Тамара Гордиенко

* * *

Тысячекратно обманут, ограблен,
Мир наступал постоянно на грабли.
Грабли царей, фаворитов, уродов,
Грабли дворцовых переворотов,

Грабли наветов, погромов, мучений,
Ложных открытий, ложных учений.
Правда – убита. Слово – невнятно.
Чёрные дыры. Белые пятна.

Опытом душу незачем тешить.
Век двадцать первый – грабли все те же.
Царство подлогов. Царство халтуры.
Царство жирующей номенклатуры.

Необъяснимы и непонятны
Памяти нашей белые пятна.
Словно десятки выбиты в тире –
Совести нашей черные дыры.

Люди прогресса, а бродим в потемках.
Чем отзовемся в наших потомках?
Что им оставим в дар безвозвратный?
Чёрные дыры?.. Белые пятна?..


 ТВОРЧЕСТВО

И опять до утра сочиняем стихи.
Сердце строки уже не вмещает.
А Господь нас за тяжкие наши грехи
Милосердно и мудро прощает.

Дерзкой кистью кидаем мазки на холсты,
Видом плоти толпу совращая,
А Господь с запредельной своей высоты
Видит всё и грехи нам прощает.

Этой мукой живя, эти ноты любя,
Вдохновенье в полет превращая,
Мы терзаем рояль, мы уходим в себя,
А Господь этот грех нам прощает.

Мы - шуты, лицедеи, мы ярко горим,
Словно факелы, тьму освещая.
Над ареной, над сценой, над миром парим.
А Господь терпеливо прощает.

Нам, возможно, придется уйти раньше всех,
Но бессмертье стоит за порогом.
Ибо творчество – это единственный грех,
Поощряемый Господом Богом.

* * *
Не живи без любви,
Чтобы жизнь не казалась обузой.
Не насилуй природу –
Иначе получишь сполна.

Ведь когда Графоман
Принуждает к сожительству Музу,
Графоману в отместку
Рождает уродцев она.

* * *
Тамара – грузинское имя
Прельстило родителей чем?
В нём словно камнями крутыми
Играет картавый ручей.

Ходила – бывают курьёзы? –
Тонка, смуглолица, строга.
И толстые чёрные косы
Стегали меня по ногам.

А голос какой уродился!
За этот божественный дар
Едва ведь на мне не женился
Заезжий тбилисец Нодар.

И зрелость пришла, и усталость,
И юность покрылась золой.
Уже ничего не осталось
Во мне от грузинки былой.

Есть только грузинское имя –
(Прельстило родителей чем?)
В нём словно камнями крутыми
Играет картавый ручей.

В нём вихрь искромётной лезгинки
И взгляд, как кинжал из-под век.
В нём профиль великой грузинки,
Прославившей Картли навек.

В нём смех. В нём веселье искрится.
В нём женственность.
Как ни крути,
Живу я в долгу у царицы.
Попробуй тот долг оплати.

* * *
Мой южный город! Ветром, зноем, морем
Он с детства мои корни напитал.
Мне люб тот город – с синевой во взоре,
Где пахнет теплым суриком металл,

Где с солнцем соревнуется медяшка,
Играет шторм то «Яблочко», то блюз,
Где в юности носила я тельняшку,
Как самую нарядную из блуз,

Где от прибоя парапеты мокнут,
Когда ты по Приморскому идешь,
Где так – до синевы! – промыты окна,
Что веришь: море мыло их – не дождь,

Где бронзовый Тотлебен, чуть сутулясь,
На гордые взирает корабли,
Где самую красивую из улиц
Большой Морской любовно нарекли.

 УЛИЧНЫЙ ХУДОЖНИК

На Невском уличный художник
Графитом женщину рисует.
Стоят мужчины полукругом,
Заполнив узкую панель.

А вечер медленным теченьем
Колоду зрителей тасует.
Все обсуждают: кто – работу,
А кто – красивую модель.

Он белый шарф ей для контраста
На плечи смуглые набросит.
С полуулыбкой отрешенной
Она позирует ему.

И он подумает внезапно,
Хоть ни о чём ее не спросит,
Что эти очи, словно ночи
Чернильно-черные в Крыму.

Уставшая от комплиментов,
Мужчинам знающая цену,
Она сидит непринужденно
И смотрит только на планшет.

А сбоку уличный фотограф
Снимает уличную сценку:
Зеваки. Женщина. Художник.
Художник. Женщина. Портрет.


* * *
 «Никогда еще женщина
не была так откровенна со мной».
  Василь Дробот

Когда в полумраке вокзала
Ты мне помахал на бегу,
Я все поняла.
Но сказала,
Что жить без тебя не смогу.

Моя безоглядность былая
Исхлёстана трезвой судьбой.
И всё ж никогда не была я
Такой откровенной с тобой.

…На этом весёлом пиру я
Скрываю печали и боль.
Здесь вольно танцует, пируя,
Хмельная цыганка-любовь.

Зовёт, чтоб вина испила я,
И дёргает за руку вдруг!..
И я вылетаю, пылая,
В размашистых юбках на круг.

И трепетной чувственной дрожью –
Моей! – заражается зал.
И сразу становятся ложью
Слова, что тогда ты сказал.

И видится всё обнажённо!..
И счастьем слепят зеркала!..
И строгие верные жёны
За нами следят из угла.

* * *
Придёт любовь – и жизнь переиначит:
Не муж,
Не сын,
Не брат –
А сердце плачет.

* * *
Давай мы уедем, мой праведный Ной!
В награду за это
Тебе обещаю быть верной женой
На краешке света.

Не только ведь чистых с собой ты берёшь,
Берёшь и нечистых.
Тяжёлой походкой к Ковчегу идёшь,
Огромный, плечистый.

Несёшь на спине, от натуги хрипя,
Овечку и овна.
В греховных мечтах я любила тебя –
Лишь в этом виновна.

Ведь я – не воровка, не девка, не пьянь
И даже – не сводня.
Смотри, я красива! Ну, что же ты, глянь!..
Но убраны сходни.

Ты хочешь, чтоб я отдалась подлецу?
Ты, парень, не слаб ли?..
Уже ударяют меня по лицу
Тяжёлые капли.

Опомнись, вернись! Без меня пропадешь!
Не сможешь влюбиться!..
Такой над землей разражается дождь,
Что некуда скрыться.

Ты мною побрезговал?.. Чтоб ты утоп!
Ты – редкая мерзость!..
Да это ж какой-то всемирный потоп!
И небо разверзлось.

Любимый, прощай!!!.. –
На краю у беды –
Ни крика, ни эха.
Стремительно тает за прорвой воды
Громада Ковчега.

* * *
Мой крепкий дом,
Надёжный дом,
Мой домик карточный
Стоял незыблемо, а рухнул в миг один.

Я помяну тебя сегодня
Крымским марочным,
Мой старый дом,
Мой властелин, мой господин!

Тебя не стало –
И не стало больше гордости.
Любовь угасшая
Махнула вслед рукой.

Куда без вас мне:
В неприятности и горести?
В с ума сводящий
Опостылевший покой?

Ведь было, было же:
Неслась над бухтой поутру,
И потрясённо замирал
Честной народ,

Когда роскошные
Летели косы по ветру,
И он вбивал слова
В хохочущий мой рот!..

Я расточительной была,
А не запасливой.
Но вдохновенно лгали
Воздух и вода,

Что вечно буду
Молода, красива, счастлива!..
И сами верили,
Что это – навсегда.