Георгий Зобнин 

Стихи

Рос в семье вторым или четвертым –
В хрониках упоминаний нет.
Божий дар и искушенье черта.
Горький пьяница, но истинный поэт…

Он творил стихов святые храмы,
Напиваясь в стельку, как свинья.
Гонорар пропит – не в этом драма.
Похмелиться нечем – проза бытия.

Есть поэты – не кумиры, а «колумбы»–
Открывают Родину.… И я бы вас просил:
«То не пьяница упал и спит на клумбе.
То поэт припал к земле набраться сил!»

Auto de feе

Сначала было слово,
потом – стихи, их чары
Все мерно превращали
в сплошное колдовство.
Бросало в дрожь, и в дождь
сушило адским жаром,
Студило у виска,
как вороненый ствол.

Но чары для людей,
а бесы, вурдалаки
На тонких каблуках,
чтоб побольнее пнуть,
Напялив мантии,
мундиры или фраки,
Скрывали до поры
свою гнилую суть.

- Виновна в колдовстве
неправильным размером!
- Виновна, что идет
по своему пути!
- Виновна, что в любовь
не утеряла веру!
- Виновна. Потому,
что мы того хотим!

А всяка мелка нечисть
из рядов последних
Копытцами суча,
спешила пискнуть: «Пфе»
Кусала губы в кровь
молоденькая ведьма,
Обманом завлеченная
на аутодафе.

Победа или смерть!
Исполнитесь отваги.
Зело коварен враг.
В бессильной злобе лют…
На караул во фрунт,
обломок стиснув шпаги,
Вам трижды отдаю,
сударыня, салют!

Я и она

Под масками и толстым слоем грима,
Насильно окружающих смеша,
Израненная мечется душа.
Я толстокож, а вот она — ранима!

Я не пропал без вести

Самокрутка — и та в пыли,
Журавлиный по небу клин.
У меня до команды: «Пли!»
Есть, пока что, затяжки три.

Всё... Кончается белый свет.
Вот бы мышью юркнуть в траве...
Боже правый! За что? Ответь!
А затяжки всего лишь две...

Напряженьем звенит тишина.
Будь ты проклята, сука война!
До чего ж самокрутка хмельна...
Жаль, затяжка осталась одна.

Помнишь, в детстве я был «хулиган»?
Ма, прости, что – вернусь – солгал.
Мой окурок упал к ногам…
Лязг затворов. Отмашка. Залп!

***

Надо ль спрашивать: Кто я? Зачем? Почему? И откуда?
По ошибке, транзитом, случайно вошел в этот мир.
Не пророк, не мессия, не праведник и не Иуда,
Но меня потешало, порой, наблюдать за людьми.

Я прожил столько жизней, что начал сбиваться со счета.
Забывал, умирал, воскресал, начиная «с листа».
То, что чувства для вас, для меня было просто работой.
Я трудился столетья. Все пережил. Все испытал.

Я впитал ваши страсти, желаний подспудные токи.
Проникал в подсознанья и мысли, смотрел сокровенные сны.
Не считайте раскаяньем эти прощальные строки –
Я всего лишь опробую чувства стыда и вины.

Про «природы венец» и разумность вам было б приятно?
Но сейчас я, увы, не способен на ложь и на лесть.
Мир вам, люди. Мне в дальние дали обратно.
Я пока не решил, что, но что-то в вас, все-таки, есть.

Эпидемия любви
(из справочного пособия «Как нужно объясняться в любви»)

Я тебя полюбил — пересолены суп и котлеты.
На работе сказал — стали горькую пить мужики...
Рейд, вокзалы закрыли. Аршинные шапки в газетах.
Две соседки, судача, сломали свои языки.

Забастовки и стачки. Рабочие встали в пикеты.
На плакатах: «Даешь!» На других: «Без тебя не могу!»
Заседает парламент по фракциям и комитетам.
И из отпуска в срочном порядке отозван Шойгу.

Как поэт, я в ответе за множество схожих историй:
Лопнет биржа валютная — Сто к одному — на пари!
У Европы и США на такую любовь — мораторий,
А у нас она косит народ, словно вирусный грипп...

То — напасть, от которой, увы, бесполезно лечиться.
Спички, соль, керосин — многократно поднялись в цене.
Трудно даже представить, что может еще приключиться,
Если ты не сумеешь ответить взаимностью мне.

Ты только услышь меня, Родина !

***
Все превращая в хаос,
Я убиваю числа.
«Щелкаю», словно в тире –
Киллер, вошедший в роль.
Это не ноу-хау.
Если программы виснут –
Здравствуйте! Я ваш вирус.
Множу число на ноль!

***

Визгливые звуки флейты
И гулкие – барабана.
Налейте! Вина налейте!
Плесните на дно стакана.

Забросим мотыгу, пашню,
Покинем жену и хату,
Оставим весь мир вчерашний
Айда на войну, ребята!

Калеками ли оттуда?
Вернемся ли? К черту страхи!
Героями, если чудо.
За чудо! Стаканы ахнем…

Чтоб спели победу трубы,
А мы чтоб до светлой даты
Дожили…
А жить нам любо!
Плесните в стакан солдату.

Зимние квартиры

- Здесь глушь…
Провинция…
Да что и говорить?
Не тот кураж…
Патриархальны нравы…
Сплошной минор…
Сударыня, вы правы!
Не Златоглавая…
Nixt Leipzig
Non Pari!

И каждый день
Похож на день иной,
А что не сплетни –
Дичь и предрассудки.
Здесь скука страшная и…
Пруд, в котором утки.
Нет ипподрома,
Cinema
И казино.

Мадеру ль пить,
Чтоб не сойти с ума,
Иль застрелиться..,
Как поручик Сурин…
Но Вы прекрасны,
(да и я недурен!).
Прелестница,
Не завести ли нам
Роман?
Панацея от хандры

Пресытились?
Вам надоело жить?
Любовь – обман?
Вы бьетесь птицей в клетке.
Тогда имею честь Вам предложить
Исконно русскую игру –
Рулетку!

Берите револьвер!
Начнем играть!
Бледнеть не стоит…
Что Вас испугало?
В нее играли офицеры, юнкера,
И всем без исключенья помогало!

Взведем курок…
Теперь повременить
Виском на ствол, чуть рукоятку стиснув.
Сухой щелчок…
Ты люто хочешь ЖИТЬ!
Куда девались все иные мысли?

- А если?..
- В смысле по стене мозги?
Что разницы?
Чуть раньше,
Мигом позже.
Обрадуются, может быть, враги.
Но это, как и жизнь, не Вас встревожит.

Массажистка

От трудов и забот… Или сглазили?
Так свело, что не мог развести…
Что прикладывать грязи ли, мази ли?
Подсказали, кто может спасти.

Я поддался на отзывы лестные.
Без испанских сапог и огня
Массажистка перстами железными
Разобрала на части меня.

Лучшей тщетно искать в Севастополе.
Здесь нажмет, аккуратно притрет,
Там разгладит, подвинтит, охлопает…
Сам не свой – вдруг не так соберет?!

Вот в таком состоянии муторном,
Стиснув зубы, на стуле сидел
И орал; «Пощади» криком внутренним
Мастерице заплечнейших дел.

Шел «сдаваться» негнущимся роботом,
Смазав кремом, меня собрала.
Неспеша с недоверьем опробовал,
Расправляя два новых крыла.

Прилетал на сеансы повторные,
Вообще не касаясь земли…
Чудо-пальчики нежно-проворные
Мяли связок и мышц пластилин.

Курс пройдя, разгибаться стал храбро я.
Вот ведь пользы от легкой руки!
Как дышать восхитительно жабрами
И творить, ручку взяв в плавники!

***

Жгут листву… Дымом ноздри дразня,
Ювелирку октябрьскую сменит ноябрьская ржавость.
Город нищих, барыг и менял
Незаметно во мне атрофировал жалость.

Это дарит возможность бесстрастно смотреть
На летящую с неба свинцовую воду.
За свободу иллюзий сменяв в ноябре
Неуютность иллюзии полной свободы.

***

След запаха твоих духов
На самом краешке щеки,
Да отзвуки моих стихов –
Прекрасный повод для тоски.

Что я один и ты одна,
Как капли в темя долбит мысль.
В вопросе «чья же здесь вина?»
Потерян напрочь здравый смысл.

Зря остывает в чашке чай,
Да как-то маятник частит.
Я жду, как выстрела - «Прощай!»
Чтоб эхом выдохнуть – «Прости!»

***

Мне указали: - Ты, брат, юморист!
Вот юмори. Какой ты, к черту, лирик?
Я сатирю, но, что не говори,
На чьих весах посредством куцых гирек

Разъяв на части, взвесили меня?
В душе послав «учителей» по мамке
(Такая вот неблагодарная свинья!)
Себя обузив, не позволю втиснуть в рамки.

Подамся за края, но только чтоб
Обрызгать публику из рифм игристым.
Для творчества излишен рамок гроб.
И эпитафия: «Считайте юмористом!»

***

Погода портится. Холодный с норда ветер.
Под ноги гололед, а сверху – снег.
Фитиль короткий – свечка еле светит,
А радость через край – я снова с ней!

И нет важнее ничего на свете,
Чем в гору напрямки по целине.
Как пьяным, скользко и смешно, как детям
И просто, и легко – я рядом с ней!

В старинном вальсе кружится планета.
Ни живы, ни мертвы в каком-то полусне.
Четыре сотни вздохов до рассвета.
Как сладко и тепло, когда я с ней!

***
Мужик тот с «Тайдом» – до оскомин.
Какого нового вам «Фэри»?
Осточертел гнуснейший «Comet» –
Вам, милочка, я не поверю.

И сколько после не сидел бы
(Вплоть до пожизненного даже),
Но жирного мерзавца «Делми»
По сковородке я размажу!

«Мивины» иже с ними «Маги»
Мне, право, отослать охота
Туда, гуда подгузник «Хагис»
Рекомендуют доброхоты.

Остопротивела реклама!
Заслышу – делается гадко!
А вот опять сейчас про «Раму»!
Я медленно тянусь к рогатке.