Глеб

ГОРБОВСКИЙ (1931-2019)

НАРОД

С похмелья очи грустные,

в речах – то брань, то блажь.

Плохой народ, разнузданный,

растяпа! Но ведь – наш!

В душе – тайга дремучая,

в крови – звериный вой.

Больной народ, измученный,

небритый… Но ведь – свой!

Европа или Азия?

Сам по себе народ!

Ничей – до безобразия!

А за сердце берёт…

ЯЗЫК

Подустали и мысли, и плечи…

Как ты там ни кипи, ни бурли –

на одном языке – человечьем!

изъясняются люди Земли.

Отчего наша речь зачастую –

и мелка, и груба, и пуста?..

Даже ветры торжественней дуют,

вдохновенней рокочет вода!

Это рыбы – на рыбьем, ничтожном.

Это зверь – на своём языке…

Ну, а мы, человеки, – на Божьем –

и в любви, и в смертельной тоске…

ФИНАЛ

Я теперь не играю в стихи,

я стихами грехи штукатурю.

Сколько было в стихах чепухи,

всевозможной рифмованной дури!

Балаганил, пускал пузыри,

применяя не мыльное средство,

а кровавое, то, что внутри

обитало с дерьмом по соседству.

...А теперь я не то, что иссяк, –

просто кровушка сделалась чище.

Завершаю концерт, как и всяк,

кто устал и прощения ищет.

* * *

Родную землю и камень любит,

пичужка, кошка и лютый зверь –

весной, по молодости, и в холод лютый…

А я люблю её – и теперь.

Теперь, когда на плечах мозоли

от лямки жизни… Когда испуг

во встречных взглядах. И столько боли,

и свищут пули, хоть мир вокруг.

Когда мертвеют заводы, пашни,

в чужие страны – исход и бег…

…В родную землю – и лечь не страшно.

Страшней – утратить её навек.

* * *

Ещё бы раз влюбиться до удушья,

до взрыва сердца. И окостенеть.

Душа пуста, как высохшая лужа.

Не лезет в рот изысканная снедь:

ни рябчики, ни пенье менестрелей...

Ещё бы раз – щемящий лёт крыла!

Чтоб от восторга перья обгорели,

чтоб с тела кожа старая сползла.

А если нет... Тогда надеть галоши,

Найти в саду холодную скамью...

Какой мечтой, какою сладкой ложью

сманили годы молодость мою?

_____________________________________