твои,

Прячась ветра, укрываясь зноя,

В ожидании  вечного покоя

Тщетны возвращения твои.

Тщетны  горькие  слова  признанья,

Крепких дружб святая простота.

Тщетно время  долгих ожиданий,                                      

Даль, где совесть не была чиста.

Ниже мысль окраин изначальных,

Мельче зависть, пропасти пусты.

А стихи,  в которых все оставим,

Не были произнесены.

Москва  1982

Луна

Вечною странницей луна поднимается

В небе зажгутся огни.

Родная моя, нам не надо печалится,

Мы в этом мире одни.

Не разлучены, вовек недосказанности

Нет между нами в словах.

Нет даже тайны, все тайны в бескрайности

Есть только жизнь на руках.

Есть долг пред Богом, пред жаждой сердечною,

Есть незаконченных строк

Ночь за окном и сознанье, что вечное

Ради тебя я отрек.

Богом мне данное, часто мне кажется

Чем-то послушным до слез.

Как законом земли в ночь луна поднимается

В ярком скоплении звезд

Январь 1983

* * *

Скоротечным познанием жизни

Озарится душа.

Надеждою истинной и великой –

Имя.

Но время условно, и день

Не проходит безследно.

Сердце слабо в груди

Одиночеством.

И что имя, душа?

Январь 1983

* * *   

Пред неизведанностью дней,

Пред бытием нам жизнью данным,

Дано измерить сердцем равным

Смысл бытия тебе и мне.

Но как не мерить – взгляд один,

Нам брошенный из безысходной жизни,

На поиски великой мысли

Ничтожества бросает тень.

Январь 1983

Знакомые аллеи

А я ищу знакомые аллеи

Сквозь муть окон, сквозь мглу.

Вы старитесь, в вас принадлежность к сну,

Вам ничего безумного не надо.

А я ищу, я с чувством

Безсмысленным уже мне самому,

С проклятьем.

Январь 1983

Муза

Знаю слово твое – огни,

Знаю жалость твою – не весть,

Знаю сердце твое – черны

Только эти, твои глаза.

Знаю горше цветов зари,

Знаю рощи поет свирель,

И до лунной поры сама

Ты не явишься – назови

Имя счастья, имя любви

Как узнать?

Ты  сестра моя, сердцем избранная,

Ты звезда моя, к земле падшая    

Ты луч в синеве безответный –

Уходящие дни.

Только птица целью высшею,

Только камень неискоренимого,

Божий лик чарами неистовыми –

Взгляд твой из глубины.

Ты стрела из лука выпущенная,

Ты криком караешь, свистами,

От первого моего дыхания

До млечного моего пути.

Ты избрана негой тайною,

Ты утро в сумраке раннее,

Поёшь чистой свирелью

Ночи свои.

Ты память души моей,

Ты чистой слезы ревность

Изменой ресниц нежных

Ты взглядом любви робка.

Для чистой любви – небесной

Ты создана светлой искренностью,

Подобно цветку вешнему,

Но жизнь твоя коротка.

Ты чище росы – яснее,

Твой взор мне отрада дней моих.

Живешь ты зарею светлою

В моем запустении.

Ты память в груди моей,

Тенью ночной, призрачной

Горькой судьбы творение

Явишь мечту мою.

Ноябрь 1984

Ночь

Тихо ночь пролетает над городом,

Лунный свет серебрит небосвод,

Я не знаю, в какую мне сторону,

С кем прощаюсь, и кто меня ждет.

Мне не надо заснеженных россыпей,

Ни жемчужных  в небе камней,

Ни божественной по небу поступи,

Ни в обратную сторону с ней.

Никогда тишины не нарушу я

В этом проклятом Богом краю.

За стеной твоего равнодушия

До чего-нибудь все же дойду.

Москва  Ноябрь 1984

* * *        

Я долгим разлукам не верю,

Ты скажешь: забудь, пора.

Ты молча закроешь двери,

Ты будешь жива, мертва.

Ты тихо рукой коснешься

Заснежья пустых окон.

Ты искренне отречешься,

Ты скажешь все он, все он.

А он ничего не скроет –

Зарекся не дорожить.

Ему ничего не стоит

Свой невод из веток свить.

А там по снегам, по топям,

Там в мире земных сует,

Ему ничего не стоит

Сказать Богу «да» и «нет».

Ноябрь 1984

Невский проспект

На имена, на почести, и крови

Знакомый запах, чтобы не забыть –

Людским родством назначено такое,

Одно и то же в муках повторить, –

На времена, на кладези, на тропы,

На цвет цветка, на правды горький вкус,

На буйство красок, масти и породы

Мир не делю – по улице пройдусь.

Высоки стены и прочны ограды,

Далёк от бед беспечности недуг.

И день, и ночь в трудах своим обрядом

Земля свершает свой привычный круг.

Не много сказано в словах и в песнях спето,

От вечных истин больше устают.

Не много туч достанется рассвету,

Здесь никого на пристанях не ждут!  

На власть имущих,  и на власть держащих,,

Равно, не в  меру, лишь бы не устать,

Одна беда – безмолвье крепко спящих,

За неспособность многое прощать.

Как повезет – везло не так уж часто,

Нам  вечных уз  никто не обещал,

Затем прошу – во имя дружб и братства

Снимите руку с моего плеча.

Петербург 1984

Утро весеннее

Вижу, как яркое солнце восходит,

Светом по небу растают темницы.

Ближе, подобно чарующей музыке,

Звуки доносятся нежные, зыбкие.

Ранней весны это преображение,

Будто на сердце истома, объятия.

Это до срока заглянуло к нам счастье –

Нежданно-негаданно истосковалось.

Или случилось такое знамение,

Поторопилось и звуком и откликом.

Или твое это прикосновение –

Белое, чистое, близкое облако.

Апрель 1984

Марине Цветаевой

                         Кристально чист твой свет…

1

Тревожно ловит грудь

Последнего дыханья.

Тревожен взгляд вместить

Грядущего предтеч.

Ты здесь была

Провидицей изгнанья,

Чтоб взять у Бога

Долгожданных встреч.

Иная речь –

Не пустота укладом,

Не ртом – устами

За чертогом днесь,

Мир обхватить

Изменчивым пусть взглядом,

Доверчивым пусть взглядом,

Но – весь!

2

С врожденной мерой к чувству совершенства,

За жаждой думать о благих свершеньях,

В порыве чувств знать цену постоянству,

Не взяв привычки ползать на коленях.

Любить, что должно быть любимым,

Дорожным эхом перекликая версты,

Мне  с детских лет похожим только снится. ­

Мне снится небо – замком обветшалым,

И не дойти в своем безсилье пред неизбежным,

Не обернуть своей судьбы к началу –

Далекие к свершенью берега

Там молкнувшие склепы

3

За каждый шаг к позорному столбу,

За все молчанье, ждущее ответа,

За верность клятвам данного обета,

За то, что клятв нарушить не смогу:

Когда останется совсем немного,

Никто не вспомнит, не осудит строго,

И сердца стук напрасно учащен –

Навечно взят и навсегда прощен.

4

Ладанный дым и строгий лик икон,

У аналоя догорают свечи –

Молчание здесь может быть о том,

Что  строгость эту успокоить нечем.

И некому за этой тишиной

Прислушиваться к шепоту молитвы.

А за высокой каменной стеной

Все овцы целы и все волки сыты.

                       5  

Не узнается ночь да ночь,

Потаенная спит душа,

Окаянная плачет – прочь,

А кому еще ты нужна?

А кому не к обряду ты,

А не к дому, к кому зашла, –

Твои слезы, как сон, пусты,

Твоя поступь, как дым, легка.

Ты у смерти плач на плечах,

Ты у света в ту ночь  крестись,

А ты мать кому – обвенчай,

А кому беда – отвернись.

Ты не то, что речка-река,

Ты сама, что с донышка пьют.

Проживи еще полшага,

Протяни еще как-нибудь.

А на крае земли тоска!

Богу взаперти – ночь да ночь.

Опустись на колени дочь,

А кому еще ты нужна?

Елабуга Апрель  1984

Тайна вдохновенья.

С вершины горного ключа набег,

Иная  страсть устанет греть и камень,

Условного не знает откровенья,

Не выговорить слов – разумные слова

Роскошного молчания не стоят.

Прозрачный катится под камнями ручей:

Одно условие – законы света

Нарушить не должны.

                                        Веками

Здесь блещет вниз печальная   река

Излучиной такого отраженья!

Несметной дымкой

                                   вдаль уйти безследно

Густой томит волной.

И  даль дороги  беглым не видна,

Воочию цветет полынь-трава,

Темно не днём, а ночью – ночь безбрежна,

Бег времени не старит эту свежесть.

Здесь старина овражья, даль широка,

В лесную чащу наклонила гроздь,

И полна очарованных видений,

Движеньем удивительных  ветвей

Вниз наклонила  кроны.   

Здесь властвует природы исполин ветвистый дуб

В его душе  угадана надежда

На долгий,  длительный, годам не властный  век.

Его скрижаль украсит  даже ветхость,

Отроческим сознанием корней,

Ее тяжелой обвивая кроной, 

Разумным назначеньем лет –

Тому молчать, кто смысл не знает   слова –

Мир всевозможных таинств, а в душе

Жилище певчих, соловья и иволги,

                                           Глубоко

По жилам тем течет живительный елей,

Ручей дает им сокровенное дыханье.

На острие дамоклова меча

Закат поет молитвою покоя.

В том сердце скрыта вожделенной красотой

Туманность мира!

                                 Тонут берега,

Размытые дорожною   химерой, 

Разубеждая в плоскости земли

Раздумий тщетных о тщете раздумий,

И беготни за смыслом бытия.

О старости пути  в  изгнаньях вечных

За долгим взглядом речь не  донести

До мира  слишком ясных откровений –

Нельзя  дочерних.

                        Но предугадать,

Предугадать  его пути  возможно,

Сей ход неторопливый

Имеет час и год.

Под ним река, сверкая,

Живет прозревшей жизнью.

Тот пламень поит розные поля

И час и год!

И чуется великое прозренье.

Раскаяньям утопическим и догмам,

Оплошностью мирскою суеты,

Всегда поспешным, не всегда угодным.

Ответным чувством он отдохновенен,

А властность проявляет строго

                                     над  равнодушным –

признавай

Всегда его – встречая и прощаясь.

От чьей ли крови, плоскости стола,

Лжи  первозданной, переизданной заботой,

Влеченьем быть без должного старенья

У вековечных крон  ствола?

Состарится не временем  утроба

Размеренным, насущным содержаньем

В изустно утомительную серость,

Не слыша бег  ростка в иной связи,

У малого – мгновенье это  вечность,

Великому – подвластна немота…

Простейший звук – в нем слышится волненье,

В нем музыки  заученный урок,

Нагорный ль водопад, иль сточный лед

Оплакивают бурю.

Иль, просто, слышно за окном

Простую песнь крестьянки, 

                                                 сбирающей венок.

Сочувствием неизъяснимым живо все –

В том тайна вдохновенья.

Елабуга Апрель 1984

Колокола

Усталости клич журавлиный,

Солома оставленных гнезд,

Так мудрой природой сложилось,

Законом людей повелось.

От чистых озерных приволий,

Из праха кладбищенской тьмы –

Отчизна! Как горько, как больно,

Вся горечь, вся страсть – это ты.

В безкрайности необозримой

Короток твой страждущий век

Тому, кто склоняясь к святыням,

Тебя причислял и отверг.

И залитых солнечным светом

Надгробий твоих не найдут.

В них временем лица затерты,

А имя – рукою сотрут.

В грядущем, в последних минутах,

Всем царствам твоим вопреки,

Я буду с тобой неотступно,

Мы будем до смерти близки.

Ведь здесь за оконною рамой,

Сквозь грязную тьму площадей,

Над куполом божьего храма

Твоих не видать журавлей.

Март 1984

Признание

Люблю я на рассвете чистое приволье,

Прибрежный шум и блеск волны на взморье.

Люблю глядеть, как призрачной дали

Высоких гор являются черты.

И первый солнца луч на снежные вершины,

И синевы небесной переливы,

Как откровенье Бога предо мной,

В знакомом облике рождают мир иной.

Тогда я где-то там, за мысленной чертою,

В слиянье бытия – движенья и покоя.

Недвижно небо, катится волна.

Ничем не связан с жизнью – ты одна.

Люблю я на рассвете чистое приволье,

Прибрежный шум и блеск волны на взморье

Твой отражают взор, и тайну в нем хранит

Там Божия рука – прекрасное творит!

Там ищет взгляд в зеркальном отраженье –

В тебе все счастье, все мое спасенье,

В тебе все чувства, всех его стихий,

Все истины за голосом твоим!

Когда ты входишь в мой покой наивный –

Я весь дрожу, я безконечно гибну!

Не для того что здесь святынь храню,

А потому – что я тебя люблю.

Феодосия  Июль 1984

* * *

Из тишины шагов слагается молчанье.

Из мира по ковру ступая, чуть дыша,

Пришла ко мне сквозь поволоку спален

Ни чья-нибудь душа – коснулася плеча.

И материнский вздох мои ласкает сны,

И чуется из запаха лаванды

И мягких губ – дыхание весны,

Как поднят занавес какой-то тайны.

Одним прикосновеньем чутких губ,

Одним движеньем еле слышим отзыв,

Знакомый шепот как небесный слух,

Знакомый облик  как небесный образ.

Небесное сквозь веки отзовут,

Растормошат из ватных одеяний,

Чуть дрогнут окна, раскрывая ставни,

И наяву знакомая рука

На столик ставит чашку молока.

Август 1984

* * *

Зачем ты с грустью смотришь на меня                            

Не все ли мир вокруг, любовь, не все ли счастье!

Смотри, как близко к нам цветет весна,

Смотри как полно все вокруг участья!

Осмысленно величием благим,

Так просто было поклониться им,

Цветам весны, которых нет прекрасней

И ночи в них смолкающей дали.

Май 1984

* * *

Все, что уходит с надеждой

Станет упреком.

Нежная, белая лилия –

Чёрною розой.

Пташечка песню поет,

Плачет страдание.

Сердцу нещадная высь

Станет пропастью.

Сердцу любви, а на гробе

Златое распятие.

Руки мои разведи –

Сделай крыльями.

Там за иссинею  твердью

Не многое вспомнится –

Царство людей на  земле

Наказание.

Царство его  не загубит

Вешнюю зорю.

В чашечке полной цветка

Нет рек забвения.

Там, за  раздумьем Голгофа,

А здесь – домик радостный,

Окутан, как саваном,

Расписными сиренями.

Мать и сестра

Выйдут по утру  к изгороди.

Где вы, счастливые дни,

В какой стороне –

Не расскажете.

Апрель 1984

* * *

Как мотыльки, влекомые на свет,

Твоей мечты обрезанные крылья,

Твоей души неслышные молитвы,

Твоих печалей безсердечный бред,

Твоей любви от глаз чужих сокрытой,

Твоих прощений темный полусвет,

Судьбы твоей, от Бога позабытой,

Твоих минут ожесточённый бег…

Как мотыльки влекомые на свет.

1984

Цветок

В миг увядания цветок

Клонится долу, облетает.

Над ним, трепеща, мотылек

Пыльцу бессильно осязает.

И солнца жаркий луч его губит,

И влага жар не утоляет.

Под небом чистым он от света скрыт,

И безнадежно умирает.

И над могилою цветок,

Святыни верностью хранимый,

И та же жизнь и тот же рок,

И та же сумрачность могилы.

Его покоят долгим сном,

Однообразным и унылым.

И солнца луч на небе голубом

Как увяданью дань – ушедшим и любимым

Елабуга 1984

Осень 

В тени дубрав среди ветвей желтеющих,

Под небом, сотканным из них, уже видны

Угрюмой осени печальные черты

Моего прошлого в покое дремлющем.

Моему прошлому, как моему отрочеству,

Недостает от неба  синевы.

На сердце грусть, а в сердце одиночество,

И только с сердца с криком журавли!

Где льется свет –  далекая гроза

Отблеском молний в моей роще  светится

Знакомый взгляд,  знакомые   глаза –

На  долгий век нам никогда не встретится.

За часом жизни может так мелькнет

Эолом ветви отряхая  чистые,

Угрюмой осени пора любви пройдёт

В своем ропщении неистовом.

Я успокоен осенью сырой,

В ней скрыта власть всего, что в нас мятежного.

То загрустит за совестью слепой,

То разберёт по косточкам всё нежное.

Пустыни соберу последние листы,

Взгляну без чувства в океан желтеющий.

Угрюмой осени печальные черты

Моего прошлого в покое дремлющем. 

Октябрь 1984

Дом детства

Был дом на Петербургской стороне

С цветною занавеской на окне.

И вот для нас совсем уже не новость

Далёкая прочитанная повесть.

За всем косноязычием квартир

Есть пустота, затертая до дыр.

Увы, произносимая не громко,

И вся – эпизодического толка.

По лепестку осыпалась сирень,

Осталась восхитительная тень.

И по привычке тянется к балкону,

Резную обвила колонну.

И комната таинственно темна,

Полоска света на стену легла. –

Так  юность, ничего не понимая,

Украсила себя цветами.

На тех колоннах долго простоит,

Напрасно ничего не говорит.

Присутствием о чувстве невозможным

Свидетельствует прошлым.

Петербург 1984

* * *

Все та же чреда разлук,

И жизнь без любви, без радости.

Всё та же рука из рук…

С какой-то мне дикой жадностью!

И та же всё сжатость губ,

И взгляды, а в них – заброшенность.

И тот же все мир вокруг,

И та же в нем неисхоженность.

Ноябрь 1984

* * *

За каждым днем я вижу неизведанное,

За каждым словом смысл таинственный, чужой.

Но я на каждый случай вам ответствую –

Я не желаю знать, что тайно движет мной.

Вот ночь, луна над садом, запах цвет,

И каждый шорох, каждое движенье,

Всё промелькнет, как ветра дуновенье,

И в мире ничего разгаданного нет.

Ноябрь 1984

В нашем парке

В нашем парке осенний застой,

Еще ждет от скамейки у входа

Старый вяз разговоров с листвой

Неизбежным  навечно уходом.

Еще ног не втоптала в цветы –

Осень даст нам сознанье отсчёта

Эту роскошь украсть у зимы,

Задержавшись у самого входа.

А когда потемнеют черты,

По готическим в сумрак аллеям,

Первый снег, заметая следы,

Нашу черную грусть одолеет,

Я без цели куда-то бреду

За твоею простуженной тенью:

От зимы я тебя сберегу,

Теплым шарфом  укутаю шею.

Ноябрь 1984

Ноябрь

Осенний день уходит невозвратно,

За  возвращеньем долгих, скучных зим.

Ноябрь за листвой прощальной

Тоской беспомощных картин.

Дряхлеющий поклон лесов поющих скуку,

Ручьи в листве, закованные льдом.

Стареющим Творцом от звука к звуку

Доносится и замолкает в нем

Закат – последний нежный сед

                                       на небе предвечернем,

Уж гонит призрак тьмы

Дохнувший ветр – мир полон, утомленный,

Предчувствием зимы.

И станет неприступною стеной,

Холодных  слов предчувствием рассветным,

Значеньем долгой проповеди той,

Низложенная сердцем вольность эта.

Столь сдержана дыханием своим,

Столь избрана за долгим ожиданьем,

За долгим расстоянием земным,

За долгим, к возвращенью, расстояньям

Хранит молчанья  вечность  и покой,

Предчувствуя в своей душе усталость.

И скроется холодным долгим сном

Моя печаль и радость.

1984

Дожди

Было осень, дожди,

                         забывался в них я,

Я глядел в темноту,

                        с каждой капелькой в стеклах

Что творилось во мне!

                           жил ли я наяву?

Запах жизни вдыхал –

                             было  чуточку горько.

Было чувство так смутно

                               что не опишешь в словах

Чуть в слезах слепоты,

                             было ощупью только…

Было вовсе не жаль

                          шаг шагнуть с темноты,

Не стоять у окна

                      и не мучится столько.

И не знать бы до смерти,

                               не узнать никогда,

Сдуру ищет душа,

                       отчего без ответа

Тихо звездочка где-то,

                             по ту сторону сна,

Разминется со мной,

                          не дожив до рассвета.

Вот и ты по дождю

                        носишь горечь  свою,

Вот и ты по чуть-чуть,

                           по листочку срываешь.

Вот и ты отберешь,

                         что и так отдаю,

Только капель считать,

                             вот и ты забываешь.

1984

* * *

Бегут куда-то дни, проходят годы,

Я рад исчезновению и вы

Должны быть счастливы, что близостью своею

Назойливостью, жадностью, безумством,

Разменом мыслей, чувств, их сходством,

Ни ненавистью, ни любовью,

Ничем иным – следа существованья

Оставлю по себе, как чистую тетрадь!

И быть другому – жаждой искупленья…

Не зная страха, не истратив мук…

Январь 1985

* * *

Вы прикоснетесь губ моих, мол, тише.

Ладони холодны, глаза темнее ночи..

Не беспокойтесь, вас никто не слышит –

Вы полюбили молча.

Я научусь о том не говорить,

И клятвами любви покой ваш не нарушу.

Но как, скажите, чистой сохранить

Безвременно осмеянную душу?

Январь 1985

* * *

Было детства время золотое,

Помнишь ль, Аля музыку дождя,

О стихах не выстраданных в горе,

Чем душа состарилась моя?

Друг мой нежный помнишь ли такое?

Нашу юность в скверах городских,

Как нам много было на двоих

Шелеста листы над головою?

Друг мой нежный, помнишь ли такое?

Все унялось, улеглось в груди,

Без тебя, наперекор судьбы,

Мое сердце навсегда с тобою.

Не знакома музыка дождя…

Друг мой милый, я тебе открою,

Чем душа состарилась моя

И какой разбилася ценою!

Помнишь ль Аля, музыку дождя,

Друг мой древний, помнишь ли такое?

Апрель 1985

* * *                    

Вот лунный свет сквозь тихую листву,

И спящий мир в не долгом усыплении.

И вся душа и все, чем я живу

Нисходит к бедности воображенья.

В нём ничего не слышно для меня,

Я ничего спасти уже не смею.

Прости, до срока отпусти меня

В мои пустынные аллеи.

Май 1985

Цвет белый

Цвет белый –

Цвет яблонь,

Цвет поздний –

Цвет вести.

Цвет чувства –

Мечтанья,

Цвет грусти –

Забвенье.

Цвет слов –

Откровенье,

Молчанья –

Безумство

Без тени и света,

Где скучно и пусто.

Не долгий

Цвет жизни,

Цвет скорби –

Отмщенье,

Надежды

Влекомый тот цвет –

Дуновенье.

Цвет белый –

Владений,

Цвет сердца –

Властимый.

Цвет яблонь –

Цвет вешний.

Цвет музы –

Коримый

Май 1985.

* * *

Не будет ни близким,  ни дальним,

Обратно к себе не зови

Раннего утра сиянье,

Тихую заводь реки.

И светлого дня вспоминанья,

Журчанье ручья в тишине,

И мутную радость кричанья

Разбуженных стай в синеве.

И нежной листвы колыханье

В побудке земного огня,

И ветра степного дыханье,

И дикого топот коня.

И взмыленной топотом дали,

В погоню за светлостью дней.

И ландышей вешних в стакане

В настежь раскрытом окне.

 1985

О любви                

По старым кровлям пронесется звук,

По раннему утру завьётся образ новый.

Ты посвятишь всю будущность ему,

Ты отречешься от земли суровой.

От холода, от зноя, от потерь,

От непонятного в произношенье слова:

Каких ты чувств не выгнала за дверь,

Не без стыда их принимая снова!

Смотри, как вечер тих, как катится с души,

От каждой ветки отторгая слепо,

Уже скучая, дальние огни,

Уже неподдающиеся свету!

Уже все ночь, все дым, всё кутерьма –

Не мир, не злоба – там, за занавеской, -

От одиночества сошедшая с ума,

Ослепшая от лунного отблеска,

Играет ночь, оплакивая имя,

На сомкнутых, на сжатых в боль устах, -

Ты вновь расстанешься без слез, без смеха с ними,

Кого так ласково любила и ждала!

В неведомое отпустив ненужных,

К груди прижав, что прильнуло к груди…

В весенней ласке разноцветных кружев

Последней в поколении весны!

А там забудется, там не завьется снова,

А там заблудится в неведомую грусть.

Там не загубится кровь чистою водою,

На все четыре стороны сгонит – пусть!

Об имени его, о нем, за кружевами,

О нем молчать, о нем, в успокоенье…

Твой тихий сон ничто не возмущает,

Ничто не возмутит и пробужденья.

Март 1985

Жестокость     

Я давно отказался от них,

Ничего не бывало их краше,

Твоих глаз, я раскаялся в них,

Я безчувственно проклял их даже.

Эту ровно дышащую грудь,

Эту властную речь ожиданий,

Этот вздох опечаленных  губ,        

Эту редкость сближений, признаний.

Ты ее, как по капле в вино,

Как нектар абрикосовый лила,

Не щадивши души моей дно,

Ведь ни капли отрав не пролила!

И, как ни был в бреду сладок мед,

Как бы ни были накрепко свиты,

Этот сад, этот птиц перелет,

Это позднее чувство обиды.

От насмешливых жестов судьбы,

Полных, в сущности, детских страданий,

Остается вот это признанье

И глаза твои полные лжи.

За нелепое чувство прости,

Если сможешь и если захочешь,

Но из прошлой, как юность любви,

Ты ведь помощи тоже попросишь.

И ещё не успела остыть

Наших встреч раздраженная осень.

Что ж молчишь? Уберу, так и быть,

Из волос твоих белую проседь.

Март 1985

* * *  

Надолго почила земля,

С туманами у порога.

В глубоких, далеких снегах

В безкрайность уходит дорога.

В пути по избитым следам,

В раздумьях о доле ничтожной,

И ревность и злоба к чертам,

Которых забыть невозможно.

Забыть неизбежно –

                         тогда,

Где б ни был – преддверье стеною,

От камня очнется рука,

С надеждою тщетной, что смою.

К тому необузданных дней

Так много в грязи неизбежной –

Все тех же ненужных смертей,

И жизней похожих – все те же.

Октябрь 1986

Из поэзии 70-х

Я хорошо это помню из прошлого –

Было время – смеялась душа.

Было счастье до боли изношено,

Было – юность на стоке ножа.

Мы гуляли аллеями скудными,

Под одним, как луна, фонарем.

Мы клялись быть всегда безрассудными,

Без раздумий, казалось, умрем.

И не надо нам было безсмертия,

За одну только в жизни весну,

Были счастливы в юности вместе мы,

Умирали – по одному.

За безликость в любви безсловесную,

Цветом радуги, цветами грез.

И за счастье свое, в слезах пресное,

И за реки ее черных кос!

И за все, все, что в склепах осталось,

Все, за что память легким крылом…

И за все, что мне вечным казалось

В этом долгом мгновенье моем.

Я хорошо это помню из прошлого,

Рядом с солнцем я пил из дождя.

Все, что вспомнилось с вами похожего

Непонятно теперь для меня.

Октябрь 1986 (1982)

Музыка  

Последней нотой затихает,

И остановится струна:

К нам тихий ангел вдруг слетает

По мановению крыла.

Рождённый тайною молчанья,

В себе он большее таит,

Но вот умолкнет звук – изгнаньем,

И будет казнью первый крик.

1986

* * *

Позовите меня дни вчерашние,

Мое счастье к земле преклонить.

Позовите меня, не познавшие,

Как родное в себе не губить.

Возвращая на час невозвратное

Еле собранной в муках строфы,

На прощанье всю горечь стократную,

Чем так не были познаны вы!

До какой-нибудь в взоре покорности

Чуждых судеб сжимая в года,

Позовите, но лучше по совести

Замолчите же вы навсегда!

Чтобы не было чувства двуликого.

Что ж останется в этой груди –

Без любви и раскаяния дикого,

Без такой непонятной любви?!

Октябрь 1986

* * *

Моя душа о вечном говорит,

Моя печаль – измученное тело.

Моей любви в последок только вера

Безбожные шаги мои хранит.

И я сжигаю  все мосты,

И я влачу отступничества верность.

Но я не знаю, кем была мне ты

Иль жизнь моя или пути мгновенность.

Октябрь1986

* * *

Возьми на дальнюю дорогу

Свечи текущую глазурь,

И жизни шум – его не много,

И неба чистого лазурь.

Возьми с собою на колени

Былую немощь и тоску,

Жемчужных лилий отраженье,

Их не земную белизну.

Возьми дождя, возьми ненастья,

Дождем умытые черты.

Возьми умолкнувшее счастье

И там забытые сады.

Возьми последнего свиданья

Очей томительную речь.

Возьми далекого изгнанья

Тщету души и радость встреч.

Возьми с собою лист осенний

И блеск холодного ключа.

Возьми от ночи только тени

Не предающие тебя.

Октябрь 1986

Детству

«Требую милости

к. простодушным

К тому, кого все удивляет на свете…»

Д. Максимович

Такой была ты милой и прекрасной,

Растрепанной, не зрелой,

С распущенными по плечам косичками,

Расстегнутым ремешком сандалии,

Влюбленной в строгого учителя.

В рутину уходящих откровении

Уж канули года, но неизменно,

Была всегда с улыбкой на губах,

Способной вызвать бурю  

Румянцем в щеках!

Не скроется от  мира никогда

Осенняя к нам обращенность  скверов,

Далекими не смоется дождями

Расчерченный твоим мелком асфальт.

И сколько надо поздних расстояний,

Чтобы опять дотронуться до всех

Желаний плача вызвать, вызвать смеха,

Меняя удивленье на лице,

Судить  безпечное  не слишком строго.

Без сожалений всматриваться вдаль,

И видеть там таинственное проще.

Любил тебя я каждый миг,

Из каждого воспоминанья

По чувству вынес.

Не много счастья  в темных зеркалах,

Слепя глаза сомнительным в них  блеском,

Внушая неизбежность скорых трат

Земному достается отраженью. 

Потом, ты плакса,

Была безчувственная плакса,

В священном содрогании к слабым –

Меня ты мучила, была смешной, сердитой.

Среди холодной пошлости зимы,

Случайных слов и  мути безответной

Ты чистенькая, как фиалка,

Жила в моем расстроенном воображении,

И убегала от меня куда-то,

С своими синими бантами…

Теперь мы встретились, меня не замечая…

А я все ждал. Зачем?

Октябрь 1986

* * *

Когда с улыбкой детское лицо,

Когда от смеха некуда нам деться,

Когда от Бога много нам дано

И вот на солнце хочется раздеться.

А не в жару, в угаре этом жить,

Считать живых, не замечать умерших.

Когда наивно хочется влюбить

В себя гладь озера и гнувшийся орешник.

И мутных утр слепую белизну,

И скаты крыши в отдалении,

Когда так хочется божественною ленью

От слез земли немного отдохнуть.

1986

* * *

Когда цветущие долины

Омыты утренним дождем,

И солнца девственным лучом

Прикосновенны и любимы.

Когда не дополняют слез

Природы чувственные силы,

Исчезновеньем жгучих звезд

Прикосновенны и любимы.

Любви в душе не утаю,

Лучами солнца в грусти тленной,

Рожденный мир благодарю

И музы дар благословенный!

Ноябрь 1986

* * *

Чего искать из путаницы слов,

Из них бросая чувства на бумагу,

От детских лет исчадием стихов

Моя душа, что было в ней, узнала.

Одни долги и никакой надежды нет

Воображать, что исподволь не мнутся.

Их срок короток, на исходе лет

Им здесь не быть, они и не вернуться

1986.

* * *           

Как прошлое скидываешь с плеч,

А будущее – темное чело.

Распахиваешь жизнь, раскрадываешь речь,

Ткёшь ризы чистым полотном.

И каждый камень – кровь, расточенный рубин,

И каждый ходок по рукам – цена,

Как прошлое – не к спеху – ростовщик…

Расточится – рука щедра.

Каким пророчествам благую весть?

Каким отмщением глоток воды?     

Как прошлое  не жажду без

Тебя и будущее – ты.

Декабрь 1986

Ласточка

По небу ласточка летает,

На небе ласточка – царица.

Куда тебе, зачем стремиться

Над молчаливою землею?

Над опочившею землею

В рассветном сумраке сама ли

Расчертишь петлями все небо

И крыльями размечешь грозы?

По небу ласточкой летая

Не оставляя в выси следа

Ты вечной жизни обретаешь

Рожденные мгновеньем грезы.

А сколько пронеслось далеко

Ты видела, сколь не забыла,

За синевою искромётной

Подвластное воображенью 

Тебе без горя  достается.

А как устанет – тяжелее

Земля падет с вершины горной,

Земля падет – земле угодно,

Земля вращеньем тяготится.

Свершеньем миру обреченным,.

Опустишься на ветку клена

Перед моим домишком ветхим,

За синевою искрометной

На солнышке моем пригреться

По крылышкам сложив всю горечь.

Осень 1986 (1983)

Дом

А.Приймакову

Когда душа о чем-нибудь молчит

И  слов не знает загнанное тело.

И ночь когда в мое окно глядит

И лунным кругом обведет, как мелом.

И где-то рвется в глубине та даль,

Зовущая предчувствием искомым,

И тайно дышит, зацепив за край

Моей одежды и бродит по дому.

И только слышно, как скучает шаг,

И память прячет в сундуки молитвы

Забыты ссоры, слезы – в доме спят,

Все в доме тихо – никакой обиды.

Никто в столе не ищет чистый лист,

В  бреду не льет на книгу жирным воском. –

С вершины  мудрых   слов  на удивленье  просто

Былые  смыслы  упадают вниз

1986