Сплелось ли так, или спелось ли,
помнишь, под нашими взглядами –
от сладости, иль от спелости
яблоки в травы падали

и на земле, как на блюде,
чуть покраснев, лежали,
и удивленные люди
бережно их собирали

медленными движеньями,
будто завороженные,
райским этим виденьем
будто преображенные.

Прошелестел негромко
ветер... Облако встало
над Садом – в горящей кромке –
медленно, словно устало.

Спелось ли, иль сплелось ли...
Час ночной отдаляя,
Земля чуть кружилась на оси,
облаку бок подставляя,

словно под нашими взглядами
время преобразилось...
Яблоко медленно падало,
облако в небе светилось.

Шорох бунинской страницы
убывает в тишине.
Господин из Сан-Франциско,
отчего ты снишься мне?

Дом твой – ласточкам на зависть –
прилепился на скале,
свет в нем – будущая завязь
тех огней, что жгут во мгле.

Словно взгляд твоих зеленых,
с трещинкой тревоги, глаз –
от их долгого полона
твой святой меня не спас.

Если б ты, как он, монахом
шел с цветами по земле,
я б тогда жила без страха,
помня о добре и зле.

Но, как он, живешь не близко
ты, в запретной стороне...
Господин из Сан-Франциско,
отчего ты снишься мне?

О чем с тобой мы говорили?
Да, да, ну пусть, ну пусть их нет,
Нет ангелов, Христа, Марии...
Но есть же, есть же некий свет,

Есть в нас, земных, та высота,
Та запредельная черта,
Что душу бережет от тленья,
Не говори, что это вздорность –
Есть перед Высшим в нас покорность
И даже жажда униженья,

Чтоб мы не жили, а творили...
Да, да, ну пусть, ну пусть их нет,
Нет ангелов, Христа, Марии,
Но есть же, есть же некий Свет?

Грусть и нежность оставляет в сердце Назарет,
в весенних сумерках, когда останавливаешься пред

первобытно-грубым водоемом, колодцем,
к которому сбегаются по каменистым улочкам овцы,

к которому когда-то приходила Она,
в то весеннее утро, совершенно одна,

и наклонялась над этой колодой грубой,
и слышала плеск воды и Архангела трубы,

и застывала в наклоне, в смущенье,
и это было – Первое Благовещенье...

Грусть и нежность оставляет в сердце Назарет
и Ее жилище, пустующее уже две тысячи лет...

Помнишь? Ангел в тумане белел,
нас в небесах приютивший...
Надо исполнить, что он велел,
Ангел, во сне приходивший,

Тот, говоривший: "Встань и возьми
все, что дорого сердцу,
видишь, ночные взметнулись огни –
Ирод ищет Младенца.

Видишь, как преданно ждет у двери
ослик покорный и смирный,
Матерь и Сына возьми, и дары –
золото, ладан и смирну.

В землях Египетских сохрани
сладость воспоминанья,
там, где пустыня, где темен Нил,
на берегах изгнанья.

Здесь, в Вифлееме, вопли и плач,
дьявол раскинул сети,
здесь младенцев губит палач,
плачет Рахиль о детях.

Ты пережди, пережди беду,
сердца смиряя жажду...
Ирод умрет. Я к тебе приду,
в сон твой, с вестью, однажды,

И скажу: отдохни от бед,
Мира забудь пороки,
в светлый тихий иди Назарет,
как предрекли пророки".

Ветер рамы студит.
Март. Метели свисты.
Скоро он наступит,
Понедельник Чистый.

Благовеста звоны,
час обедни ранней.
Древнего канона
слово покаянья.

Чисты снежны ризы,
время для смиренья.
От беды, от жизни –
время отрешенья.

Библии страница
вздрогнет под рукою,
и душа, как птица,
возлетит к покою.

 

http://reading-hall.ru/publication.php?id=14077