Марина

ШАДУЯ

* * *

Опять душа воробушком в тиши
Чирикает, чтоб разбудить рассвет,
Чтоб рассказать, как маки хороши,
Как пахнет мята, вереск, липов цвет.
Не пропустить загадочный туман,
(не спорь со мной, в нём точно что-то есть).
Он маг, волшебник, плут и хиромант,
Скользя над лугом, оказал нам честь
Его увидеть и в себя вдохнуть
Язычества далёкого тоску,
И в молоке его таится суть
Забытых истин. Новому витку
Даёт начало первый солнца луч.
Смотри! Смотри! Дрожит в лучах роса...
Так день тихонько подбирает ключ,
Включает шум и птичьи голоса...

* * *

Она кричала вслед: «Так даже лучше!»
Он ей в ответ: «Ещё хлебнёшь одна».
Но прихватил с собой на всякий случай
Ключи с комода (логика чудна).

Наверное, сработала привычка
(Ему хотелось больше, чтоб чутьё).
А что ключи – обычная отмычка
Чужих дверей. Совместное житьё

Уже давно не пахло пирогами,
Не радовало смехом по утрам,
Лишь женщина с потухшими глазами
Цеплялась каждый раз к его словам.

И он не ангел – всё осточертело.
Токката ссор звучала каждый день,
И то, что раньше составляло целость,
Рассыпалось, как старый ветхий пень.

Их ничего уж не держало вместе,
И всё же почему-то, уходя,
Он взял ключи (поступок неуместен).
Подумалось: «Вернется погодя».

* * *

Привет, мой хороший! Пишу тебе снова.
Все старые письма забыл в поле ветер,
Конверты промокли и строчки по слову
Скатились на травы, забыв о сюжете.

Разбавить твоё захотелось мне лето
Грибными дождями, лесною прохладой.
Ношу, словно в детстве, под пяткой монету,
Чтоб всё у тебя всегда было, как надо...

Вчера я весь вечер варила варенье,
Мурлыкала что-то о сладости ягод.
Мне, глупой, казалось, что я своим пеньем
Шаманю на счастье с величием мага.

Я после проверю, а вдруг получилось,
И ложечка счастья со вкусом малины
Согреет твой вечер (окажет мне милость)
И все неприятности разом вдруг сгинут.

Мой голубь почтовый сидит у окошка.
Я тщетно пытаюсь вместить в пару строчек
Сумбурные мысли... А те – хромоножкой –
Петляют бездумно среди многоточий...

Пишу тебе письма...

* * *

Она писала о любви. Он комкал время,
И говорил, что жизнь свою несёт, как бремя...
Она пыталась возразить, но он не слушал,
И философией потерь кровил ей душу.

Она ловила солнца свет, чтоб с ним делиться,
Он отмахнулся: «Счастья нет – так, небылица.
Иллюзий сказочный обман теперь не в моде.
Зачем, скажи, нам разум дан? Жизнь на исходе.

И предначертаны пути. Свернуть бы! – Поздно».
Она шептала: «Не грусти. Там, в небе звёздном,
Среди неведомых планет, дыханье тайны...
Поверь мне просто: смерти нет. Порой страданья

Лишь наших мыслей зеркала». Он ей не верил.
Она старалась, как могла, его потери
Заштопать левою рукой (так понадёжней)...
А он менял её покой на сон тревожный.

* * *

Не цепляйтесь к словам, не ищите подвохов.
Не с моим оперением быть дипломатом.
Хорошо – я смеюсь. Плачу, если мне плохо.
Мысли часто сумбуром...
Не со зла.
Виновата.

Желторотым птенцом, за стрижами вдогонку,
в небо рвётся душа, но, видать, рановато.
Отрыдает старухой, рассмеётся девчонкой,
и глотает отвар – то полыни, то мяты.

Неумелой рукой тку судьбы покрывало,
лоскутами мечты разбавляя реальность.
Жизнь как будто сложилась.
Но мне мало всё, мало...
Постоянно меняю мелодий тональность.

Солнце августа тучи пригладит лучами.
Дождь на капли рассыплет себя по дорожкам
и строкой обернётся.
А дальше вы сами
всё поймете,
читая судьбу понемножку...

* * *

Ему давно не двадцать, да и не сорок.
Лишь пенсия маячит, как перспектива,
Да паутинки служат углам декором,
И навевает скуку музон тоскливый.

Яичница, картошка, пол-литра пива –
Все вечера похожи, как под копирку.
Меняются обложки у детективов.
Шуршит газетой в клетке морская свинка.

Нет, он хотел собаку, но что поделать.
Соседи были против и места мало.
А этот рыжий шарик вполне умело
Прижился и избавил от вечных жалоб.

Соседка, что напротив, сказала: «Ваня,
Так это ж не солидно. Зачем вам крыса?»
Он мысленно отправил соседку "в баню",
А вслух добавил тихо: «Мне пригодится».

Не объяснить дурехе, как это важно:
Спешить домой с работы, пусть даже к свинке.
Кормить её петрушкой, затем вальяжно
Рукой весь вечер гладить её по спинке.

Сосед ведет "беседу" с женой ретиво.
Звенит посуда – видно, уснут не скоро.
Молчанием пугает его квартира...
Ему уже не двадцать, да и не сорок...

* * *

Музыкант в подземном переходе
Пел о радости ушедших дней,
А народ спешил, он был "на взводе"
Каждый в "скорлупе" зажат своей...

Кто сказал что "хлебом не единым...",
Видно, всё ж "всему хлеб голова".
Эта песня, хоть была красивой,
Здесь казалась вовсе не нужна.

Все спешили: их ждала работа,
Теща, дача, речка, магазин...
(День всегда тревогами измотан –
На другое не хватает сил).

Седину руками поправляя,
Пел в подземке песню музыкант,
Радостью народ благословляя,
Раздавая душу и талант...

Там его уж больше не видали –
Жил, не жил ли этот человек...
«Помнишь, мама, песни здесь звучали» –
Мальчик прошептал, замедлив бег...

По подземке дальше жизнь бежала
(Просто не умеем не спешить),
Только всё ж чего-то не хватало...
Мне сдается – именно души...

* * *

Он вышел тихо за село,
не оглянулся, не заплакал,
протёр неспешно рукавом
глаза. Туманность полумрака
пророчила нелёгкий путь
без слов прощенья и прощанья.
Не удосужась намекнуть
нам на причину расставанья,
он брёл по скошенным лугам,
ещё не высохшей отаве,
и бил поклоны валунам,
те молча взглядом провожали.
Ни окриков тебе «Вернись»,
ни бранных слов – «Уйди, негодный».
Шёл Август прочь. Рябины кисть
качалась вслед. И дул холодный,
совсем не летний ветерок.
Под дождь грибной, короны радуг
ступала Осень на порог.
Но пели лету гимн цикады.

* * *

Старая вишня стучится в окно по ночам,
Шепчет ветрам, что устала под тяжестью ягод:
«Галки клюют, перепало чуток воробьям,
Только собрать бы давно урожай этот надо...»

Но за окошком, стучи не стучи, тишина.
Свет не горит. Вишне кажется – целую вечность
Лишь паутина в оконную раму видна.
Замерло время, забыв про свою быстротечность.

Может, уснуло внутри, между старых гардин,
В кресле-качалке под пылью покрывшимся пледом.
А за забором горят алым гроздья рябин,
Пруд так привычно зеркалит бездонное небо.

* * *

За паутинки сентября хватаясь,
стараюсь удержать тепло, что нежно
лицо ещё вчера мне целовало,
а нынче, словно спряталось. Вторгаясь
в прохладу утра, день скользит небрежно.
Я – провожатая среди вокзала.

А паутинки рвутся, улетают.
И прошлое – простой аналог сказки,
в которой всё, что было, не взаправду.
И только мыслей беспокойных стая,
напоминая листьев ярких пляску,
упорно мне твердит – всё было правдой.

________________
© Марина Шадуя