Стихи ИРИНЫ ГИРЛЯНОВОЙ 


***

Палило солнце, как мартены:
в сто крат сильней и горячей.
И лето злилось откровенно,
плодя убожество лучей.
Все ждали ночи или тени,
жара надежды жгла дотла –
в соломе выжженных растений,
в той, что дышала и росла,
что сквозь асфальт когда-то пёрла…
и доходить до точки шли
воробышки с раскрытым горлом
и псины с пастью до земли.
Вновь горько нытики сказали:
-Вот так всегда! Без меры зло!
Зимой мы в усмерть замерзали,
чтоб лето спасшихся спасло,
а тут опять одни невзгоды,
предвестье горя и беды –
измученные огороды
без сил, без воли и воды…
С утра «сахара» до заката.
Всё просит пить, все просят пить…
Найдём-ка грешных, виноватых,
чтоб зло хоть как-то объяснить!
Его когда-то было мало
на обитаемой земле?!
Гляди, ладошкой пятипалой
клён машет, машет вслед золе…

***

Который день подряд замазывать изъяны,
путляя меж домов, петляя меж дорог…
Я встану в пять часов, устану – не отстану.
Суди меня не суд, не люд, а только бог.
Я совесть, как изъян, до чистоты шпатлюю,
бреду но этажам, впечатывая след.
Я всё подряд люблю. Не наплюю. Не сплю я.
Хоть раздирай глаза. Их не открою, нет!
В четыре – ночь ушла, а в пять часов начало
рабочих лошадей, бидонов и забот.
Я всё одно не сплю, чтоб утро забренчало.
И будит гимн страну, чтоб пробуждать народ.
«Разбуркаю» себя, а рядом дрыхнет чадо.
Пущай ещё сопит, покуда спится им!
Работа, нет, не волк! Хотя работать надо.
Пусть этот рудный труд лишь мне необходим.
Я вытру руки и, чуть подновив причёску,
пойду, закрыв глаза, намазывать на них.
Слой краски - на лицо. Пока ещё не броско, -
выныриваю в день, как и в другие дни.
Всем «совам» не в упрёк, но только ранним пташкам
бог что-нибудь даёт и отсыпает впрок.
Отчаянно молчит на кухне чая чашка
и выпускает пар в нос чайничек хитро.
Который день с утра я утро начинаю,
хоть есть соблазн продлить небытиё и сон.
А вдруг я что-нибудь хорошее узнаю,
иль что-нибудь спою с рассветом в унисон?

***

К воде, к воде! Чтоб кожей ощутить
ту блажь, сопоставимую с блаженством,
и с лёгкою кокетливостью женской
по берегу отлогому пройти…
Отбросить стыд, «парео» или плед,
укутавший лодыжки и колени.
К воде! К воде, пока в ней грязи нет
и безобразий прошлых поколений,
чтоб отпечатать в ней свои следы
поверхностною силой натяженья
и солнечных касаний отраженья –
вобрать в себя… Умыться и остыть.
Природу не обманешь. Как рачки,
зарывшись в ил, свои купаем ступни…
И это удовольствие доступней,
чем заморочки ваши и крючки.
К воде! Пока есть с кем и есть куда.
На влажности моей – твоя песчинка…
Здесь все равны: личины и личинки.
Всех мирит и приветствует вода.
Вода – нас помнит. Мы ведь – из неё!
И слушает вода все наши бредни.
И ложь. И зло. Заложницей последней.
А любит нас! Волной игриво бьёт,
во влажный берег тычется пустой
задумчиво… И что вам те Канары?!
К воде, к воде… И молодой, и старый.
К ней, животворной, вечной и простой!

***

Сияло солнце вымытым румянцем,
сверкал поток подобно хрусталю…
Учёные твердят: «протуберанцы»,
А это – руки нас не достают.
И мы под солнцем, под родимым, бродим.
Сказали солнцу:-«лишь звезды удел».
Что вас, таких, на чёрном небосводе
господь натыкал, сколько захотел.
Моё светило! Подожди, послушай,
не убегай за облака обид!
Ведь, если честно, мы – дрянные души:
Кто согревает, тот и позабыт.
Мы от тебя берём всю нашу силу,
через тебя взрастает хлеб наш днесь.
Тебя, от колыбели до могилы,
в себе, в себе мы пробуем прочесть.
Родное солнце, есть тому причины,
когда мы хаем и когда мы врём.
Не знаем сами: женщиной, мужчиной
твой средний род заходит в окаём.
Ты – выше всех в своей великой дали,
и льёшь на всех свой первозданный свет.
Скажи-ка, солнце, прежде чем ударить,
как видно в мире абсолюта нет?
И ты, прости, хоть «вечное» светило,
но век пройдёт, и втянет круговерть…
Ты стольких нас, земных, похоронило,
что не поверишь в собственную смерть!


***

Где ты, осень, запроторилась?
Лето красное, молчи!
За малиновыми зорями –
обжигательны лучи.
Солнце губит всё зелёное,
им рождённое сперва.
Пахнут пылью, опалённые,
солнцепёков дерева.
Оживаем только к вечеру,
тихо листьями шурша.
Но погода так изменчива,
будто женская душа.
Утомлённое и знойное,
солнце падает во тьму.
Это сердце беспокойное
я вовеки не пойму.
На макушку – шляпу белую.
Солнце – жёлтый окаём.
Над ромашкою несмелою
посмеёмся мы вдвоём.
Где-то там гуляет в мареве
обжигающих нас дней –
осень, чтобы разговаривать
было где с тобою мне.
Над живящими картинами
плачь, художник, не страшись.
Пахнет травами старинными
степь, похожая на жизнь.


***

Как ветер деревья качает,
как птицы летают над садом –
мне нравятся эти печали.
Как будто печалиться надо.
Как будто здесь райские кущи,
не просто кусочек природы,
и к таинствам дивным допущен
бурьян неизвестной породы.
И будто насмешливый ветер
насыщенный пышностью лета,
когда-то возьмёт и ответит
на все притязанья поэта.
Деревья обнимутся с нами,
и мы, наслаждаясь прохладой,
покроем листы письменами,
про листья слагая рулады.
Скатаем рулады в рулоны
и в мареве птичьего пенья
беспечно сломаем законы
всемирного нетяготенья…
Мне нравится это затишье,
И, временно выпав из мира,
себя я почувствую лишней,
как в мерных квадратах квартиры.
И кажется, что понимают
нас вольные травы и птицы…
но скошенной роскошью рая
сумею ли я насладиться?


***

Да здравствуют женщины, продающие травы.
Когда сквозь «Ряды» горожанки оравой
несутся за соевыми колбасами,
за мясом, своими свисая «мясами»,
они нам пакетики тянут упрямо:
-«Возьмите, красавицы! Милые дамы,
купите бессмертник! А вот репешок –
для чая, настойки… Всегда хорошо.
Воспользуйтесь дикой природы дарами.
Мы росными их собирали утрами
и сильными пальцами знающих рук
вязали пучёчки для вас поутру.
Возьмите! Прихватит живот или сердце,
когда не отбиться и не отвертеться, -
а тут вам природа даёт корешок…
Для чая, хозяйки, всегда хорошо».
Да здравствуют женщины, продающие травы;
они, как никто в этом городе, правы
в подспудном желаньи – всего за копейки
здоровье нести в городские семейки.
Пусть чай травяной не заменит нам чёрный,
но так рекламируют нам непритворно
мелиссу, душицу и «бой со зверьми»…
Растенья – лекарство. Иди и возьми.
Да здравствуют женщины, что по-старинке
с утра разложивши товар свой на рынке,
кричат, пробиваясь сквозь шум городской,
с надорвано-мудрой крестьянской тоской:
- «Возьмите укропчик! Свежак с огорода!»
Вот вам из деревни кусочек природы,
глоток натуральных веществ из села –
для вашего ставшего скудным стола.
Чтоб вам комбинаты во рты не пихали,
какие б грибы не растили в подвале,
и чтоб не везли из заморской страны, -
а всё же полезней свои бурьяны.
В степи и в лесах вся трава – «от чего-то».
Природа свою понимает работу.
Да здравствуют женщины, что создают
культуру лекарственных трав. И свою.