Я не верю словам – только звуку,
Только букве растянутой в крик,
Только шелесту, шороху, стуку, -
Чтоб душа обрывалась на миг.

Только свисту, небесному свисту
Разудалых осенних ветров,
Только Баху, Бетховену, Листу
Да поддатенькому гармонисту,
Да молчанью во веки веков.

***
Ночь в октябре беспробудна –
Мрак наплывает на мрак.
Господи, как это чудно!
Господи, здорово как! –

Память свою не обидеть,
И под осенним дождем
Тьму золотую увидеть
И помолчать… обо всем.

***
У меня ничего не болит.
Лишь душа одиноко не спит, -
Ночь-полночь, а душе все равно –
Не глядит, а все видит в окно,

И сквозь стены, и сквозь потолки:
Для нее расстоянья мелки, -
Все-то видит, хотя не глядит…
Ну а так – ничего не болит.

***
Не верь, не бойся, не проси, -
Вот так и жить бы на Руси,
Да воли не хватает.
Опять проклятая душа
Бредет куда-то, чуть дыша,
И снова обмирает.

И не страшится высоты,
Зато боится пустоты
И верит во спасенье,
И просит, дура, невпопад
У нищих духом райский сад,
А у блядей прощенье.

***
Игорю Мельникову

В густой вечереющей мгле
Шататься по милой земле
Без цели, без умысла – праздно, -
Но взглядом прощальным во тьму
Душою наполнить пространство,
Чтоб в нем не пропасть никому.

***
Пахнет железной дорогой –
Шпалами и лебедой.
Пахнет бессмертной тревогой,
Пахнет смертельной бедой.

Здесь у крутого откоса
Под громыханье колес
Страстный гудок тепловоза
Душу пронзает насквозь.

Все так и зыбко и прочно…
Кто от судьбы защитит,
Если родимая почва
Долго и мелко дрожит.

Из российской истории
Лет сто тому назад, хоть плачь,
В России был один палач.
Гори профессия огнем –
Дублеров не было при нем.

Он мчался в Нижний из Тамбова,
Поскольку не было другого,
И вся надежда на него –
На палача на одного.

Россия – бедная страна:
Палач один и смерть одна…
Но вскоре все пошло иначе.
Насколько ж стали мы богаче?!

Перечитывая Тютчева

Счастлив, кто посетил сей мир
В его минуты роковые.
Ф. И. Тютчев

Кому жалеть тебя, Россия?!
В счастливых недостатка нет, -
Твои минуты роковые
Растянуты на тыщу лет.

Но снова на сердце тревожно!
Ведь подступает день, грозя,
Когда понять, как встарь - нельзя,
И верить будет - невозможно.

***
А. Воронцову

Снова осень, бескрайняя осень –
Свет прощальный и нежность насквозь.
Снова горькое многоголосье
Прозвенело и оборвалось.

И в душе обрывается что-то,
И такой в ней метет листопад,
Что надежда,
любовь
и забота
Словно листья, летят наугад.

Сколько грусти! – А нежности больше…
Сколько мути! – А видно до дна…
И чем вьется веревочка дольше,
Тем прочнее нас вяжет она

С этой жизнью, святой и продажной,
И единственной, Боже ты мой!
С этой Родиной, доброй и страшной,
***
Валентину Рябову
В этом городе нестаринном,
В этих скроенных наспех домах,
В этом лепете тополином
И любовь мировая, и страх.

Та же нежность и те же печали
И улыбка на грустном лице,
И душа будто в самом начале,
А судьба уже в самом конце.

Та же боль от истока до устья,
Тот же свет, отражающий тьму.
Захолустье мое, захолустье,
Не сдающееся никому.

Кто-то светит во тьму папироской,
Кто-то слышит в родимой глуши
И дыхание биржи нью-йоркской,
***
Так приятно и здорово так
Мельком вспомнить из барского ложа,
Что живет где-то Ванька-дурак,
Тот, который придет и поможет.

И не ведает наверняка
Промотавшийся старый хозяин,
Что давно уже нет дурака,
Что придет к нему Ванька, но - Каин.