Борис Скотневский
 
***
Сквозная знобящая воля
И ветер, несущий простор.
И умершее, и живое.
И горечь, и нежность в упор.

Уже ничего не исправить,
Но только взглянуть навсегда, -
И душу спасти через память
На зимние дни и года.

Воскреснет когда-нибудь эта
Рябины пунцовая гроздь,
Все стороны белого света
Просвечивая насквозь.

И вздрогнет уснувшая память,
Где живы любовь и беда…
Уже ничего не исправить,
Но только взглянуть навсегда.


***
Я по Волге уплыл, а по Лете
Неизвестно когда еще плыть.
Не любите меня, не жалейте, -
Я умею жалеть и любить.

Так-то вот. Я опять не в обиде, -
Все в родимой развеялось мгле.
Не жалейте меня, не любите, -
Мне и так хорошо на земле.

Убывают деньки, убывают,
Все быстрей пропадая вдали.
Но такие минуты бывают, -
Хочешь пой, хочешь просто скули.

И казалось бы, что там осталось, -
Скоро ветры завоют к зиме,
Но опять эта вечная жалость
Ко всему, что живет на земле.

Все быстрее, быстрее, быстрее –
До веселого свиста в душе.
Все острее, острее, острее
Я люблю.
И не поздно уже.
***

Ночь теплая как дом,
Мы парохода ждем,
И неба глубина
Впервые мне видна.

Клонит меня ко сну –
И невозможно спать, -
В глухую глубину
Опять гляжу, опять.

И пусть я глуп и мал, -
Туман в моем мозгу,
Но все же осознал
Свободу и тоску.

Лет шесть мне или семь,
Я взрослым стал совсем, -
Я понял, что умру,
И побежал к костру.

Память
Моя бабка легко умерла.
А жила тяжело, да не каясь.
Никому на земле она в тягость
Ни единого дня не была.

"Боже, душу рабы упокой”, -
Отзвучало нестройно, но с сердцем.
И остался мой дед сиротой,
А до этого был самодержцем.

Да к тому же проклятый склероз, -
И смолкали мы, враз холодея,
На его непонятный вопрос,
Даже дикий: "А где же Клавдея?”

И на восьмидесятом году
Снова меркли глаза голубые,
Эту страшную, злую беду
Каждый день принимая впервые.

***
С. А.

Поклонись родным осинам,
Две слезинки обнажив.
Хорошо быть блудным сыном, -
Потому как батя жив.

Все по правилам старинным:
Свищет время, жизнь летит.
Хорошо быть блудным сыном, -
Потому как он простит.

Хорошо кружить в тумане
Среди горок и долин.
А когда его не станет,
Ты не блудный,
просто сын.

***
Возвращенье на круги своя –
И судьба, и великая милость.
Здравствуй, горькая радость моя, -
Ты мне встретилась или приснилась?

Я-то думал, что все позабыл,
Все забыл от конца до начала.
Не жалел я тебя, не хранил, -
Отчего ж ты во мне зазвучала?

Или вспомнились лучшие дни,
Перетекшие в лучшие годы,
Где мерцают родные огни
И родные гудят пароходы.

Где живет первобытный восторг,
От которого грустно и сладко,
Где еще головой на восток
Чутко дремлет и ждет меня бабка.

***
И так прозрачно на душе,
Что рай не с милой в шалаше,
А на пронзительном ветру,
Где гибнут листья на миру.

Где золотой вздымая прах,
Сметает ветер вечный страх.
И где поймешь, что стал родным
Всему, что обратилось в дым.

Рукотворное море
Волна стучит, стучит и достучится –
Вдруг рухнет глины пласт,
и обнажится
Все, что лежать обязано в земле…
И будет ветер в бедренные кости
Свистеть на обвалившемся погосте
На ясной зорьке и в осенней мгле.

Тогда зачем я по волне скучаю
И за слова свои не отвечаю,
Когда смотрю на огоньки вдали.
Не изменить отзывчивому детству,
Мне это все досталось по наследству –
И кладбище, и в море корабли.

***
Я не верю словам – только звуку,
Только букве растянутой в крик,
Только шелесту, шороху, стуку, -
Чтоб душа обрывалась на миг.

Только свисту, небесному свисту
Разудалых осенних ветров,
Только Баху, Бетховену, Листу
Да поддатенькому гармонисту,
Да молчанью во веки веков.

***
Ночь в октябре беспробудна –
Мрак наплывает на мрак.
Господи, как это чудно!
Господи, здорово как! –

Память свою не обидеть,
И под осенним дождем
Тьму золотую увидеть
И помолчать… обо всем.