Николай 

ДМИТРИЕВ

   Николай Фёдорович Дмитриев родился 25 января 1953 г. в селе Архангельское Рузского района Московской области в семье сельских учителей Ф. Д. Дмитриева и К. Ф. Дмитриевой (Трифоновой).

  В 1973 году окончил Орехово-Зуевский педагогический институт, работал сельским учителем русского языка и литературы сначала в Рождественской школе, затем в Покровской школе Рузского района.

   Член Союза писателей СССР с 1977 г.

С мая 1977 по ноябрь 1978 г. служил в Советской Армии на испытательном полигоне войск противокосмической обороны в Джезказганской области Казахстана.

   В 1978 г. от Союза писателей СССР поэту была предоставлена отдельная двухкомнатная квартира в г. Балашихе Московской области.

  В 1970 – 1980-х годах Н. Ф. Дмитриев участвовал в поездках, организованных газетой «Комсомольская правда», по Нечерноземью и на БАМ и командировках по многим городам Советского Союза, в том числе в 1986 году в совместной с другими известными писателями командировке в Чернобыль в связи с трагедией на Чернобыльской атомной электростанции. Н. Ф. Дмитриев принял также участие в зарубежной командировке в город Варшаву – столицу Польской Народной Республики.

   С 1979 по 2002 гг. жил и работал в г. Балашихе Московской области, с 1994 по 1999 г. работал учителем русского языка и литературы в средней школе № 25 г. Балашихи и вёл литературный кружок в школе № 2 г. Балашихи.

   В 2002 – 2005 гг. – жил и работал в Москве; лето проводил в родовом имении в д. Аниськино близ города Покров Владимирской области.

  Здесь, в деревне Аниськино, всю свою жизнь прожил дед Н. Ф. Дмитриева – Фёдор Трифонов и после замужества за него – бабушка Н. Ф. Дмитриева – Прасковья Ивановна Трифонова, которая родилась в соседней деревне Перново.

   В Аниськино родилась и провела своё детство и юность мама поэта Н. Ф. Дмитриева – Клавдия Фёдоровна Трифонова, которая в 1949 г. вышла замуж за фронтовика Великой Отечественной войны Фёдора Дмитриевича Дмитриева. Фёдор Дмитриевич воевал с 1941 по 1944 гг., был командиром расчёта 45-мм артиллерийского орудия. На предоставленную государством ссуду они построили деревенский дом в с. Архангельское Рузского района Московской области, где и родился в 1953 г. поэт Н. Ф. Дмитриев.

   Умер Н. Ф. Дмитриев 13 июня 2005 года в деревне Аниськино. Похоронен на Покровском городском кладбище.

* * *

Мне было все дано Творцом
Без всяких проволочек:
И дом с крыльцом,
И мать с отцом,
И складыванье строчек.

Россия – рядом и – в груди,
С мечтой о новом Спасе,
С тысячелетьем позади
И с вечностью в запасе.

Мне было все дано Творцом:
И у скворечни скворчик,
И дом с крыльцом,
И мать с отцом,
И складыванье строчек.

И вот теперь сказать могу
(Не за горами старость),
Что все досталось дураку,
Все дураку досталось.

СКВОРЕЧНИК

На легком мартовском морозе
У предподъездного крыльца
Скворечник ладит мафиози
Для бесквартирного скворца.

Я знаю: он великий грешник,
Он круче всех на этаже,
Поможет ли простой скворечник
Его томящейся душе?

Но он строгает, он строгает,
Умелец! – видно по рукам.
А может, вправду сострадает
Тем бескорыстным челнокам?

Когда на облаке покатом
Его досье возьмет Творец,
Вспорхнет крылатым адвокатом
Семью устроивший скворец.

Расскажет, как морозной ранью
Искал он прочного жилья.
...Ну что же, всякому дыханью
Внимает грозный Судия.


* * *

Помню сонную позолоту
Володимерского села,
Помню бабушкину заботу
И зареванного себя.

От обиды коленки ныли:
Пылью бросил в меня мой друг,
И набрал я ответной пыли,
Но – меняется все вокруг.

Как назло, подоспело стадо,
Сердце будущей мести радо,
– Ну-ка, бабушка, отпусти!
– Сколь пылинок, внучок, в горсти?
Ты сочти. И, коль будет надо,
Столько раз ты людей прости.


* * *

Снова снится мне равнина,
Черный бор и талый снег,
Словно что-то обронила
Там душа моя навек.

Я не знаю точный адрес,
Мне оттуда нет вестей,
Но, наверно, и состарясь
Я увижу на кресте

Колокольни обветшавшей
Гроздь растрепанных ворон,
И как сумерки из чащи
С четырех ползут сторон.

Может, это вид дорожный,
Поразивший всех сильней?
Или это лик тревожный
Прежней родины моей?


* * *

Подует ветер. Сосен темный ряд
Вдруг зашумит, застонет, занеможет...
                                     Н. Рубцов

Маклер, брокер, рокер, покер –
Русский стих как будто помер.
Мне капиталист один
Объясняет без заминок:
– Цепь нужна: болото – рынок,
Клюкву Родине дадим.
Продадим своим емелям
Клюкву в пудре. Сахар смелем
В кофемолках.
Светлый ум!

– По рукам.
Не кормят строчки.
Но отдай ты мне в цепочке
Тот конец, где сосен шум.

Я люблю и дождь, и слякоть,
Я люблю бидоном звякать
Между кочек-островков.
Там стихи свисают с веток,
Там они плывут в просветах
Тяжеленных облаков.

* * *

Цыганка нагадала мне,
Что я проснусь в чужой стране,
Но я схитрил и не проснулся.
Бреду сквозь милосердный сон,
И вот влекущий чудный звон,
Небесный гул ушей коснулся.

В какой-то светоносной тьме
Возникла церковь на холме,
Она, как девушка босая,
В безглазье внешней темноты
Густые звоны, как цветы,
Во все концы земли бросала.
На холм святой стекалась рать
Под уговор: мечей не брать,
И вот уже переминалась
Людская скорбная стена
От Сергия до Шукшина,
А дальше не припоминалось.

Туман текучий моросил.
– Вы тоже спите? – я спросил,
И предо мной явилось блюдце:
– По краю яблочко катни,
И узришь ты дела и дни
Всех, не умеющих проснуться.

И узрил я: клубится пар,
Резвятся бесы, и угар
Привычно отроки вдыхают,
В почете смертные грехи,
И те в том сонмище плохи,
Кто плохо Русь святую хает.

И мне сказал незримый страж:
– Молись, коль помнишь "Отче наш",
Коль что-то из такого помнишь.
Молись за них. Они горят
В аду земном, и что творят –
Не ведают. А где им помощь?


* * *

– Чем торгуешь, цыганка?
– Тенями.
– Дай же тени родителей мне,
Тень вечернего луга с конями,
Тень березы на пыльной стерне.
– Я не теми тенями торгую,
А я теми, что лягут у глаз,
Чтобы князь не смотрел на другую,
Как случается часто у вас.

Чтоб смотрел на свою –
До озноба,
Чтоб любить ему было не лень,
Покупай, дорогой, для зазнобы
Вот хоть эту, лиловую, тень!

– Ты напрасно, цыганка, хлопочешь.
Я давно от любимой вдали,
И потемки ее одиночеств
Ей глаза синевой обвели.

И она через мглу вопрошает:
Мол, теперь я смотрюсь хорошо?
Так любимую украшает
Тот, кто землю измерить ушел.

Мне об этом рассказывать трудно,
Хоть беседовать славно с тобой.
– Коли так, то прощай, изумрудный,
Видишь: смотрит сюда постовой.

* * *

Что ни делаю я – все не так,
И потуги напрасные жалки,
Но толките, комарики, мак,
Чтоб наутро просохли лужайки.

Я полжизни уже промотал,
Рассказать ли, как дни погибали?
Но оденься пыльцой, краснотал,
Чтобы пчелы тебя пригибали.

Ты давай, ледоход, напролом
С удалой и веселою спесью!
Пусть оттает с зарей под окном
Голубая скворчиная песня.

Может быть, заглядевшись в простор,
Весь объятый движением древним,
И моя возлетит на забор,
Как петух с обмороженным гребнем.

* * *

«Пиши о главном», – говорят.
Пишу о главном.
Пишу который год подряд
О снеге плавном.

О жёлтых окнах наших сёл,
О следе санном,
Считая так, что это всё –
О самом-самом.

Пищу о близких, дорогих
Вечерней темью,
Не почитая судьбы их
За мелкотемье.

Иду тропинкою своей.
По всей планете.
И где больней, там и главней
Всего на свете.

* * *

Станут в темноте лягушки квакать,
Станут петь ночные соловьи.
Родина, ну как тут не заплакать
На призывы детские твои?

Что мне век и все его законы?
Теплю я костёрик под лозой.
Этот край родней и незнакомей
С каждой новой ночью и грозой.

С каждою оттаявшей тропинкой,
С каждым в глину вкрапленным дождём,
С каждой появившейся травинкой
Из земли, в которую уйдём.

Мы уйдём не подарить потомкам
Новые культурные слои,
А чтоб их тревожили в потёмках
Наших душ ночные соловьи.

____________________________________