Евгений Лейзеров

* * *

Изгоем, Божьим Сыном ли, героем... –
Придется переделывать себя
И платье примерять того покроя,
Что вовсе не придумала Судьба
Пока что... но ведь дело за немногим,
Верней, за многим – вопреки всему
Подводит Время новые итоги
Для человека в призрачном дыму
Своих волнений, связей, разногласий,
Но равноправию себя открыв
В такие времена, он не согласен,
Что мир вокруг, не слушая, сварлив.
Он не согласен, что планета тонет
В чаду растленно-редкостных идей,
И страстно к Апокалипсису клонит
Тысячелетье грозных падежей. 

* * *

Ах, кто в России не писал стихов?
Вчера, Сегодня? (Точно будут Завтра.)

Освобожденьем были от оков,
от суеты тревожного кадастра
забот, хлопот на каждый час и день,
на мнимость возвышенья при паденье…

Встает Вчерашнего неумолимо тень
и возникает вспять стихотворенье…

* * *

Профанация многих явлений
бьет абсурдом вождей вековых
по их авторам – грозные тени
говорят: «не сносить головы
тем, что нас отвергают, а всё же
раболепствуют часто, всерьез».

Вот откуда до дрожи по коже
вырастает классический НОС.

* * *

Вот так уж выпало: в годины перемен
пришлось нам жить;
СЛУЖЕНЬЕ МУЗ на марше,
не терпящее суеты и фальши,
по-новому воскресло – Интернет взамен
всего.
А там – останки сталинизма,
дешевая совковость в три гроша,
налёты невозможного цинизма,
чтоб погибала родины душа.
О профанации явлений попонятней
молчать должны– властям не прекословь.
И, Боже мой, как всё ж невероятней
становится та СТРАННАЯ ЛЮБОВЬ. 

2 ИЮЛЯ 1977 ГОДА

А было всё, увы, не тем,
Что говорилось ли, писалось,
Он умер в продолженье тем,
Что наяву его касалось.

Он умер, растворив окно...
В горячечном, слепом волненье
Вся жизнь, как давнее кино –
Мельком,
вразбивку,
без «мгновенья»
Великой пушкинской строки,
Что так просилась к изголовью...
Набоков умер... как мелки
Детали частного злословья...
Когда в твореньях вновь, с Любовью,
Воскрес он Мастером строки!

БОЛЬШАЯ МОРСКАЯ, 47
«По четвергам старик приходит,учтивый, от часовщика,
и в доме все часы заводитнеторопливая рука».
Владимир Набоков «Дар»

В этом доме застыло движенье:
четверги не заводит рука
и давно отлегло дуновенье
запоздалого мотылька.
Всё уснуло, заснуло навечно…
Отменён ход прозрачных времён…
Время выдало на бесконечность
Омертвения зримый гормон.
И теперь псевдо-евроремонты
лишь усилили мертвый оскал,
и Набоков в лощёном афронте
в даль, – живую во снах, – ускакал...

* * *

Век девятнадцатый, духовности родник,
Тобой писался страждущий дневник
Души России – набело, навзрыд.

Твоей интеллигентностью сокрыт
От нас, сегодняшних невежд во мгле
Твой подвиг духа на родной земле. –

Он не осознан, не нащупать нить,
Былой высокий дух как возродить
В отчизне, где сквозящий геноцид
Духовности?.. – и Честность, Совесть, Стыд
Как защитить?.. – Где колокол, где храм –
Где та дорога, что поможет нам?..

* * *

Ах, этот сад вослед дождя! –
Когда лишь солнце проглянуло,
Когда висит ещё вода
На листьях влажного июля,

Когда край неба голубой,
Весь в облаках волнистых, свежих
Пленяет талой чистотой,
Переполняет душу,
нежит...

* * *

Накрапывает дождь
в саду июльском тихо,
Коса надвинута,
как шапка, набекрень
На край сарайчика;
жасмин да облепиха,
Рядком стоящие,
цветут который день...

* * *

Усмиряюще водная гладь
Благолепствует в мире зелёном
Под присмотром всех тайн...
Благодать –
Солнце, озеро, осень в кленовом...

В разночтеньи притихший закат
Бередит,
ворожит,
будто просит
Дать минутам – другие века
И настрой – на кленовую осень...