Елена Черная, 
член Союза писателей России
 



***
 дорога по небу, что тракт дублёр.
 и к облаку макушкой люд приделан,
 летит по встречке человек- стажёр,
 и вроде бы рождён, но не при деле.
 не видит богов красный семафор,
 и в бога уж давно совсем не верит.

 дорога под ногами, что тропа,
 заросшая под шагом муравою,
 и в шаге спотыкается строфа,
 ни в небо не ведет, ни к аналою,
 и с неба - парашютная стропа,
 страхует шаг, хоть он того не стоит. 
 
***
 вот и ирисы целуют в губы
 фиолетовым не летним поцелуем,
 под прохладным ливнем, почти грубым,
 по цветку - прозрачным, и рисуют

 то ресниц, то брови полукружия
 по ключицам, шее и ладоням,
 эти ирисы опять во мне недужат,
 холодом камней, и сад надломлен.

 но пробился между гордых слабый,
 не крапивный, но росток полыни,
 для него не струи, только капли,
 из закрытой фиолетом сини. 

***
 душа накапливает поле
 и камни, что дугой легли.
 и пристально с печалью смотрит,
 ступая из его петли,
 и избегая острой боли,
 как каждый камень, долетев,
 оставил остриями в поле
 от пахоты и от неволи
 свой нежелаемый посев,
 что ищет жизни, умерев. 
 
БЕЛАЯ РОЗА

 холодной каплей канет встреча
 и сердцу станет много легче.
 когда последний вздох и взгляд,
 быть может, душу напоят
 надеждой новой, новым светом
 о неудавшемся, запретном,
 но трепетном и перепетом,
 и перемученном и светлом,
 все перепутавшем, заметном,
 неловком, грустном и конкретном
 метаньи в поисках, как просто,
 души, любви, попытках роста,
 бутон раскрылся, "Аве Оза",
 бела, чиста явилась Роза. 

***
есть с языка выхватывая слово
когда б оно на все всегда готово
не жгло и не варилось впопыхах
и побывав у жизни на ножах
впивалось прочно в крест еловый.

есть с языка деепричастный дух
причастий проявившихся на слух
глаголов полустиший черный мел
и существительных упавших не у дел
всему готовя скорый передел

есть с языка упавшее в тетрадь
чтоб слово нужное коверкая искать
катая между звуков в звукоряд
по буквам по слогам как говорят
пока они в миру не воспарят...

есть с языка когда скользит рука
меж суповым и письменным прибором
когда строка не поддаётся к уговорам
и мысль то тяжела то так легка
что автор вдруг сравнялся с вором
 и в кандалах идёт под песню ямщика...
 
***
не замечать войны сегодня,
но время множит сво,
сминает кожу, как исподник,
и говорит, что это все…
что нам дано сегодня в прикуп,
что шулер уголок загнул,
и время бы идти на приступ,
и отыграть последний пул.
но по устам ток онемения,
по векам каменный обвал,
лишивший воли, слуха, зрения
 жен лота в огнь в содома вал..
 
***
…и голос из народа был не мой...
и онемела мысль, как и природа,
когда промчался мимо вороной,
какого? и не помню дня и года...
и все не помнят в ссорах меж собой...
и голос лишь прорезавшись, осип,
так отдохнула равнодушная природа,
она, что прохор или злой архип,
что глух и пьян, и не скажу с какого года,
лишай тогда ещё ко мне прилип...

но голос слышу, становлюсь храбрей,
он говорит, убей их всех убей,
они не знают ямба и хорея,
и лепят Пушкину не нимб, а кляп скорее.
но закатился глаз, и пена как в хорее...

и голос, вдруг, как будто про меня:
несите этого, вот стол освободился,
и в морге только было пробудился,
как говорят, что отжил, все нельзя,
и с биркой на ноге к Нему явился.
а он: ты мертвым жил, не чувствую себя,
без голоса, судьбы и без отчизны,
на облако оплакивать, друзья,
пустите, пусть устроит и грозу, и тризну...
и прогремел, да и блеснул, так грозен я...

а те внизу лишь онемев смотрели,
как нёсся вскачь ретивый вороной,
как градом камни от копыт летели,
и как гроза прошла не стороной,
как безголосые упали на колени...
...ведь голос из народа был тот мой...
и сыпал, крыл, кричал и плакал с ними,
и возвращался, лишь дождем, домой,
и обнимал за плечи и за выи,
но не был узнан братьями родными.

 ... хоть голос из народа был и мой...
 
***
 кругами ходит жизнь - грибное время сна.
 в плотинах у запруд молчит песок забвенья,
 и спящее потом отсеет времена
 на злачные места и пиррово цветенье.
 кругами по воде, созвездьями орбит
 и кольцами на пнях замшелых и в росе
 замкнулось все вокруг. дымится поле битв,
 и кровь упавших трав не сохнет на косе.
 не переход, не спас, не облачный гамбит.
 не сенокос еще, но поздний звездопад,
 и волос у виска мне ветрено звенит:
 что лишь любовь - со смертью невпопад. 
 
***
 любимые меняют имена,
 как знать, какой судьбы касаясь,
 собою закрывают времена,
 где я не я, но и теперь не каюсь,
 мои ушли, костры оставив племена,
 и бросили шатры, скитаясь
 меж звёздами и ковшиком зари,
 меж реками и полыми годами,
 где лунные глаза, как фонари,
 бездушные, следят за сбивчивыми снами,
 … любимые остались между нами…
 которым мы как флюгеры верны,
 носимые неверности ветрами
 другими странно бредим, пленены,
 их называя теми именами…