***
Неужель моя песенка спета, –
Слишком горечи много в крови.
Я насквозь тебя вижу! Но это
Не мешает загадке любви.

Видно тайны с годами не меньше…
И ликуя, мерцая, маня –
Этот свет с темнотой перемешан,
И любовь не твоя,
а моя.

А душа на одной паутинке.

В СТОРОНУ ЛЮБВИ
 (книга стихов)

***
Догорай, гори, моя лучина…

Догорай! – чтоб как в песне поется.
Догорю! – обещаю, дрожа.
Все равно кое-что остается, -
Может память, а может душа.

Остается не так уж и мало,
Чтобы чувствовать почву родной, -
Пусть небесная легкая манна
Облетела ее стороной.

Но зато бесконечна дорога,
Но зато беспредельна вина.
И душа, не забывшая Бога.
И забывшая Бога страна.

***
Вздрогнешь, печалью пронизан насквозь,
Кровью поняв, что на свете на белом
Непоправимое что-то стряслось, -
Лист ли сорвался, душа отлетела.

Что разбудило тебя в тишине?
Что напугало тебя до предела?
Лист ли сорвался, душа отлетела…
Эти полеты бесшумны вполне,
Это такое обычное дело.

***
Туман, синеющий над черным полем,
И солнце, робкое на утреннем ветру…
Я безнадежно этой жизнью болен
И потому когда-нибудь умру.

Уйду, как все уходят, без возврата.
Вот только б никогда не позабыть,
Что смерть, по сути, небольшая плата
За счастье видеть землю и любить.

Ночи детства

И когда загорались огни на реке,
Я любил всех людей, что живут вдалеке,
Всех людей, что вблизи,
Всех людей, что вдали,
Всех людей, что исчезли за краем земли.

Пропадали огни. Становилось темно.
Но мерцала любовь все равно, все равно.
Подбирался белесый к душе холодок…
***
 Анатолию Жигулину

1

На воду холодно смотреть, -
Такая стылая, стальная,
Что даже звездочка шальная
Ее не может отогреть.

А только пуще холодит
Почти до ощутимой дрожи,
И лист, окоченев, летит,
Летит. И нет его дороже.

2

Насквозь продуто пальтецо,
Но разве можно обижаться,
Что дождь целует мне лицо,
И ветер лезет обниматься.

И так просторно на ветру,
И мелкий дождик равен чуду,
Как будто век я не умру,
И всех любимых не забуду.

3

Летит,
летит,
летит листва,
Соединяя очень просто
И дух всесветного родства,
И дух всемирного сиротства.

Стою, гляжу. И ничего
Уже не рано и не поздно.
И листья сердца моего
Касаются легко и грозно.

Духовность

Одни пред самым аналоем
Стоят почти партийным строем
И свечи держат, как стаканы,
И морды их непокаянны.

Другой за сотню верст от храма
Живет в селе Большая Яма, -
Подъемлет очи к небесам
И Бог
к нему
нисходит
сам.


Памяти отца
 1
Он не уедет ни за что
Ни насовсем, ни в гости.
Оденет старое пальто
На пожилые кости.

Пойдет смотреть во все глаза,
Дышать родимым ветром, -
И наплевать, что это за
Сто первым километром.

Глаза не видят ничего
И ноги ходят еле.
Но добрый дух ведет его
К какой-то вечной цели.
2
Страну почуяв под собой,
Живем, мудреем…
И стал он русскою землей,
Хоть был евреем.

Он прожил жизнь не за живот, -
Любовь и слезы.
И стал землей – такие вот
Метаморфозы.

Антисемиты всех мастей:
Равняйсь и смирно!
Склонитесь пред землей своей
Светло и мирно.

Грядущее покрыто мглой…
Когда устану,
Я стану русскою землей,
Лишь ею стану.

***
Смотрел на воду, на костер,
Как на родные лица.
И наш счастливый разговор
Все длится, длится, длится.

Он мне не надоел еще
И надоест едва ли,
Хотя, подумать здраво, все
Друг другу мы сказали.
Вокруг – простор. Во мне – простор, -
Не стоит суетиться…
Смотрю на воду, на костер,
Как на родные лица.

Начало

Чайник поет. Половица скрипит.
Дождь никуда выходить не велит.
Что это – мышь или время шуршит?
Свет в керосиновой лампе дрожит,
Свежесть в окно, -
Сыро, темно.
Время стучит и стучит.
Мрак за окном завывает – гудит,
Дед так легко и уютно храпит.
Чисто и грустно, и что-то болит.
Ночь никуда выходить не велит.
Молний разрывы,
Все еще живы.
Все.
Засыпаю.
Время звенит.

***
Во мгле загадочно-родимой
Бродил, влюбленный и любимый…
И вновь брожу, гоня усталость, -
Любовь ушла, но мгла осталась.

И вновь на каждом на углу
Я обнимаю сердцем мглу
И призрак твой непобедимый
Во мгле загадочно-родимой.

***
Глинистый берег. Синеющий лес.
Все как и было вначале.
Знать, не бывает на свете чудес,
Кроме любви и печали.

Все, что осталось – любовь да печаль, -
Нежность царапает горло.
Небо исчеркано словом "прощай”, -
Птица мелькнула –
и стерла.

Солнечный свет убывает уже,
И тишина прибывает.
Разве бывает так тихо душе?
Господи,
разве бывает?

Воспоминание

Морозище. Дымок над крышей.
Закат стремительный и рыжий.
И тонкий запах чистоты,
И тень длиною в полверсты.

И лай собак, и сектор частный,
И я, - счастливый и несчастный,
И "химией” портфель забит,
И душу смертную знобит.

И я один, и где же люди,
И я без водки во хмелю, -
Еще никто меня не любит,
А я уже весь мир люблю.