Елена ЧЕРНАЯ




***
где наш Гомер, слепец имперский...
где между сциллами харибд...
и волкодавами, что блески
звёзд Красных в небе закусив,
свеченье в окнах, занавески,
руки сухой указ, маршрут,
как око мира стерегут?

где наш Гомер, провидец дерзкий.
король этапного гротеска,
провидец собственных оков,
заложник рифмы и стихов,
не изменивший слову в песне,
как был, так есть, и был таков.
умён, упорен, бестолков?

здесь был Гомер, и профиль резкий,
как рифма режет слух и глаз...
и на вокзальной передержке,
на радужках, и в час нерезкий,
у проходящих мимо касс
застрянет кадрами в нарезке

поэт, смотрящий прямо в нас.

***
“…с гомером долго ты беседовал один…”
А. Пушкин

где пушкин и гомер бродили между скал
янтарь давно зачал смолу тугую
поэт в её глубинах истину искал
но видел только мушку роковую
что в мир запустит яд из многих жал

и агамемнон милости просил
и у костра сжигавшего надежды
слезу единственную горькую пролил
и сам в костер вошел сомкнувши вежды
но лишь одежды в жаре опалил

и одиссей гонимый посейдоном
искал смертей неугомонный вал
не находил в движении бездонном
и глубину под плугом лишь узнал
и под быком, что зевс по полю гнал

где пушкин и омер в безмерной илиаде
сошлись и не сошлись как нисходящий вал
слепец один, другой в себя лишь глядя
глотком янтарного другого согревал
и именем непознанного мира называл

их тоги не белы и пурпур их не тронул
за музою в аид сошли-вернулись
не обернувшись и не дрогнув

***
я список кораблей… плывущих
морем к трое
прочти меня и может быть сожги
я иппос тот что и не жаждет крови
но и не мною вожжены огни

огнива и кремня промаслеен трут на рее
ахейцы под щитами в трюме корабля
и след от днища как волна белеет
от берега до площади под солнцем
в свете дня…

и ночью город пал и список в бурном море
влекомый как и я к забытым берегам
и мачты сломлены и молнии и громы
в волнах как конница ожившего врага…

у внутренних морей все берега условны
и видели они тиранов и царей
и льющаяся кровь их делает живей
и море черное все ближе к изголовью
играет пенною волной забвенно и с любовью
но точит лезвия утесов и камней

***
Бродский, почему-то рифмуется с вызов бросил,
а Иосиф - с покровителем ремесел.
но одно - главное ремесло
корнями метафор в неживое проросло,
и в традициях меньшинства,
состоящего из тех, кто всегда одинок,
Поэт от президента, что в стране всему голова,
получил желтых роз тяжелый
и очень большой венок
в день встречи с глиной, что очень хотела тепла,
а обрела в обмен на место - поэта гениального тело...
из вынутой глины снова слепили тела,
таких, каких страна хотела:
с виду живых людей, а внутри - пустотелых.
как яблоки, вокруг цветков которых
всегда вилась пчела,
которая потом улетела -от плодов
на вид красных и спелых,
но ей-то видно было с крыла,
какую пустоту в них ложь проела...

Бродский, почему-то рифмуется с -
вечнозеленой кипарисовой свечой,
Ахматовой в Комарово, еще живой,
с Фонтанным домом, Мойкой, улицей Обводной,
с Питером, Венецией, архангельской избой,
но не с огромной страной,
жившей, как великанша с карликовой душой,
помещавшейся в передовице центральной газеты,
в которую потом заворачивали в буфетах
колбасу, конфеты, водку, коньяк, котлеты...
банные мочалки, веники,праздничные букеты,
использовали в общих клозетах,
застилали в побелку полы и паркеты,
держали на самокрутки в табачных кисетах,
вывешивали на стенах с вождей портретами...
и потом заворачивали пеленки, в банках джемы...

Бродский, почему-то рифмуется с -
американским поэтом, ведь с
поэтом русским -
в стране всегда были проблемы...