Я понимаю, что всему свой срок

Тонких лепестков осенний цвет

Тонких лепестков осенний цвет
Вновь укрыт разбросанными росами,
И крадется по лугам рассвет,
Синевой туманов заполосканный.

Слышен скорбный голос тополей
В шорохах сентябрьских разорений.
Как ни странно, но судьба людей
Схожа иногда с судьбой деревьев.

Проползет вдали холодный скрип
И в шуршанье лиственном растает.
Знаю я, что это горький хрип
Из души деревьев вылетает.

Растеряв весеннюю красу,
Не оставив молодую поросль,
Вместе выросли — в одном лесу,
А страдают, как и люди, — порознь.

Я понимаю, что всему свой срок

Уже прожито мной немало лет,
В морщинах лоб и голова — седая.
И ты, красивая и молодая,
Легко и неподсудно скажешь: «Нет».

К тебе, тобой не встреченный, иду,
Сквозь вечер молчаливый, быстротечный.
Тебе, цветку весеннему, конечно,
В моем осеннем не цвести саду.

А вечер тих и беспечален, ведь
Из добрых размышлений нынче соткан.
Ты словно бы притягиваешь солнце,
Чтоб излучать потом тепло и свет.

Я понимаю, что всему свой срок,
И что досадна нашей встречи краткость,
Но не напрасно на осенней грядке
По-майски улыбнулся мне цветок.

Он, пробудив дремавшие мечты,
Завлек с тропинки в закоулки сада,
Меня неосторожного спасая
От недоступно юной красоты.

Берег — камышистый, неуютный

Берег — камышистый, неуютный,
Вербные пеньки торчат нелепо.
Год пройдет и в мелководье мутном
Будет негде отразиться небу.

Грянет горе, если рекам вскоре
Не вернуть былое быстротечье.
Плохо, если "по колено море”,
Хуже - если по колено речка.

Но ее беспомощные волны
Дарят все же в летний день прохладу
И шуршат меж камышами, словно
Просят человека о пощаде.

Потому и наполняет грустью
Времени тревожная примета:
Стягивают высохшие русла
Горло обезвоженной планеты.

Васильковое поле. Тропинка. И ветер шершавый…

Васильковое поле. Тропинка. И ветер шершавый.
Паутинка сединки тревожно дрожит на виске.
И ползет муравей по своей муравьиной державе,
А потом по моей утомленной работой руке.

Отчего ж ты, храбрец-муравей, так беспечно рискуешь,
Вот укусишь меня, и прихлопну тебя сгоряча.
И никто не заметит такую потерю простую,
Нам ли, людям большим, небольших муравьев замечать?

Вот укусишь, и кончится сразу же век твой недолгий.
Страшный зверь — человек, но тебе, видно, страх не знаком,
И толкает вперед вечный зов муравьиного долга,
Без которого не был бы ты никогда муравьем.

Люди тоже чуть-чуть муравьи на огромной планете —
Мы вгрызаемся в мир, в суете бесконечной живем.
Посреди васильков, посреди скоротечного лета,
Понимаешь, что жизнь — изначальное счастье твое.

А когда мое тело засыплют землей землекопы,
Муравей, может быть, и к могиле моей приползет…
Да, любого из нас тоже запросто могут прихлопнуть,
Чтоб сидели в тиши и не лезли настырно вперед.

Вот пополз и второй муравей, презирая опасность,
По уставшей руке. И подумалось грустно сейчас,
Что среди муравьев есть какое-то крепкое братство,
А вот нету такого же братства, увы, среди нас.

Поле. Небо. Заря. Запах скошенных трав освежает.
Золотится простор. Снова щелкнул вдали соловей.
И ползет муравей по своей муравьиной державе,
И не знает, что он — лишь частичка державы моей.

Цветы и поле, поле и цветы

".. .Легче там, где поле и цветы"
Николай Рубцов

Цветы и поле, поле и цветы.
Река. И вздох проснувшейся планеты.
И никого вокруг. Лишь я и ты,
И тишина на сотни километров.

Вот так бы и ходить среди полей,
Не чувствуя былой обидной боли,
Влюбляясь каждый раз еще сильней
В зарю и это небо голубое.

Прерывисто дыша, спешит вода
За горизонт, куда скатился Млечный.
И дремлет одинокая скирда,
Рассветной дымкой прикрывая плечи.

Спасибо, мир, за поле и цветы,
С которыми душа моя навеки,
Непогрешимо оживляешь ты
Все то, что человечно в человеке.

Здесь неизменно умирает ложь,
А ковыли к ногам бегут, встречая.
Светлеет день. Он тем уже хорош,
Что в глубь полей запрятал все печали.

Я тихо стану на краю мечты,
Поймаю на лету случайный ветер...
Среди рассвета — только я и ты,
И тишина на сотни километров.

Терзают ночь свирепые метели

Терзают ночь свирепые метели,
Холодной грустью снег летит опять.
Был Ваш уход — как выстрел на дуэли,
Он мог бы все навеки оборвать.

Ушли вы не спеша, не суетливо,
И надломилось сердце, но — терплю.
Совсем не потому, что терпеливый,
А потому, что нежно Вас люблю.

Мне всякий раз удачи не хватало
И слов, чтоб очень важное сказать,
Но то, что наши помыслы связало,
Сильней того, что может развязать.

Я задохнусь надеждой, Вас встречая,
Я превращу в рассвет любой закат…
Когда уходит женщина печальной,
То в этом лишь мужчина виноват.

Бежали звезды — вспугнутые кони

Бежали звезды — вспугнутые кони —
Цепляясь гривами за облака,
И голубые искры беспокойно
Гасила торопливая река.

А люди думали: ветра вздымая,
Весенний гром над крышами гремит,
Не зная, что над тихими домами
Пронесся стук стремительных копыт.

Когда же день стал подниматься новый,
То над землей, уткнувшись в край села,
Сияла отлетевшая подкова,
А всем казалось — радуга взошла.