Нина Евгеньева

      В золотом уединенье

Нет чужого в золотом уединенье.

Нет ни звука на повышенных тонах

 Сопредельного иного измеренья,

Где сегодня, к счастью, я не при делах.

Отпечалиться  бы с осенью. И к слову,

 Мне всё кажется: мы ближе, чем родня.

 Может, ягоды её налиты кровью,

 Прежде вытекшей из – раненой – меня?

На листочной мягкой насыпи дороги,

 Где ни скрипа веломотоавтошин,

 Нашептаться бы мне с осенью от Бога,

 Как с подругой, обо всём и от души.

В измерении, где даже солнце ближе,

Не торопит день. Он, кажется подлён.

 Шепот глух, но чуток слух и, будто слышен

Тихий шорох затаившихся времён.

Отпечалюсь ли? Смогу ли нашептаться,

С близкой осенью прощаться не спеша,

Я – душа, в которой будет оставаться

 И её нелистопадная душа?

           Как трудно

Я мало смеялась и плакала много.

А счастье слезами в судьбу не привлечь.

Как трудно осилить идущей дорогу.

Как больно споткнуться о кочки из плеч,

На грубых обрубках ущербного тела

Свою тонкокожесть порвать на клочки.

Как трудно пытаться собраться всецело,

Вставая над кочкой плеча без руки…

Как трудно построить улыбку из плача

И снова идти, каблучками стуча…

 Но те ль указатели всюду маячат?

Где ж знак «Осторожно – обрубок плеча»?

    Строчки с листа

Город похож на открывшийся веер

С видом цветной вышиванки по льну.

Стежкой стежка в ней брожу я. И ветер

 Вьётся, меня не оставив одну. 

Крестики всех перекрёстков и окон,

Глади газонов, межгладье аллей

Осень, которой не выть одиноко,

Шьёт позолотою, снятой с ветвей.

Осень, чьи краски ещё не померкли,

Богу являет свою красоту:

Золотом листьев – по золоту церкви;

Крестиком шва – по святому кресту.

В это шитьё без иглы и напёрстка

 Мне бы упасть и стежком глади лечь.

 В мягкой листве разве может быть жёстко,

Знающей боли на уровне плеч?

В городе с ясностью глаз-самоцветов

Бродит неясность моя в ноль свечей.

Мне бы один взгляд нежнейшего света

Тронуть, как лист золотой и ничей.

Веерный ветер, по льну не развеяв

 Женской печали, не став у креста

 И не оставив свою златошвею,

 Всё же навеял мне строчки с листа.

  Во лжи оправданная грусть

Я грусть в обманчивой природе.

В снегу октябрь – во лжи из уст.

Погода с курса небо сводит

И на земле ломает куст,

Который зелен и обманут.

Не лёгкий снег на жизнь листвы

Не лёг , а пал, как по карману

Ударив кризисом, увы.

Мне жаль прохожих в лёгких платьях – 

Идут, похожие на куст

В снегу. Могу ль их не понять я:

Во лжи оправданная грусть.

            Прессинг

Воздух бел, словно мысль, отуманен

И тяжёл, как грядущее нечто.

Пятаком в бесконечном кармане

Виснет солнце, где всё так конечно.

Мог прозреть бы в туманности Мессинг.

Я лишь чувствую: вор или скряга

Отнимал бы в забеленной смеси

Даже солнцепятак  у бедняги.

Тяготит состоянье предгоря.

Но предвиденье было б ли счастьем

Там, где вор не уйдёт от позора,

А  придёт стать неправедной властью?

Как по белому воздуху чёрным…

Этой мысли губительный прессинг.

 Растуманить бы всё. Заговоры

Так шепчу, как могу, я – не  Мессинг.

В преддверье снегов

Что ж ты, роща, растрёпа моя,

Утонула в листочных обносках.

Сбрось тряпьё. Дождь прими. Вижу я

В обнаженье порой больше лоска,

Чем в кольчуге ершистой сосны.

Эти вербные ветки изящней

Женских рук, тех, которым нужны

Только взгляды любви настоящей.

Оголись пред забывшей дела

И промокшей в дождливой купальне.

Стань такой, чтоб зима не прошла

Мимо верб с ожиданьем вербальным;

Чтобы снег, как любовь, был весом;

Звоны льда становились звонками,

От которых идёт счастье в дом,

Не теряющий связи с Богами.

Что ж, растрёпа, в преддверье снегов,

Дождь приняв, а не душ, ухожу я,

Бросив мокрой печатью следов

Чмок, похожий на звук поцелуя.

    В затиканное  время

                          1

Колёсный стук в затиканное время,

В расхристанную осень за окном,

В тебя,  мой не потерянный  меж всеми,

 Хотя потерь премножество кругом.

Тук, тук, тук, тук в годины отупенья,

А может, искупленья? О страна!

Не свята ты в пути сопротивленья.

В пути непротивленья ты грешна.

Тук, тук, тук, тук по хрупкой позолоте.

Снимая свой последний лист, как нить,

Расхристанная  осень  доброхотит.

А кто ж ещё страну позолотит?

                  2

Колёсный стук по отзвукам блокпоста

Дороги от войны. У тих вёрст

И наш путеводитель мира свёрстан,

И к счастью, проводник не так уж прост.

Нет, он не домовой, а лишь вагонный.

Мне кажется, амриты  попроси-

Он даст. Для нас всё сделает угодник,

По мере всех своих волшебных сил.

Но, жаль, его владенья маломерны.

Не далее вагона он силён.

Пред кем и где ж просительнице верной

 Поклоны бить – о мире всех времён?

                 3

У нас двоих одно лишь сердце с боем.

Тук, тук, тук, тук – вагонный тут как тут.

Амритный чай и свеж, и миростоек,

И пьётся с наслаждением под стук.

Пускай с ним наше сердце унисонит.

Под ритм безостановочной езды

Так ехать бы и ехать бы в вагоне,

Который  нас увозит от беды.

Пусть зрение и слух острее вдвое,

Вдвойне злачёней лист и громче звук,

И время мирно тешится двобоем

Сердечных и колёсных тук, тук, тук…

                 Кредо

Непогода. Фронт облачной хмури.

В небе, словно закованном в сталь,

Ни один солнцелуч не амурит.

Но и здесь мне улыбки не жаль.

Кредо дня аскетично-мужское

 С неуклюжею ломкой ветвей.

 Взгляд, который, как дождь беспокоен,

 Утешаю улыбкой своей.

Безуспешна ль погода? Карнеги

 Бесполезен ли? Всюду печаль.

Ничего нет от женственной неги.

Да и зонт не похож на вуаль.

Но без неба дождливого фронта

 Не идти бы с улыбкой вдвоём

Под мужским голубым сводом зонта,

Оставляя печаль под дождём.