Юрий Петраков

 Стихи

* * *

Стоишь, подобна откровению,
На зыбкой грани одиночества,
В скупой реальности мгновения,
Парадоксальностью пророчества.

Неужто, высвечена в разуме
Внезапной вспышкой озарения,
Не встреченной еще ни разу мне
Жила в привычном измерении?

Жила, ждала.
Спасибо, милая!
Жаль, никогда не будет сказано,
Какой таинственною силою
Так много лет мы были связаны.

Не бойся, я тебя замечу.
Нам лгать друг другу не пристало.
Твои глаза плывут навстречу,
Как два магических кристалла.

* * *

Что грустна ты в этот вечер,
Отчего ушла в себя?
Тают праздничные свечи,
Мерзлый сумрак теребя.

Улыбнись мне как когда-то,
Искрой Божьего огня,
Блеском темного агата,
Наважденье отгоня.

Брось грустить!
Ничто не вечно
Под неоновой луной.
Ночь уйдет, остынут свечи,
Ты очнешься не со мной.

* * *

Видно, мне всю жизнь любить завещано.
Не припомню уж, с какого дня
Сероглазая, чужая женщина
Стала самой близкой для меня.

Что с того – чужая, пусть – счастливая
С тем, Другим, любить ведь не грешно
И чужую, чувством не насилуя
То, что кем-то свыше решено.

В том, что жизнь моя как будто пятится,
Не ее и не моя вина.
Девочка в немодном нынче платьице,
Как дорога до тебя длинна.

Мне ее не выходить, вчерашнюю,
Некогда утраченную новь.
И, казалось бы, что мукой страшною
Мне должна быть поздняя любовь.

Только жить светлей, и легче дышится,
И не тесно на земле втроем,
Коль живет, пусть под чужою крышею,
Робкое сокровище мое.

От того, что мне любить завещано,
Радуясь, ревнуя и кляня,
Сероглазую, чужую женщину,
Самую родную для меня.


* * *

Отпущу последнюю надежду,
Занавешу черным зеркала
И надену скорбные одежды,
Потому что мама умерла.

Тишина выветривает душу,
Ком от горла проникает в грудь.
Не похмелье, горе губы сушит…
Не вернуть былое, не вернуть.

Стынет дом, молчит сверчок за печкой,
Не идут фамильные часы.
Только Божий лик над тусклой свечкой
Не утратил жизненной красы.

Да еще, проникшая в окошко,
Тяжело вздыхает и дрожит,
Сиротливо прижимаясь, кошка.
Хочется уйти, но надо жить.

* * *

До встречи, родная, до встречи.
Не где-то в аду иль в Раю,
В созвездии пост человечьем
Я встречу планету твою.

Я знаю, что наши орбиты
Сойдутся. И с этой поры
Нам будут просторы открыты,
Где тучно роятся миры.

Где время, смыкаясь с пространством,
Навек растворяется в нем.
Где в отблесках протуберанца
Материя дышит огнем.

Чтоб в вихре Вселенского взрыва
Где бездна на миг ожила,
Прелестная юная дива
Рождения сына ждала.

* * *

Знаю твердо – скоро, очень скоро,
Дни считая этой встречи жду,
Я приеду и родимый город
Весь, до переулка обойду.

Выйду шляхом на погост убогий,
Где отец в сырой земле лежит…
И в вагоне по большой дороге
Ворочусь к семье, чтоб дальше жить.

Видно, неспроста лицом к Востоку
Спит отец в родной земле моей.
Ну, а мне, наверное, со сроком
Лечь придется в землю сыновей.

Чтобы большаком и городами,
Уходя в свой путь на много дней,
Дети, пусть ненадолго, с годами
Возвращались к Родине своей.

ТРИНАДЦАТЫЙ АПОСТОЛ

Я буду предан и распят,
Но именем моим
Гордиться будут сын и брат,
Как знаменем своим.

Во имя Веры — на кресте
Себя не пощажу
И ради Бога во Христе
Я голову сложу.

Не хватит в мире серебра
Мой бренный дух купить
Чтоб Рай ломился от добра,
Я ад смогу испить.

Чтоб прах истерзанный воскрес,
Чтоб сгинула беда
Сойду Архангелом с небес
В час Страшного суда.

* * *

Лучше сохнуть от страсти,
Чем топиться с тоски.
Страсть по-своему красит
Человека.
Рискни!
Лучше вновь чертовщина,
Чем боязни порок.
Ну, и что как мужчина,
Ну, подумаешь, рок!
Все казенные страхи,
Версты дальних дорог,
Все приемля, не сахар
Жизнь, а карточный торг.
Полон яда и фальши
Самый верный рецепт.
То что выпадет – наше,
Красный цвет, черный цвет.
Смелым в прикуп везенье
Не в Раю, так в аду.
Манит таинством зелье,
Плод запретен в саду.
Без Адама и Евы
Что б осталось?
Тоска!
В райских кущах, для девы
Стоит розы таскать
С недозволенной клумбы,
Жечь мечтою виски,
К черту серость –
В Колумбы!
Хочешь вместе?
Рискни!

* * *

Ты говоришь мне –
Уходи!
Чуть что, немедля гонишь,
Сразу –
Я не держу тебя –
Твердишь.
А я с тобой любовью связан.
А я с тобой уже един.
И ты, сама того не зная,
Того не ведая, поди,
Живешь во мне, себя терзая
До слез, до боли, до седин.
И лишь познав судьбину вдовью,
Поймешь, к погосту проводив,
Что я и был твоей любовью,
Что я – твоей любовью,
Был.

* * *

Уходя, закрою двери на железные запоры.
Уходя, ключи упрячу вглубь далекого пруда.
Как случилось, что поверил в злые бабьи наговоры?
Как случилось, что удачу смыла мутная беда?

Если б скорое прозренье мне любовь твою вернуло.
Если б долгие молитвы оградили от греха.
На моем плече усталом ты тихонько прикорнула,
На моем пути недолгом стала строчкою стиха.

Но упрямая гордыня неусыпно душу гложет,
Но разбуженная ревность желчью разум бередит.
И ничто уже, похоже, воротить тебя не может.
И ничто уже, быть может, нам не светит впереди.

На неведомых широтах о тебе мечтать устану,
На нехоженых дорогах стану грезить о другой.
Но тоска о прошлой жизни будет мучить непрестанно.
Но тоска о том что было, не минует стороной.

Час пробьет, судьбу меняя. Обмелеет пруд далекий.
Час пробьет — и проржавеют все запоры на двери.
Воротятся в дом забытый ненаписанные строки.
Воротятся в дом родимый точно всполохи зари.

НЕЗНАКОМКА

У Левитана увядало лето,
Сменялись чередою времена.
То разностью, то частным тени света
Проем багета поглощал меня.
Я шел сквозь время, с таинством смыкаем,
В лицо мое история мела.
Припоминая, вглядываясь, смекая,
Был невесом.
Реальность умерла.
И вдруг –
Вне мира, вне Земли, вне Солнца,
Так рвется свет сквозь шторы в темный зал,
Слепец, блуждая, так на дверь наткнется,
Я незнакомку рядом увидал.
Не передать ту женственность, ту стройность
Античный профиль, византийский стан.
Таких когда-то за красу и гордость
Жгли на кострах, несли на пьедестал.
Она ступала…
Нет, плыла волною.
И мой удел был ею предрешен.
Вперед за ней, за ней, за ней одною
Стучала мысль и с этим я пошел.
Был путь неблизким – целых пять столетий.
Я шел, я крался из последних сил.
Я то боялся вдруг она заметит,
То клял судьбу, то заново молил –
Когда б она…
Она не оглянулась,
Прошла на «Выход», в толчею, сквозь дым.
Реальность вдруг зонтом ко мне вернулась,
Плащом и шляпой, башмаком худым,
Нырявшим в лужи на Большой Ордынке.
Кошмарный день закончиться спешил.
А за спиной, в болоньевой косынке
Мне улыбалась просто, от души –
Другая!
Я все брел к метровокзалу.
А та – Другая, вслед за мною шла.
Моя персона уж в вагон вползала.
Она все взглядом мой затылок жгла.
Вот так с тех пор без нас в далеком Где-то
Весна проходит, увядает лето,
А мы бредем в погоне за мечтой
У чувств своих под крепкою пятой.
Глядят в упор «великие немые»,
Историей любимые,
Иные,
Из неизвестных, не видать конца,
Не отвести усталого лица.
И, кажется, твердят с мольбой и болью –
Ну оглянись, и встретишься с любовью.
Но до сих пор твержу упрямо я –
Хранимая от всех в глубокой тайне,
Ранимая как девичья душа,
Благодарю за то, что ты пришла
Ко времени, не поздней и не ранней,
Любовь неразделенная моя,
Благодарю, что я тобой был ранен.
Что я Такую выстрадал в себе
Из той, случайно встреченной однажды.
Я помню день,
Я знаю миг твой каждый.
И этот стих лишь память о тебе.
Ты и сейчас своей незримой силой
Горишь во мне проклятьем и светилом,
Икарищем живя в моей судьбе.
Идущая за мной!
Прошу –
Прости!

ШЕСТАЯ СИМФОНИЯ

П.И.Чайковскому

Неужто жизнь моя подслушана
И предугадана давно.
Иль череда времен нарушена
И возвращенья не дано?

Застыл приговоренным узником,
Стал глух и слеп, а жизнь идет.
Не в горле ком, а эхо музыки
Пошевелиться не дает.

Сижу, всем миром позаброшенный,
Сухи недвижные глаза.
Тоска истошная по прошлому.
Я умер – пять минут назад.

* * *

В себе такую странность замечаю,
Любимая,
И в том тебе винюсь.
Вдали всегда тобой заболеваю,
Вблизи тобою чаще тягощусь.

Далекая, непонятая – рядом,
Издалека – понятна и близка.
Вот так кочую третью зиму кряду,
Вот так живу до одури в висках.

Любовь с годами проще и трезвее,
А у меня совсем наоборот.
Вину сродни во мне, как в бочке, зреет
И до сих пор покоя не дает.

* * *

Ветхий дом в переулке сносят.
Отчего же так тягостно мне?
Гложет, гложет, как бабу на сносях
Ностальгия по старине.

Знаю – выстроят новый, лучше,
Вширь не вместится. Ширь – тесна!
Взроет небо, раздвинет тучи
Стеклокаменная стена.

Ввысь взметнется, красив и прочен,
Наяву, как в волшебном сне.
Дом, похожий на сказку, впрочем,
Очень нужный тебе и мне.

Станет быт наш велик и сложен
В каждом доме, по все стране.
Отчего же тогда меня гложет
Ностальгия по старине?

Видно прошлое что-то значит,
Если просится на столбы
Крик души – Покупаю дачу!
Сотню тысяч за часть избы!

Виновата землица. Тянет!
С неумелым движеньем рук,
Пробуждаются в нас крестьяне.
Город – он ведь деревне внук!

Мы мужаем и каждой встречи
Ждем с умением осмелев.
Понемногу, зато на вечно,
Прибывает любовь к земле.

И не только за то, что кормит.
И не только за красоту.
Нас к созвездьям выносят корни,
Те, что в этой земле растут!