Раиса Тулупова



***
В серебристой акварели
Тонет боль моя - зима.
В небе лунные качели,
Звезд далеких терема.
На земле - людское вече
Все решает не решая...
И мороз, что без наречий
Молвит с нами, понимая.
Подо льдом река притихла,
С горки санки катят детство...
Рождество, с небес молитва-
Святки в снежном королевстве.
Впереди еще апрели
И подснежников улыбка,
А пока что - в акварели,
Дней серебряная зыбка.

***

На глазах у Вселенной большой
Я летела над дивной землей.
Маргарита во мне не жила,
Но счастливой я точно была.
Мне хотелось над августом плыть,
Эту ночь, эти звезды любить,
Расплескаться зарей поутру
И растаять в дождях на ветру.
И беглянкой, уставшею петь,
Канарейкой, открывшею клеть,
По салону судьбы на виду
Прокричать: «Я лечу, я иду!»
В километрах проторенных миль
Отыскать недостроенный шпиль,
Недосказанный слог на заре
И черемуху - в каждой весне.
И была я немного грустна.
Философией пела струна.
Искал случая зреющий взрыв
И прилива - озябший отлив.
По наиву души - без интриг,
Белый голубь, а может быть стих,
Полетел, как из плена - мечтой.
Все иное зову суетой.

***

Почему бы мне, ветер,
Не сыграть с тобой в прятки?
И не мчаться в карете
Сквозь январские святки?
Недостойна я, что ли,
Твоих чистых симфоний,
Необузданной воли
И нежданных застолий?
Ты носил славу Блока
И позор Герострата.
Не стеснялся нисколько
Бедным быть и богатым.
Мой охотник и жертва,
Дон Кихот и бродяга,
Озорной и инертный,
И, конечно, трудяга.
Ловит сердце стихию
В задушевные сети,
Я читаю стихи Вам,
Разгулявшийся ветер.

***

Я поплакала тихо, так тихо,
Что никто, как всегда, не заметил.
Две слезы - не беда и не лихо.
Их принес заигравшийся ветер.
Чужестранец, а может паломник,
А, возможно, по жизни прохожий.
Он уселся на мой подоконник
В этот день на другие похожий.
Слезы странные капали, капали
И карали немую одежду.
И терзалась под синими лапами
Моя вера, любовь и надежда.
А минуты взволнованно плыли
По своим неизведанным трассам
Я и ветер - заложники были,
Жгли свой вечер у старой террасы.
Дым костра, согревая нам руки,
Норовил улететь прямо к звездам.
Таял гнев и заснеженность скуки,
Рвались мысли на станцию «Поздно».