Владимир Предатько (1941-2024)

Некоторые историки склоняются к версии,
что дружина князя Игоря погибла в бою с половцами
в местности которая находится между городом Кременной
и Сватово у речки Красной или у Донца в мае 1185 г..

Холмы да степь, да волны разнотравья:
Полынь, чабрец, ромашка и пырей…
Открытый ларь сказаний стародавних -
Места разгула кочевых людей.

Орды голодной перекати-поле
Стремилась с юга за волной волна,
И разносили по степям неволю
В седле лихом шальные племена.

А у беды один и тот же почерк,
Что по степям набегами хлестал…
И жаворонка трепетный комочек,
То падал, то стремительно взлетал.

Здесь были сечи силачей былинных
У переправ рубежного Донца…
Но снова зрела, к радости пчелиной,
Сквозь звон копыт янтарная пыльца.

И воронцов кровавые постели
Весенним ветром до сих пор знобит…
Здесь русичи характером твердели,
На крепость проверяя меч и щит.

Я по земле ступаю осторожно,
А время мимо ручейком бежит…
И где-то здесь, в полыни придорожной,
История под травами лежит…


Сказка про царевну-лягушку,
про Ивана-дурака и о стране
в которой они живут.

И не то чтобы пьян,
(лишь успел похмелиться),
Вдруг, задумал Иван,
Словно в сказке жениться.
Старый лук зарядил
Судьбоносной стрелою
И со всех своих сил
Стал испытывать долю.
Полетела стрела
За болотные дали,
И то место нашла
Где царевны гуляли.
Но успела страна
С древних пор измениться -
И лягушка вольна,
И не нужно жениться.
Можно видеть себя
Холостым, не женатым,
Всю любовь, не любя
Предлагая за плату.
Непонятная жизнь
В развесёлом болоте -
Заходи, не скупись,
Выбирай по «охоте».
Странный выпал билет
Для Ивана-придурка,
Ведь царевны-то нет,
Лишь затёртая шкурка,
Не ищи, не найдёшь
Здесь невесты-лягушки,
Чести нет ни на грош
У любви побирушки.
Но доволен вполне
Он обычаем странным…
Знать такая страна…
Знать такие Иваны…

* * *
Весна лучилась и звенела,
Гнала по речке битый лёд
И всех, кого крылом задела,
Звала уверенно в полёт.

Бродягам нужно только малость,
А повод очень уж весом,
И даже в путь засобиралось
Больной телеги колесо.

Лишь только ржавая подкова,
Влюбившись в старенький порог,
Бежать за счастьем - не готова,
Смакуя жизненный итог.

Она на гвоздике дремала,
Храня стабильность и покой,
И вспоминая всё устало,
Жила лишь радостью чужой.

Паганини

Так мало нужно, чтобы стать счастливым:
Себя лишь раздарить за «просто так»...
Злодейство и талант - несовместимы,
А зависть и злодейство - всё же факт.

Мелодии божественное чудо,
Внезапный стон подрезанной струны
И… радость неподдельная Иуды,
На хлёсткий выстрел чуткой тишины.

***
Мы - странная смесь эпизодов -
Наивных, нелепых, смешных,
Стремящихся «сделать погоду»,
Иль больно разящих под дых.

Окрасится смыслом желанье,
Которое - вынь да положь.
Одно не увидишь заранье -
К заветной ли цели идёшь.

Иной эпизодик - песчинка,
Всего лишь догадка, намёк,
В обыденных днях - не новинка,
А завтра - пудовый замок.

Теряюсь в потоке явлений,
То вверх уводящих, то вниз…
Я - раб одного из мгновений
Названье которому Жизнь!

Генуэзская крепость. Судак

Здесь выжил мой предок,
Ворочая дикие камни,
Здесь в трещинах стынут
Остатки прошедших времён…
Стою и молчу у развалины
Крепости давней,
Величием стен
И их возрастом просто пленён.

Разрушен вконец
Ненадёжный, людской муравейник –
Вошедший в легенду
Древнейшей культуры очаг,
Когда-то герой,
А сегодняшний времени пленник,
Оставив зарубки на всех
Поржавевших мечах.

Случиться смогло - и я здесь,
У разрушенных кромок
Надежд и стремлений
Чужого земного пути,
Сегодня далёкий,
Случайный, беспечный потомок
Пришел погостить,
Чтобы также внезапно уйти.

И выветрит имя моё
Через пару мгновений,
Останутся скалы -
Вселенской истории ларь,
Разрушится ветром жильё
Средь весенних цветений,
Лишь в небе луна будет так же
Висеть, как фонарь…

* * *
Смешалось всё, переплелось:
Пути, обычаи и нравы,
Но всё скрипит земная ось
И цену держит переправа.

А за морями всё не так,
За перевалом всё иначе -
Там крепче вина и табак,
Любовь сворованная слаще.

Уходит в плаванье Ясон,
С ним, что положено - случится.
Но всё проходит словно сон,
Тускнеют действия и лица.

Клубится в небе лёгкий пар,
Обозначая путь в просторах…
Судьба листает календарь
Под озорной прибоя шорох.

Как знать - вернуться ли смогу -
Темно и портится погода…

Но жгут костры на берегу
И ждут любимых из похода.


«… Только волчий аппетит
у войны,
Только любит жрать она
молодых»…
Сергей Яцуненко

Фото на память
Он уходил в начале дня
С надеждой скорого возврата,
И улыбнулся для меня,
И пели птицы виновато…

В обычной рамке на стене,
Такой застенчивый…
С девчонкой…

Растаял где-то там в Чечне
Твой след наивного ребёнка…
Ах, как же дорог снимок мне
Последний…
Перед похоронкой.

* * *
И как всегда,
Вначале было слово
В маске превосходства на лице…
Потом беда
И, правда, что сурова,
Выпавшая пулею в конце…

Щепа торчит
С расстрелянной иконки…
Свечечка горит за упокой…
Война молчит.
Считает похоронки.
У неё сегодня выходной…

Без вести пропавшим,
 погибшим на полях сражений

Проклюнулся сквозь гусеничный трак,
Сквозь рваное зияние пробоин,
Мохнатый, любопытствующий мак -
Не сдавшийся в бою упрямый воин.

Он победил насилие и страх,
Остался жив среди огня и взрывов,
И подтвердил чужих претензий крах,
Чтоб радоваться жизни торопливой.

Увиденному был совсем не рад –
Нелепость эту помнит и поныне:
Безусого бойца застывший взгляд
И горечь обожженную полыни.

Цветущему - событий не понять,
И он страдает в горестном поклоне -
В своей земле, молоденький солдат,
В безвестности остался.
Медальоном.

Моему дяде, погибшему в 1942-м,
 Василию Кузьмичу Придатько

Молчат о чём-то важном ордена,
Храня в себе и радость, и печали –
В кровинках нетускнеющей эмали
Запряталась прошедшая война…

Ушла в боях поротно, сквозь года,
Низвергшая все чуждые знамёна,
В церквушках не отпета поимённо,
Святая Юность в вечность. Навсегда.

- Прости, сынок. Вернуться я не смог.
Я - на войне. Далёкий, как и прежде.
Я сделал всё для веры и надежды –
Вручил стране Победы огонёк…

Облюбовали пчёлы ранний сад,
Где первоцвету радуется вишня,
И, упиваясь прелестью затишья
Скорбит о тех, кто не пришел назад…
Мирным жителям Украины,
Жертвам войны 1941 -1945 г.г.

Реквием 

Цветут вишнёвые сады
В местах, где кровью грязь питалась,
Где смерть испытывала ярость
Без смысла, мысли и нужды…

Разбитый вдребезги закат
Присел на миг к могиле деда -
Дед не увидел День Победы,
Не докурил свой самосад.

Он стал лишь частью тишины,
Внезапно вычеркнут со списка,
В звезду и знак для обелиска,
В нательный крест моей страны.

Быть может в сквере, где пески,
На той высотке безымянной,
Лежит войны осколок рваный,
Как дань беспомощной тоски.

Но знают листья лебеды
Что снится павшим миллионам,
Наивным, честным и влюблённым
В те, предвоенные сады.

Вождям, отцам народов

У них не принято звонить в колокола
И признавать чудовищность ошибок…
Но горяча и жжет истории зола -
Очередным вождём сожжённый свиток.

Но разобрать пора кто прав, кто виноват -
Вожди всегда беспамятны и лживы.
Хоть не вернуть молоденьких солдат,
Бездарностью убитых торопливо.

Страшит безнравственных фанатиков позор,
Намерений благих несовместимость,
Пустых глазниц непонимающий укор,
Да храмов беззащитная ранимость…

* * *
Кровенят в местах тех зори,
Отходя от страшных снов…
Только речка помнит горе
Безымянных пацанов.

Гнал детишек на закланье
Свой, служака-командир,
За медаль, или за званье,
Или просто за мундир.

Глупость или же поспешность,
Или русское «авось»…
До сих пор не отболелось.
В здравый смысл не улеглось.

Пали души безвозвратно
В пыль истоптанных дорог,
И напрасно ждёт обратно
Их родительский порог…

По весне здесь рдеют маки,
Сено сушится в стогу -
Оборвался след атаки
У села, на берегу...

Будут помнить Вас берёзы,
Да весенний сладкий сок,
Дух сирени, цвет мимозы,
И купаленки песок.

Белогоровско-Шепиловская трагедия 

На круче, прямо у Донца,
Окоп от времени осевший.
Здесь травы тусклого свинца,
Да мел, местами порыжевший.

Припоминая давний бой,
Рассвет нахмурился некстати –
Тут в сорок первом, на убой,
Шли ребятишки. Ремеслята.

А сверху, с кручи, да в упор,
Как на учебном полигоне,
Их расстреляли… До сих пор
О том бродяга ветер стонет.

Сквозь свист расстрельного свинца
Они под выстрелы бежали,
И долго-долго у Донца
Тела бессмысленно лежали.

На жухлых склонах у реки,
Позёмка лица им лизала,
И лишь весною старики
Всех хоронили, где попало.

Печаль вместилась в буерак,
Где плачет ива безутешно,
Да догорает ало мак,
Припоминая всех, сердешных.

Враги, пьянея за столом,
Потом друг друга поздравляли
И по-российски, в крепкий ром,
Макали свежие медали.


Здесь, под шиповника кустом,
Себя пришелец позабавил -
На камне дату тесаком
И мерзость свастики оставил.

Молчат сегодня берега,
Кем здесь история версталась,
Лишь блажью пришлого врага
О том единственная надпись.

С досадой косится луна,
И смотрит в даль вполоборота,
Не зная, чья же в том вина,
Что тут лежит мальчишек рота.

Какой то в памяти провал -
Ни знака нет, ни обелиска,
Лишь камень, что оберегал
Войны проклятую записку.

Никто нам правды не сказал,
И в этом есть укор обиды…
Лицо войны, её оскал,
Седой Донец случайно видел…

* * *
Припомнит век
События лихие,
Зацепит день
Истории струну,
И вспомнит всех
Погибших за Россию,
И спасших от нашествия
Страну.

Нам всё сегодня
Необыкновенно:
Поступки, вкус Победы,
Имена…
Но память есть одна -
Она священна.
А будет память -
Будет и страна.