Ольга Жогло

Поэт, прозаик, журналист.
Родилась в Энгельсе Саратовской области в 1975 году.
Училась в Саратовском государственном университете на филологическом факультете.
Член Союза российских писателей, Союза журналистов России, участник Клуба покровских гениев (Энгельс).
Автор книг: «Сказки о храбрых витязях, славных богатырях Эдгарде и Аскольде», поэтических сборников «От земли до неба» и «Стихи по адресу».
Публиковалась в изданиях: «Атмосфера» (Москва), «Волга-XXI век» (Саратов), «Литературный Саратов» (Саратов), «Русская речь» (Саратов), «Ковчег» (Тула), «Крылья» (Луганск), «Белая скала» (Крым), «Параллели» (Волгоград), «Царицын» (Волгоград), «Другой берег» (Энгельс) и других.
Лауреат областных, всероссийских и международных конкурсов в области литературы и журналистики.
Работает внештатным корреспондентом в общественно-политическом еженедельнике в Энгельсе.
Живёт в Энгельсе.

Русские девочки
памяти девушек-лётчиц 588-го ночного бомбардировочного авиационного полка (нбап), в 1941-1942 годах базировавшегося на Энгельсском военном аэродроме

Мы – русские девочки, чьи-нибудь дочки,
Нас ждут беспокойные, жаркие ночки,
Когда не сомкнёшь не целованных век ты –
Мы ночью бомбим боевые объекты.
Себя мы забыли, неловких и робких,
Мы – внучки валькирий в фанерных коробках,
Мы – русские пленницы хлипкой фанеры,
Нас в небе спасает бесстрашие веры.
Из щепок и досочек наши машины,
Нелепа и гибла броня древесины,
Но даже в опилках древесного сора
Девичьи сердца горячее мотора.
Из всех нам положенных видов защиты
Защита от жизни – могильные плиты,
А так… Только белый цветок парашюта,
Но будет ли для парашюта минута?..
Мы – русские девочки, райские птички,
Оставили дома девчачьи привычки.
Теперь мы не прежние – «соколы», асы,
Мы пулями строчим, как бисером, трассы.
Мы больше не носим ни шляпок, ни шарфов,
Наш «аксессуар» – это наш «Поликарпов»!..
Мы – русские девочки, милые феи,
И немцам от этого только страшнее –
Узнать над собой в смертоносной кабине
Лицо полудетское русской богини.
Хотя для фашистов отныне и впредь мы
Не русские девочки – «русские ведьмы»!
Но ты не гляди на ярлык скороспелый,
Мы – русские девочки, звонкие стрелы.
А бомбы… Всего лишь примета эпохи…
Мы – русские девочки, малые крохи.
И ты не пеняй, что летали мы низко,
Нас сделала выше стрела обелиска.
Мы – русские девочки, слёзки-стрекозки…
Разрезали небо лучом на полоски.
Как бабочек дети – силками, сачками,
Нас ловят «в прицел» световыми пучками,
И если попасться в пучок подгадаешь –
Стреляет зенитка. И ты пропадаешь…
Когда мы сгораем живыми огнями,
Бессильные ангелы плачут над нами.
Мы – русские девочки… Или – герои?
Ты снова про подвиг, а мы – про другое:
Неважно, кого мы и сколько бомбили –
За то и бомбили, что землю любили!
И чтобы не стать ей пылающим адом,
Мы сделались девичьим лётным отрядом.
Мы всё ещё рядом. Мы крылья не сложим.
На призрачную эскадрилью похожим
Курлычущим клином над вами, земляне,
Мы снова сбиваемся в строй «Журавлями»,
И вы преклоняете головы кротко…
Мы держим порядок – смотрите, как чётко! –
Готовы со стелы взлететь невесомо,
Как будто бы в Энгельсе с аэродрома.
И нет ни белей, ни отчётливей клина,
С ведомыми снова – Раскова Марина,
И снова смыкаются крылья, и снова
Нас в путь провожает гора Соколова,
И небо зовёт вдохновением долга…
Под крыльями – наша, но мирная Волга,
И небо вокруг – дорогое такое,
Забывшее войны в безбрежном покое,
А дальше, за Волгой, знакомые дали,
И солнце – как отблеск геройской медали…
И в гомоне птиц вам услышится снова:
«Мы – русские девочки!..» – клич позывного…

Пушкин
Июнь прекрасен, как первый вздох,
И так же, как он, тяжёл…
Давно бы пушкинский дуб засох,
Да вовремя дождь прошёл.

Пролился дождь неизбитых тем
И образов из глубин.
Слова и рифмы открыты всем –
Воспользовался один.

Пушкин – шампанское наших книг,
Соль их, изюм и смак,
Не переписанный в чистовик
Вихрь черновых бумаг…

Так в чём же всё же его секрет,
С портрета – губан-арап?..
Носитель наших духовных скреп,
Стреляющий невпопад.

Приелся слог архаичных од,
Взят Хотин давным-давно,
Старик Державин уже не бог,
А все эпигоны – дно.

Жуковский бросил гусарский стан,
Повержен Наполеон,
И романтический доломан
Заношен и запылён.

Вот-вот – и выйдут уже в тираж
И Дмитриев, и Крылов,
В беззубых стансах пропал кураж,
Нет в лирике новых слов.

Примолкла муза родных осин
И дремлет под плески спиц…
И вдруг рождается сукин сын,
Властитель дум и страниц.

Стихов повеса и хулиган
И вообще – егоза,
И всё затем, чтоб запомнить нам
Оленинские глаза,

И проливающийся кувшин
В лицейском седом саду,
И видеть райскую синь вершин
И в пороховом аду,

И звон бокалов былых таверн
Расслышать сквозь техношум,
И от короткого слова «Керн»
Терять опьянённый ум,

Но снова ждать, как отступит тьма,
Почуяв рассветный луч…
И верить, гладя твои тома,
Что этот язык – могуч…

Что ливень смоет со строчек пыль,
Что зелени вновь свежеть,
Что проступает игристый стиль
Сквозь бронзу, гранит и медь.

Нам солнце–Пушкин сияет век,
Как сотни мильонов ламп,
Роняет тополь июньский снег,
Опять медоносит ямб…

***
«…И столетие мы лелеем
Еле слышный шелест шагов…»
А. Ахматова

Бал в разгаре, вальсируют пары,
Бросив вызов иным временам,
Обольстительно бравы гусары
Перед робкими взорами дам.

Подозрительно талии узки,
В башмачках – балеринский подъём,
Юбки платьев шуршат по-французски
О девичьем о чём-то, своём.

Блеск очей, перелив бриллиантов,
Волны локонов в колере «блонд».
Утомились смычки музыкантов,
До утра не утихнет бомонд.

Жар и трепет топлёного воска,
Ослепительность девичьих плеч.
Многоточия тайная сноска,
В стихотворную встрявшая речь…

Красноречие тостов и спичей
За зелёным столом юнкеров,
Словно крылышек стайки жар-птичьей,
В дамских пальчиках взмах вееров.

В душной зале немного жеманно,
В рамке быта – эпохи портрет…
Вот стоит с дипломатом Татьяна,
И малинов по моде берет…

Мне навязчиво видится это
В полусмытом сознанием сне:
Узнаваемый профиль поэта,
В царскосельском дворцовом окне…

Бесполезны немые укоры
Томных взоров со старых картин:
Заржавели гусарские шпоры
В тесных кельях музейных витрин.

Полустёрта с надгробия дата,
Незнакомо звучат имена,
Мы сегодня не те, нам не свята
Снов доверчивость и глубина.

Как причудлива память столетий,
Сохранив из сумбура веков
Только пару пустых междометий
Да смолкающий стук каблуков…