Мой брат, молчащий со мной на одном языке,
окно закрывает и отключает звук.
Я его берегу, не спускаюсь к большой реке,
не машу ему, не кричу ему, не зову.

Мой брат, уходящий всё дальше в иную зыбь,
мой брат, мне поведавший то, что никто не знал,
живет далеко – где-то там, в созвездии рыб,
он только однажды оттуда мне подал знак.

На тихом рассвете пришёл в мой размытый сон.
И плавал в моём созвездии тёплых львов.
А я из породы не жаворонков, а сов.
Мой брат, я совсем не расслышала голос твой.

Но я поняла, вдруг качнувшись от рук твоих,
и в небо очнувшись, и радуясь, что живу –
что наше молчание, общее на двоих,
гораздо сильнее всего, что рождает звук.

......................
16.05.2012

Он, видимо, болен. Он сам понимает, что бредит. Он всем что-то должен. Лежит на кровати ничком. Он скоро уедет, он знает, что скоро уедет, но даже не понял ещё, что совсем далеко.
Когда-то казалось, что можно сложить всё иначе, любая задача решалась почти без труда. Когда это всё началось, с чьей нелепой подачи? А, впрочем, теперь всё равно уже, где и когда.

Он ходит по дому, он знает, что нужно уехать, вот, взять телефон и, наверное, всё-таки зонт, ещё эту книгу на полке, последнюю сверху, он к полке подходит и нужную книгу берёт.

Он книгу листает и ищет в ней важное что-то, глаза закрывает и не понимает пока, а хватит ли сил ну хотя бы на четверть полёта, а хватит ли воли хотя бы на четверть броска.

Всё слишком неясно, за дверью то ветер закружит, то дождь барабанит в окно тяжело и не в такт, вот он и остался один, а кому это нужно, но что-то однажды пошло не туда и не так.
Ах воля – неволя, но всё ли забудется вскоре, шагами, рывками – но как-то бежать с этих мест, один в поле воин?.. ну вот и посмотрим, посмотрим, один в поле Каин – веками, как камень, как крест.

…Ни звука, ни крика – не слышно ни ветра, ни птицы, и время умолкло, скатилась на запад гроза, кончается книга – осталось четыре страницы, кончается ночь – до рассвета четыре часа.