Анатолий Алексеенко (1940-2020)


ЖАРА
На сто двадцатом километре
Застыли в лени облака.
Исчезли непоседы ветры,
Ни озерка, ни ручейка.
Жара давно испила лужи,
Лишь у колодца ест народ.
И дед гневится: «Лучше б стужа.
Во, палит, будет недород».
Он пьет с бадьи... Вода струится
По бороде, по кадыку.
Передохнет и вновь гневится:
«Во, напасть, на моем веку,
Не раз была пуста бадейка,
А в тот проклятый год сухой,
Не вынес голода Андрейка –
Мой первенец – сынок старшой».
И вновь лицо в бадейке прячет:
Ох, жарко, жалко старику...
И непонятно: пьет ли, плачет –
Течет вода по кадыку.

ВЫСЬ
Какая высь разверзлась надо мною!
Высь трав, высь сосен, туч и синевы.
Сосновый лес. Поляна. Под спиною –
Густой ковер некошенной травы.
И первый окоем, от трав щербатый,
Пьянит настоем, пряностью корней.
Второй, повыше – шире и крылатей
И обрамленный хвоею ветвей –
Чарует непонятной песней сосен.
А выше сосен – сонмы рваных туч
Расходятся, клубясь, редея... Осень.
Колодец сини надо мною. Луч
Вдруг развернулся веером широким
И вмиг коснулся леса, трав, меня...
И стала еще более глубокой,
Бездонной стала высь, к себе маня.
И так хотелось мне взлететь, как птица,
И так хотелось быть вблизи корней,
И так хотелось истинной раскрыться
Земле, и выси, и душе моей.

РУКИ
Неженские ее большие руки
Впервые отдыхают на груди.
У ног притихли сыновья и внуки,
А за окном – который день дожди,
И первые в году раскаты грома,
Не знающие горечи потерь,
Ликуя над осиротевшим домом,
Врываются в распахнутую дверь,
Внося в сердца скорбящих
хворь разлада.
Там, в уголке, – рыданья, чад лампад.
А у двери пьянящий запах сада,
Цветет старушкой выращенный сад.
Теплятся грядки, что она рыхлила,
Пьют семена ее нектар дождей.
Пока в руках не иссякала сила,
Не для себя трудилась – для детей.
Для внуков, что еще не понимают:
Зачем чужие дяди в дом идут?..
А за окном дожди. Не отпевают,
А светлый гимн рукам ее поют.

КЛУБНИКА И ПОЛЫНЬ
Говорила Клубника Полыни,
Прижимаясь листвою к земле:
"Вот ты тянешься к солнышку, сини,
А ведь сладости больше во мне.
Высока ты, стройна и упряма,
В споре с ветром твой корень глубок.
Но, скажи мне по–дружески, прямо,
Для чего ты, какой в тебе прок?
Тяготеешь то высью, то глубью,
А растешь только в сорных местах.
Но а сок твой, его же пригубить
Невозможно ведь – сводит уста.
Ты б к земле своим стеблем припала
Так, как я. Да тебя ли согнешь?
А гляди, тоже б сладкою стала.
Вот, признайся, зачем ты берешь
Только горечь земли? Что сказала?
Чуть погромче, не слышу, сестра!"
И полынь ей в ответ прошептала:
"Для того, чтоб ты сладкой была".

* * *
Научиться бы землю любить,
Как зерно ее любит. Входить
С наслажденьем в нее... Прорасти.
Золотым урожаем, в горсти,
Заискриться... И смерти – не быть!
Если б так научиться любить.

ЯЙЦА И КУРИЦА
Свершилось. Вот моя удача –
Я снес яйцо! Но не кричу
Стих написал. Не кудкудачу,
А почему-то вновь грущу.
Мне кажется оно крутое.
Но что скрывается в яйце?
То, что оно не золотое –
Душе спасибо – ку-ри-це.
Она в тиши ночей не спала
Тревожной, чуткою была.
Все волновалась, созревала
И вот – в конце концов, снесла.
Но что-то вновь ее тревожит,
Что? Не осмыслить, не понять.
Яйцо ведь на других похоже
Как истину его узнать.
Вновь по столу его качаю,
Раздумье на моем лице
Вот разобью – точно узнаю
Живет ли истина в яйце.
Хочу открыть я тайну лично
И верую, что сбудется.
Так что все таки первично
Яйцо?! – Нет все же курица

8 РАУНД
На ринге за победой вышел
Известен мен соперник мой.
Он от меня намного выше,
Опасный, смелый, сильный, злой.
И сразу бьет. Я защищаюсь
Удары надобно держать.
Его удар. – Меня качает
Как говорят бойцы – ведет.
Но вновь меня мой гонг спасает
Судья не открывает счет.
Семь раундов прошло тревожно,
Но надо, надо устоять
Ведь победить его возможно
Но только как его достать?
Восьмой пошел. А он все лупит.
В углу чуть отдыхая
Он знаю точно не отступит.
Соперник ведь – Судьба моя.

ЧАША
Отравленным вином
искрится жизни чаша,
Пить из нее до дна.
И я стараюсь – пью.
Такое бытие, такая участь наша.
О, как я то вино
тлетворное люблю!
Я год за годом пью его,
порой хмелею.
Пусть голову мою покрыла седина,
Пьянит нектар вина.
и нет его милее.
И благо, чаша мне
не открывает дна.
Порой от пития
бывает дурно, жарко.
Но только не по мне
вино беречь, жалеть,
Я пью его и пью –
ни капельки не жалко.
Пока оно пьянит,
я презираю смерть!
И трезвенников нет...
И нет нектара краше.
«Не можем устоять»...
Вот то-то и оно.
Отравленным вином
искрится жизни чаша.
И каждому испить
с той чаши суждено!

* * *
«Средь мудрецов блеснув умом,
Прослыл я первым дураком», –
Ту истину изрек Хайям...
А я ее проверил сам.
Средь знати, проявив талант,
Я стал порочен, виноват.
Их суд был лаконичен, ясен:
«Любой талану для нас опасен».
Изгоем, к нищим я попал
На грязный, вшивый сеновал.
Пришел с израненной душой,
И мне сказали: «Это – свой.
Ты будешь здесь не одинок», –
И предложили сена клок.
И понял на исходе лет:
Что только истинный поэт –
Всегда изгой. И потому
Иди к народу своему.
Он беден, нищий, но поймет,
О чем и как поэт поет!


* * *
Но что же случилось, свершилось что с на
Где к ложной терпимости нашей протест?
Но в кузнице гвозди ковали мы сами
И сами сбивали распятия крест.
Беру на себя величайшее право
Осмыслить все это. Прости меня, Бог.
Но слышу – хохочет прошенный Варавва
И гвозди куются для новых Голгоф.

КАМНИ
Время не воротишь вспять.
Может быть и неуместно,
Стал я камни собирать,
Камни слов, что так нелестны.
Словно Камень мостовой
Бросила в меня соседка.
Был он крепкий, очень злой –
Добрые бросали редко.
Я, конечно, перенес
Тот удар ее нежданный.
Этот же довел до слез,
Брошенный рукой желанной.
Недруги, враги, друзья –
Все бросали так умело,
Что забыть вовек нельзя –
Долго так душа немела.
Я не мог послать их вспять –
Били многие за дело.
Время камни собирать
Незаметно подоспело.
Соберу... А как мне быть?
Ведь бросали их недаром.
Научили камни жить
И держать судьбы удары.

СОКРАТЫ
Постигаю понемногу
Я закон земли, сгорая.
– «Принесите в жертву Богу»,
Так сказал он умирая.
Но могли простить Афины
Поиск истины Сократу.
Самому родному сыну
Знак признанья – чаша яда.
С той поры на белом свете –
Миллионные утраты.
Если даже на планете
Вдруг появятся «Сократы»,
Для которых: умных, честных
Лишь любовь, признанье надо.
Приготовим им – известно
Киллера и чашу яда!

ОМЕЛЫ
Так предприимчивое и смело
Земли не ведая, корней,
Живет и царствует Омела
На кронах кленов, тополей.
Чужие корни ее ростят
И сок чужой ее поит,
Живет, и на судьбу не ропщет
Шарообразный паразит.
Вот – клен. В нем крона поредела
Не потому, что вышел срок,
А потому лишь, что Омела
Сосет сего целебный сок.
Лишь тот осудит стих мой смелый,
Кто истины в нем не найдет.
Все знают, что Они – Омелы.
А корни, крона – мой народ!

Примечание: Омела –растение паразит.
Разрастается на ветках тополей и кленов глушит эти деревья.