Анна 

ЩИДЛОВСКАЯ

* * *
Как сердце сладостно щемит!
Не от предчувствий мимолётных, 
не от моментов поворотных – 
а от смещения орбит. 
Твоя планета, мир и дом – 
они всё те же, но иные –
загадочные, внеземные... 
Дом, мир, планета – три в одном. 

И где-то на планете ты –
во время этого смещенья, 
за тонкой гранью воплощенья 
в реальность трепетной мечты –
беспечным облачком паришь.
Живёшь и дышишь каждым мигом, 
листая жизнь свою как книгу, 
и сам себя животворишь.

* * *
Так повелось: из года в год, из века в век 
упорно ищет человека человек. 
В пространстве-времени, во всей своей судьбе. 
Порою ищет даже и в самом себе. 
Напасть похожая коснулась и меня. 
Вот только хватит ли и жизни и огня...

О СЧАСТЬЕ

У счастья простые приметы. А всё ж ускользает... 
От взгляда, от слуха, рука его не осязает. 
Слабо обоняние. Даже ему не дано
раскрыть в полной мере, чем, зыбкое, пахнет оно. 
Напрасны попытки распробовать счастье на вкус. 
Подводят рецепторы: счастье – не жареный гусь. 
Богата палитра, все пять наших чувств в одночасье 
едва ли расскажут нам, в чём заключается счастье. 
Но в миг озаренья мы чувствуем – вот оно, вот! 
Витает ли в воздухе, в нас ли подспудно живёт...

* * * 
Проклюнулось птенцом из скорлупы
одно лишь слово, а за ним – орава.
Я прошлогодней им дала крупы, –
слабы питомцы, пишется коряво.
А смогут ли, крылатые, летать
при столь убогом корме, без изысков.
Мне век над ними квочкой хлопотать,
растить жар-птиц, а может василисков.

Как дороги мне птичьи голоса
стихов, едва покрытых опереньем.
Спасать вас, желторотые, спасать,
птенцы мои, мои стихотворенья.
От немоты – удушливого сна,
от холода и голода душевных,
от той меня, что вам уже тесна,
от той, что так, увы, несовершенна.

* * *
Любовь – канатная плясунья,
скользит по ниточке судьбы. 
И всей своей неясной сутью, 
опорой крохотной стопы, 
так возвышается над миром, 
приподымаясь на носок, 
что в волнах чистого эфира 
её чуть слышен голосок. 
Внизу земля в пыли дорожной, 
где, спотыкаясь, ходит жизнь. 
Любовь всегда неосторожна, 
вперёд самой себя бежит. 
Она является поэту, 
как образ некий, сон дневной. 
Но ей, наверно, дела нету 
до нашей участи земной. 
Мы на неё глядим с тоскою. 
За гранью сущего сквозя, 
она нам видится такою, 
что не желать её нельзя.
_________________
© Анна Лучезарова