Иван ГОЛУБНИЧИЙ 


ГОЛУБНИЧИЙ Иван Юрьевич – родился 8 июня 1966 года в г. Москве. После окончания школы служил в Пограничных войсках СССР. Окончил Высшие литературные курсы (Литературный институт им. Горького). В 1992 году в еженедельнике «Литературная Россия» появилась первая публикация стихов Ивана Голубничего. С этого момента он регулярно выступает на страницах российских изданий как поэт, литературный критик и автор актуальных публицистических статей. С декабря 1998 года работает в Московской городской организации Союза писателей России. С 2000 года занимает должность главного редактора газеты «Московский Литератор». Является членом общественных редколлегий журналов «Поэзия» и «Проза». По совместительству занимает должность ответственного секретаря творческого объединения поэтов Московской городской организации Союза писателей России. 

Член Союза писателей России (с 1997 г.).
Секретарь Правления Союза писателей России.
Член Союза журналистов России.
Член Международной Федерации журналистов.
Член-корреспондент Петровской Академии наук и искусств (с 2002 г.).
Главный редактор газеты «Московский литератор» (с 2000 г.).
Шеф-редактор журнала «Российский Колокол».
Автор поэтических книг и книг публицистики.
Лауреат Международной премии «Поэзия» (2000 г.).
Лауреат Всероссийской премии «Зодчий» им. Дмитрия Кедрина (2003).
Лауреат Всероссийской премии им. Петра Проскурина (2004).

Иван Голубничий награжден медалью «Защитник Отечества» Всероссийского общественного движения «Россия Православная», медалью «За просветительство и благотворительность», медалью им. Суворова, дипломом «Золотое перо Московии» I степени, дипломом «За выдающийся вклад в пропаганду русской словесности».

 Иван Голубничий является автором трёх книг стихов, двух книг публицистики и многих публикаций в российской периодической печати. Творчество Ивана Голубничего положительно оценивали такие известные писатели, как Пётр Проскурин, Владимир Гусев, Николай Федь, Валентин Сорокин.

Иван Голубничий является автором переводов поэзии славянских народов. Как переводчик принимал участие в двух антологиях сербской поэзии (2003 и 2004 г.г.), одной антологии болгарской поэзии (2005 г.), и ряда публикаций румынской поэзии. Участник Международных литературных фестивалей – в Румынии (2000, 2001, 2002), в Сербии (2003), в Македонии (2004). В 2004 году в издательстве «Рипол-классик» вышла переведённая на русский язык книга стихов выдающегося сербского патриота Радована Караджича, значительную часть которой составляют переводы Ивана Голубничего.




* * *

На темных одеждах – дорожная пыль,
В ладонях – остатки даров.
В угрюмых надеждах – кромешная быль
И пламя грядущих костров.

В угасших глазницах – Иллюзии крах
Да девственных снов лепестки,
Сожженных миров остывающий прах
И море смертельной тоски.

На звездных дорогах мы встретимся вновь –
Ведь сходятся где-то пути? –
И если была между нами любовь,
Прости меня, жено, прости…

СКОРБНЫЙ АНГЕЛ

* * *

Любимых слов прекрасная тщета,
Мерцанье тайн в трепещущей строке,
Премудрых книг святая нищета,
Тревожное гаданье по руке –

Как мерное качанье в гамаке…

Холодных дней однообразный ход,
Сомнительный, непонятый никем,
Но кое-как прожитый старый год,
И те же трещины на потолке –

Как тихое течение в реке…

И все глядишь на темный небосвод
И грезишь о забытом уголке.
Там все как здесь – и розовый восход,
И белые туманы вдалеке,

Как тени уходящих налегке…

* * *

Ты скажешь: « - Ночь…». Прозрачный мотылек
Мне на ладонь доверчиво прилег.

Я буду ждать. Ни слова, ни строки,
Лишь слабое дрожание руки.

И страшно думать, что опять во сне
Мой скорбный ангел прилетал ко мне.

А может, в час позора и конца
Безумие за мною шлет гонца?

А может, просто сонный мотылек
Устал и, бедный, на ладонь прилег?!

… И бьются тени в мутное стекло,
Как будто чье-то время истекло.

А может, просто жизнь совсем пьяна?
Там, на дворе, лихие времена…

Ты скажешь: « - Скучно жить в чужом краю!»
Я темные бокалы достаю.

* * *

… И было так: молились до утра,
А после пили до кошмарных грез,
И странно коротали вечера.

И год прошел, но счастья не принес.
А помнишь, как сияли небеса
Ответом на мучительный вопрос?

Горели подмосковные леса,
Спокойно спал палач в своем дому,
И сумасшедший слышал голоса.

И Август плыл в удушливом дыму,
Безжалостно сжигая эту твердь,
Сомнительный, ненужный никому…

Я раньше думал – так приходит смерть.

* * *

…И городов бунтующая твердь,
И аромат полей,
И в каждом теле зреющая смерть,
И розы на столе,

И встречи в отдаленных уголках
Заброшенной страны,
И пьяницы, таящие в зрачках
Младенческие сны,

И сонные осенние ветра,
Забредшие сюда,
И на окраине забытый храм, -
Забытый навсегда,

И на стене моей старинный крест –
Как скорбь Его чиста! –
И тихий ангел, приложивший перст
К трепещущим устам,

И звучных слов тревожная мольба
Неведомо о чем,
И странная, невнятная судьба,
И что-то там еще…


* * *

Я полюбил в глухие ночи
Смотреть сквозь мутное окно
В холодные, слепые очи
Светил, угаснувших давно.

Они почти уже остыли
И в синем холоде плывут
Одни, в туманах звездной пыли,
Покуда вовсе не умрут.

И это мощное сиянье,
Пронизывающее тьму –
Лишь путь луча сквозь расстоянье,
Непостижимое уму.

А ты глядишь, завороженный:
- Какая яркая звезда!
Светильник, ангелом зажженный,
Неугасимый никогда…

* * *

…И в небе осеннем сияют они,
Последние тайны храня.
Ни полунамека, ни проблеска, ни…
Ничто не тревожит меня.

И славно, как встарь, коротать вечера
В блаженном, как встарь, полусне.
Лишь поздние гости – сырые ветра –
Стучатся в окошко ко мне.

И будят, и напоминают о том,
О чем невозможно сказать,
И лучше в неведенье жить бы святом –
И я открываю глаза…

Привычные вещи, постель и окно,
Простые владенья мои
Хочу я увидеть, но вижу одно –
Пустые глазницы свои.

* * *

В сей поздний час мой дом и пуст и темен.
Смотрю в окно. А что же делать, если
Все разошлись давно, один котенок
Не спит, лишь сладко дремлет в мягком кресле.

Кусочек льда в рубиновом бокале
Растаял – как естественно и мудро!
- А через час холодной светлой сталью
Всех ранит в сердце пламенное утро.

Триптих 

-1-
Я видел сон – угрюмая страна,
Не здесь, но где-то на чужой земле,
В какие-то другие времена…

На башне било час. Восток светлел.
Рожок походный протрубил «отбой».
Над площадью – повешенный в петле.

Чу! – смолк рожок. Солдаты стали в строй
И, шаг чеканя, двинулись вперед,
И каждый, несомненно, был герой.

Оставшийся, истерзанный народ
Повешенного вынул из петли,
Не глядя на раскрытый, страшный рот.

Потом ушли и близких унесли…
Вдали пылал и плавился Восток –
Кровавый шар в космической пыли.

Там, в небесах, скорбел распятый Бог.

-2-
… А если сон продлится – что тогда?
От смутных грез воспрянут города,

И род людской, прервав свои труды,
Увидит свет сгорающей звезды,

Увидит, как сквозь темный небосвод
Какой-то странный образ снизойдет,

И радостно склонится перед ним,
Назвав его Спасителем святым.

И примет власть надменный имярек,
И кровью обратятся воды рек.

Отравленный, в полях засохнет злак,
Как бы учуяв некий верный знак.

И властью облеченные пройдут
По всей земле, творя неправый суд.

И, воплотив предсказанное встарь,
Своих коней пригонят на алтарь.

И зацарят средь выжженных пустынь,
Глумясь над прахом попранных святынь…

-Все тот же сон – горящая звезда.
О, Рок, куда влечешь ты нас, куда?!

-3-
-Что происходит со мной?
Даже забыться невмочь!
-Не беспокойся, сынок,
Просто ненастная ночь…

-Нет, ты послушай, отец:
Нынче на черном коне
Странный, тревожный гонец
В полночь являлся ко мне!

-Полно, послушай отца:
Это последний гонец
Бродит в преддверье конца,
Только не скоро конец…

-Папа, он мне рассказал
О разоренной земле!
Страшно смотрели глаза,
Страшен был знак на челе!


-Это прошедшие дни,
Отзвуки давних тревог.
Перекрестись и усни,
С нами всевидящий Бог…


-Боже, но как мне забыть
Страшные эти глаза?!
Может, он нашей судьбы
Тайный итог предсказал!

-Встанет земля из руин,
Пепел развеют ветра…
Все это будет, мой сын,
Все это было не раз.

* * *

…И золотые будут времена,
И прорастут иные семена

Побегом мощным, что не удержать.
И будет добрым этот урожай,

Питающий размеренную жизнь.
И ржавчиной покроются ножи,

Что лили человеческую кровь.
И тех, немногих, воплотив мечту,
Народы мира припадут к Кресту.

И попранный безумцами Закон,
Подняв из праха, возведут на трон.

И прогремят другие имена,
И золотые будут времена…

А нам – смотреть из темноты веков
На торжество осмеянных стихов,

На правду книг, растоптанных толпой,
В своем тщеславье злобной и тупой,

Вотще свою оплакивать судьбу,
Мучительно ворочаясь в гробу.

* * *

Сегодня странно тусклы зеркала,
Насмешливо глядят со стен портреты,
И будто больше пыли на предметах,
И тяжелее за окошком мгла.

И неуют домашнего тепла
Мне также странен – захлебнувшись в звоне,
Молчат часы. Свеча, сгорая, тонет
В своих слезах на краешке стола.

И пустота из каждого угла
Глядит в глаза с какой-то странной болью,
Вползает в дом, парализует волю,
Толкает на ужасные дела…

Заря холодной кровью истекла
Над миром из бетона и стекла.

* * *

Дом помнит все – метели, холода,
Любовь и смерть, лихие перемены,
Разлуки боль… Все помнят эти стены,
И я не первый, кто пришел сюда.

Порой услышу ночью тихий стон,
Невидимого ветра дуновенье,
Неведомой руки прикосновенье
Ко лбу во тьме почувствую сквозь сон,

И думаю: когда-нибудь и я
Приду сюда едва заметной тенью
Бродить в потемках прежнего жилья

По вечерам. И скажет мать, шутя:
«Тех, кто не спит, уносит привиденье!»
И перекрестит перед сном дитя.

* * *

Вечер. Шкаф платяной –
Треснули зеркала.
Детский смех за стеной.
Пыль на краю стола.

Лампа. Унылый свет
Вырвет картины клок:
Стены, сухой паркет,
В трещинах потолок.

Книги. Такая муть!
Крест. Охраняет дом…
И ледяная жуть
За ледяным окном.

Слышишь – с больных небес
Стоны сквозь дождь и снег?
Это бездомный бес
Ищет себе ночлег.

* * *

Зря отбиваешь поклоны
Тайно от родственных глаз,
Ищешь в словах воспаленных
Свет, что не нынче угас.
Медленно, но непреклонно
Время уродует нас.

Образ в серебряных ризах
Отроки не воспоют.
Ласточки на карнизах
Боле гнезда не совьют
Чу! – на высоких карнизах
Горестно крыльями бьют.

* * *

Когда устанешь от пустых затей
И примешь тихий постриг в отдаленном
Монастыре, среди дубов и кленов
В молитвах и блаженной нищете…

Потом, когда, приблизившись к черте,
Которой нет светлей и сокровенней,
Познаешь Бога в тайном откровенье,
Уста запечатлевши на Кресте –

В твой смертный час пусть ангел осенит
Тебя крылом и чистою молитвой,
Пусть будет светлым твой последний сон!

… Я просыпаюсь. Тишина звенит
Рассвет пронзает ночь холодной бритвой.
Кошмарный день встает со всех сторон.

* * *

Преодолеть тупую власть
Привычной, мертвенной истомы,
В глухую ночь уйти из дома
И где-то выплакаться всласть.

Случайно вникнуть в торжество
Полночных улиц и бульваров,
Брести по влажным тротуарам,
Не замечая ничего.

Попав под дождь, считать за честь,
И шляться мокрым пилигримом,
Понять, что все необратимо,
Но смысл извечный в этом есть.

И завершить недолгий путь
Досадно, глупо и случайно –
Прийти домой, поставить чайник,
Потом уснуть.

* * *

Не тайны шумных городов,
Не суета чужих гостиных,
Не тяжкий путь в местах пустынных
К пределам вечных холодов,
Не прозябанье у камина
В потемках прожитых годов…

А просто так – вино в бокале,
Свечной огарок на столе,
И чтобы звезды там, во мгле,
Слезами по небу стекали,
Через портьеру проникали
И растворялись в хрустале.

* * *

Полупрозрачный ангел тишины
Как некий страж, царит в любом жилище –
Среди цветков герани на окне,
Среди бумаг на письменном столе,
Муж хрусталя в буфете, или даже
На донце спичечного коробка…

Порой, проснувшись, даже не поймешь,
Что было здесь. И медлишь потянуться
В томительном забвенье.
- И скорее
Душой почуешь, нежели увидишь,
Как пролетит, крылом едва задевши
И медленные навевая сны,
Полупрозрачный ангел тишины.

* * *

Забудь меня. В затерянном краю,
Где лишь озера сонные окрест,
Где ветры песни вольные поют,
Стоит мой крест.

Забудь меня. Меж сосен и камней
Сюда тропа забытая ведет,
Но только не ходил никто по ней
И не пройдет.

Забудь меня и мой тревожный стих,
И мне судьбы достойной не пророчь.
Здесь ночь плывет в туманах ледяных
И день, как ночь.

… А может, войти в полночь и упасть,
И снег лицом заплаканным согреть,
И эту вьюгу белую проклясть,
И в этой вьюге заживо сгореть,

И перед смертью вспомнить старый стих,
Пусть мертвые уста его хранят:
«Как страшно в этих комнатах пустых!..
Забудь меня».

* * *

Путь к высшей цели, или просто путь
До смертного креста?
И знать хочу, и страшно заглянуть
В запретные места.

Молюсь Тебе в мучительных стихах,
Но снова не пойму –
Страх перед Богом, или просто страх
Остаться одному?

Люблю Тебя, как смерть свою люблю,
Как грез невнятных жуть.
Ни мыслью, ни стихом не оскорблю
Возвышенную суть.

Но иногда в горячечных ночах
Глаз воспаленных не могу сомкнуть:
- Страх перед Богом, или просто страх?
- Путь к высшей цели, или просто путь?

Два стихотворения

-1-
Метель взяла меня за ворот
И повлекла.
Там, впереди, дымился город,
А дальше – мгла.

Я ждал, что в них проснется жалость,
И падал в снег,
Но все фатально продолжалось –
И ночь, и бег.

И кто-то – может, ветер? – в спину
Орал: «Вставай!..»,
Как будто звал навек покинуть
Сей скорбный край.

Деревья мерзли на бульварах,
Бежали в тень,
По ледяному тротуару –
В прошедший день,

Но только путались в смятенье –
Куда идти?
А он мелькал, как привиденье,
В конце пути.

А может, не было и вовсе
Того конца?..
Вон – Богом проклятая осень,
Как тень отца,

Выходит в полночь на дорогу.
- Но, Боже мой
Ведь мне хотелось так немного –
Попасть домой.

-2-
Дом-недотрога спит.
Тихо, аж страх берет.
В шкафчике дремлет спирт –
Будет и твой черед!

Дом сохранил тепло
Тусклого очага.
Спят и добро, и зло,
Лишь за стеной – пурга.

Страшно закрыть глаза.
Сяду, возьму перо,
А через полчаса
Выйдет несколько строк:

«Я не вернусь к тебе
Даже когда умру.
Снег под ногами бел.
Ночь замыкает круг.

Плачь о своей судьбе,
Это приятный труд.
Я не вернусь к тебе
Даже когда умру…»

Грезят и враг, и друг.
Вырвусь – в лицо пурга!
Смерть замыкает круг.
Падает снег к ногам.

* * *

Как трудно пьяному домой
Плестись сквозь пригород безлюдный,
Объятый тьмой –
Как трудно!

Стезя обманчива, она
То раздвоится, то сомкнется.
А тишина
Смеется.

И все тоскуешь об одном –
О невостребованном даре,
Как бы в ночном
Угаре.

Слова бессмысленны, сухи
Глаза, и ничего не стоят
Твои стихи –
Пустое!

Иди домой. Твоя земля,
И жизнь твоя. Плетешься сонный…
Спят тополя
И клены.

* * *

… И новый день тоскою опалит,
И новое нальет вино в бокалы…
- Смотри на все спокойно и устало,
На лоне обезумевшей земли
Всему происходящему внемли.

… А если ночью нас подстережет
Последний час, блаженный и жестокий?..
- Не слушай запоздалые упреки.
Смотри – вновь розовеет на востоке,
И новый день равно других сожжет!

* * *

Мой ангел, где ты, здесь ли?.. Тишина.
В тяжелом сне покоится страна,
И не поймешь – мертва или пьяна.

Мой дом, стоявший на семи ветрах,
Сегодня утром превратился в прах.
Я видел страх в мертвеющих зрачках!

Моя любовь тогда меня ждала.
Она такая хрупкая была!
Она сегодня утром умерла…

По улицам безлюдным прохожу,
Покой твой безнадежный сторожу,
А может, просто время провожу.

И все шепчу невнятные слова,
Что вовсе не пьяна и не мертва,
А просто снова в чем-то не права!

Пришел, окутанный вечерней тьмой…
Что скажешь мне, о скорбный ангел мой?
«Мы гости здесь. Давно пора домой».

* * *

От себя постылый путь
К проклятым лесам…
Там найдешь кого-нибудь
Или сгинешь сам.

Там пределы сторожат
От чужой молвы –
На полянах ворожат
Древние волхвы.

Там заветные места,
Там глаза пусты,
Там не ведают Христа –
Души их чисты.

Там на утренней заре
Звонки голоса.
На убогом алтаре –
Ранняя роса…

Что оставил позади?
Неродной народ.
Возле сердца, на груди-
Крест-солнцеворот.

На покинутой земле –
Тяжкое ярмо,
На тоскующем челе –
Темное клеймо.

* * *

Когда душа окаменеет,
Когда отдашь себя сполна,
Когда с небес тоской повеет
И страшной станет тишина,

Когда к родимому порогу
Придешь, как гость, издалека,
Захочешь помолиться Богу –
Но не поднимется рука,

Когда тебя оставят силы,
И ты поймешь, что это знак,
И скорбный ангел бледнокрылый
Смущенно отлетит во мрак,

Когда железные вериги
Тебе покажутся милей,
И ненаписанные книги
Взорвутся в памяти твоей…

Тогда, негаданно-нежданно,
Мелькнет в болезненном уме:
… Весна, царевна Несмеяна,
И древний город на холме…

* * *

Чей-то шепот, свет нездешний,
Тихий свет во тьме кромешной,
Будто бы туман.
А на сердце, под одеждой,
От утраты неизбежной
Верный талисман.

Не пугайся, если в полночь
Вдруг услышишь зов на помощь,
Безнадежный зов!
Я глаза твои закрою
И плащом тебя укрою
От кошмарных снов.

Помнишь время золотое –
Мы приветствовали стоя
Нового вождя…
А теперь душе осталась
Только мертвая усталость,
Только шум дождя.

Свечи белые сгорели,
Слезы горькие согрели,
Тишина везде.
Одинокая, больная,
Помолись со мной, родная,
Утренней звезде.

* * *

Ты мне подарила серебряный крест –
Я память свою берегу…
Здесь ночи кромешны, пустыня окрест,
Лишь темные камни в снегу.

В жилище моем обитает сова
И тлеет убогий очаг.
В тиши изначальной простые слова
Так странно и верно звучат.

А утром угрюмым шагнешь за порог –
И дрогнешь, увидев во мгле,
Как некий неведомый радостный бог
Проходит по мертвой земле…

Живу на краю, ни о чем не прошу,
Простую молитву творя.
Безумные письма ушедшим пишу,
И тени со мной говорят.

Из этих забытых и проклятых мест
Уже никуда не сбегу…
Ты мне подарила серебряный крест –
Я память твою берегу.

* * *

Однажды, в тихом сентябре,
Когда желанья угасают,
И сновиденья не спасают
От страшных мыслей на заре…

Когда любимые слова,
Произнесенные напрасно,
Звучат спокойно и бесстрастно –
И не забыть, не разорвать!..

Когда желанные вечера
Подобием успокоенья,
И вдохновенья, упоенья
Всем, что утрачено вчера…

Когда холодная строка
Срывается тоскливым криком,
И ночь в молчании великом
Грядет, как будто на века…

Уже немного постарев,
Пройду по пламенным аллеям
И ни о чем не пожалею
Тогда в холодном сентябре.

* * *

… И этот горький дым степных костров,
И эта жизнь, как будто во хмелю…
Но нищим ты придешь под этот кров,
И будет ночь черна, и холод лют.

Войдешь сюда. Дрожащею рукой
Раздвинешь занавески на окне,
Зажжешь свечу – и обретешь покой,
И, может, тихо вспомнишь обо мне.

.. Когда придут другие времена,
И жизнь других свободой осенит,
И раскопают наши письмена,
И не поймут – о чем это они,

Что называют Родину женой
И что обожествляют имена?
Для них закат – как образ неземной,
И колокол – как горняя струна…

Все бред. И холод лют, и ночь черна,
И страшно жить в своей родной стране.
Налей себе холодного вина
И, Боже мой, не помни обо мне.

* * *

Час предзакатный – Боже мой,
Такой мятежный и жестокий! –
Сгорел. И путаются строки
Пред наступающею тьмой.

Холодной полночью дыша,
В угаре темных откровений
Узнаешь вдруг, что ты не гений –
И успокоится душа.

И капли с тающей свечи
Застынут на пустой странице.
Во тьме невидимая птица
Невнятно что-то прокричит.

И в сей нарушенной тиши
Почуешь тайное броженье,
Забытых снов отображенье
И вздохи мировой души,

И сокровенные черты
Того, кого постичь не можешь,
Лишь тихо шепчешь: «Боже, Боже…»
И Некто внемлет с высоты.

* * *

Мы славные застали времена.
Был светел дом, и на столе стояла
Всегда бутылка доброго вина,
И приходило к нам друзей немало –

Иных уже не вспомнишь имена…
Дом нынче пуст. Печаль его объяла.
Судьба друзей невнятна и страшна.
В глухой ночи шепчу под одеялом:

«- Что сделали с тобой, моя страна?!.
Господь, ответь, и в чем моя вина?!
Наставь, Господь,
и крест готов нести я…»

Тоска встает из мрака, как стена.
Из пустоты смеется сатана,
И я грызу подушку от бессилья.

* * *

Пахнет дымом, и сера скрипит на зубах,
Но светло и покойно в зарытых гробах.

Воскресенья не будет. Пустыня окрест.
Уходя, я оставил нательный свой крест.

Мы избрали свой путь, обрубили концы.
Нас в упор расстреляли лихие бойцы.

Ты меня не разбудишь уже на заре,
Я остался в далеком своем октябре…

Проплывают видения в смрадном дыму,
Только кто одолеет холодную тьму!

Просветленные лица в убогих гробах,
Незамаранный цвет наших черных рубах.

* * *

«Разъединенья ночь над весями повисла…»
Федор Сологуб

Что, Родина моя?.. Как сон больной.
Стою один на улице ночной.

Я потерял любовь и душу сжег,
И горек ужин мой, и дом убог.

Но ни любовь, ни Родину ничуть
Я не виню – я сам утратил путь.

Я просто слишком многого хотел,
И потому остался не у дел.

И на дымящихся развалинах страны
Мои страдания нелепы и смешны.

Я знаю, я не в силах превозмочь
Глухую ночь, разъединенья ночь.

* * *

День пролетел, как светлый херувим,
Оставил лишь волнение в крови.

И долго догорал во мгле закат,
Бросая пламя в монастырский сад.

И ночь плыла, печальна и чиста,
Как образ православного креста.

Молился инок в келии своей,
И вторил тихой песней соловей

В саду пустынном у монастыря…
Вдали дрожала новая заря –

Там день вставал, как церковь на крови,
Как знак неиссякаемой любви.


* * *

«России нет. Она себя сожгла…»
Максимилиан Волошин

Лихие времена. Тоска в глазах.
Над темной далью колокол усталый
Плывет – и вдруг теряется впотьмах,
Как будто сердце биться перестало.

Что, Русь моя? Ужели это ты
Во тьме времен умолкла тихим стоном?
Но чу! – опять с невемой высоты
Душа блаженным освятится звоном.

О звон иной, нездешней чистоты,
Как благодать пьянящая молитвы!
Горит Восток – что золото разлито,
И золотятся в пламени кресты…

-Ты говоришь – она себя сожгла?
Что ж до утра звонят колокола?

* * *

Пьянящий запах роз, бокалы на столе,
Холодная звезда, горящая во мгле,
Признаний пламенных ненужные слова,
Из дорогих могил проросшая трава,
Спокойный взгляд луны, как бы немой укор,
И мировой души возвышенная скорбь…

Вот так и жизнь прожить, и пить свое вино,
Не ворошить того, что умерло давно,
Не потерять того, что вновь обретено,
По вечерам смотреть бессмысленно в окно,
Любить своих друзей, прощать былым врагам,
И жертвы приносить насмешливым богам.

* * *

Лишь шорох пролетающих машин
Да тихий шепот летнего дождя…
И, как всегда, не хочется спешить,
И так же трудно что-нибудь решить,
По полуночным улицам бродя.

Сорви цветок – на влажных лепестках
Таинственные линии судьбы,
Пустая грусть ночей, вчерашний страх…
Ты все пытался выразить в словах,
НО полно, все не так. Слова грубы.

Слова грубы, но есть простой цветок,
И на руках душистая пыльца,
И весело гремящий водосток.
Ище – едва светлеющий Восток,
Как смутный контур Божьего лица.

И радостно внезапно ощутить
В глухой душе нездешний, странный жар,
Постичь себя, и все в себе вместить,
И все обиды радостно простить…

И унести с собой случайный дар.

* * *

Не надо ревновать меня – ни к Богу,
Ни к темному осеннему туману…
От этих дней осталось мне немного –
Букет из листьев клена и каштана
Да те, кого я знал еще вначале.
А тех, кого я слишком мало знал,
Кто просто любит наши имена –
Их имена припомню я едва ли.
Я далеко не все запоминал.

Двойник

-1-
Я создавал тебя в ночи,
И странной ночь была.
И ангел в пламени свечи
Сжигал свои крыла.

Перекрестил меня с тоской
И отлетел во мрак.
А я дрожащею рукой
Творил ужасный знак.

И тишина плыла окрест,
И тяжелела мгла,
И со стены свалился крест,
И странной ночь была.

И исчезал животный страх,
И скорбь была чиста
По тем, сожженным на кострах
От имени Христа,

По тем, принявшим тяжкий крест
В глухую старину
За приоткрытие завес
В угрюмую страну…

Бежали тени по стене
От синего огня,
И кто-то плакал в тишине,
Оплакивал меня.

-2-
«Кто говорит со мною, кто
Пророчит мне беду?..»
Надену старое пальто,
В сырую ночь уйду.

«Кто появлялся по ночам,
В моих копался снах?..»
Жилища темные молчат,
Лишь воет бес впотьмах.

«Кто нынче ангела прогнал
От моего плеча?..»
На небе красная луна,
Как смертная печать.

«Кто там плетется по дворам
По следу моему?..»
Метут холодные ветра
В преддверье новых смут.

«Давай вернемся, не спеша,
И вместе в дом войдем!..»
И плачет пьяная душа
Под ледяным дождем.

-3-
«Мы с тобой теперь одно –
Ты и я.
Погляди в свое окно –
Ни души и ни жилья.
Все равно.

Мы с тобою без затей,
Я и ты.
Мы не жалуем людей,
Мы дождемся темноты
Без гостей.

… Эй, послушай, это я
Или ты?!
Просто странная семья
Иль исчадья пустоты?..»

Очи мертвые пусты,
Тихий вздох из темноты.

* * *

Вся мудрость книг – в увядшем лепестке,
В мерцающей созвучьями строке,
В сгоревшем на лампаде мотыльке
И в драгоценной маленькой руке…

Но правда в том, что нечего сказать,
Когда ответа ждут твои глаза,
Что страшно потерять земной уют,
Когда закат сгорает на краю

Больных небес… И в этот скорбный час
Ты вдруг увидишь ясно, без прикрас,
Что безразлично, выдумка ли, быль.
Мы – призраки, космическая пыль.

* * *

Она все та ж – Линор безумного Эдгара…»
Александр Блок

Необъяснимая тревога
Живет в ночи.
В такую ночь тревожить Бога?!
Молчи, молчи!

Молчи о прошлом, Бога ради!
Смотри, смотри –
Огонь в твоей пустой лампаде
Едва горит!..

Мне не забыться до рассвета,
Я не смогу!
Стихи безумного поэта
Звучат в мозгу.

Наедине с собой и Богом –
Ведь с нами Бог? –
Услышу шорох за порогом
И слабый вздох.

И странно, и немного жутко –
А может, враг?
А может, чья-то злая шутка,
Иль тайный знак?

А может, просто безнадеждный
Усталый гость?
Войди, сними свою одежду,
Повесь на гвоздь!..

Ответа нет, лишь тьма смеется,
Кругом темно!
Лишь только ветер, ветер бьется
В мое окно!

Лишь сполох дальнего пожара
Пронзает тьму…
Линор безумного Эдгара
Идет к нему.

* * *

Бежал молиться в тихий храм,
Шептал блаженно: «Боже святый!..» –
А верил лишь своим стихам
И умирающим закатам.

Любил покой и тишину,
Свечи мистическое пламя –
А пил за жалкую страну
С ее убогими сынами.

Мечтал о пламенной строке
И грезил отдаленной славой –
А умер в грязном кабаке,
Башку разбивши о прилавок.

* * *

Плавилось небо багрово,
День догорал обреченно.
Ты приходила в лиловом,
Я, как положено, в черном.

И, ни о чем не жалея,
Счастью нежданному рады,
Медленно шли по аллее
Возле церковной ограды.

В сумерках тени бродили,
Все на сомнамбул похожи…
Мы ни о чем говорили,
Не замечали прохожих.

Все в этом вечере влажном –
Запахи, звуки, свеченья –
Было особенно важным
И не имело значенья.

… Тлели закаты багрово,
Жизнь проходила неспешно,
Счастливо и бестолково,
Так бестолково, безгрешно.

Разбойники

Бродят лесами, пропащие головы,
И перед смертью – вовек не покаются,
Да и зачем умирать?
Только тяжелые ветки еловые
Их пропускают и сзади смыкаются,
Пряча острожную рать.

Выйдут к дороге забытыми тропами –
Морды с губами, от ягоды синими,
Сядут и выпьют вина.
И до рассвета беседуют шепотом,
Не называя друг друга по имени –
Темная ночка длинна!

Или, прервавши беседу кромешную,
С хохотом, с гиком и свистом испытанным
Льют неповинную кровь.
Грабят жида иль купчину проезжего,
После дерутся и делят добытое
И разбредаются вновь.

Смутные люди без рода и племени,
Рожи клейменые, души умершие,
Сирые дети земли.
Им, заплутавшим в пространстве и времени,
Что до того, что какие-то женщины
Их проклинают вдали.

Поздние сны

-1-
Здесь оборваны пути.
Дальше – ни следа.
Мне отсюда не уйти
Видно, никогда.

Кто придумал этот лес
Спьяну иль в бреду?
Заблудившийся беглец
Да лесной колдун…

Нет предчувствия утрат.
Жизнь отходит прочь.
Мы у тусклого костра
Коротаем ночь.

Шепчет он: « - Усни, приляг!
Слышишь, ель скрипит.
Дремлет зыбкая земля,
Папоротник спит.

Кто пройдет – спугнет века,
Только кто пройдет?»
Зреет смертная тоска
Средь гнилых болот.

-2-
Помолюсь кривому пню,
Соснам, дальнему огню.
Что хранит чужой покой
За рекой.

Выпью раннюю росу,
Встречу рыжую лису,
Пробежит веселый бес
Дальше, в лес…

А когда, огнем горя,
Встанет новая заря –
Убегу в глухую тьму
Я к нему.

У холодного огня
Он, как прежде, ждет меня,
Только мне уже давно
Все равно.

Страшен глаз его оскал,
Темным дням потерян счет.
«-Ты нашел, чего искал –
Что еще?..»

… Позабудем страх и стыд
И напьемся допьяна
Терпким зельем из копыт
Кабана.

-3-
В чаще дикой и глухой
Лишь дремота и покой.
Даль темна.

Сквозь сплетение ветвей
Еле брезжит лунный свет.
Тишина.

На обугленном пеньке
С древним посохом в руке –
Старый дед.

Тусклый свет в его глазах,
А в горячечных устах –
Темный бред.

« - Не зови меня, лихой!
В чаще дикой и глухой
Я умру.

Одинокий, без креста,
Смежив очи и уста
Поутру.

Дай хоть несколько часов
Мне не слышать темный зов
Страшных снов.

Я служил тебе сто лет.
Что же мне покоя нет
Напослед?..»

Ночь темна, и жизнь темна,
Только на небе луна,
Словно глаз.

Средь коряг и пней гнилых
Кто помолится за них
В этот час?..

* * *

Мария, ночь окутала сады
И замерли во мраке города.
Окончены тяжелые труды,
Уснули утомленные стада.
Глотком холодной ключевой воды
С небес прольется синяя звезда…

Мария, храм пустынен, бога нет.
Давно истлел в гробнице гордый царь.
Затерты кем-то знаки на стене.
Но жертвенник дымится, как и встарь.
Сквозь кварцевые окна в вышине
Луна роняет блики на алтарь…

Мария, сон созвездий, прах святынь,
Слова молитв на темных языках.
Палящий ветер неживых пустынь,
И гении, зарытые в песках…
Круг разорвав, невнятная, застынь
Звездой Огня в пылающих веках!

* * *

В багровом мареве заката
Печаль становится иной,
И не тревожит, как когда-то,
Неискуплённою виной.

Бряцают ангельские лиры,
Сгорает страсть, слабеет зло,
Как будто все обиды мира
Светило алое сожгло.

Поговори со мной о Боге,
О светлых днях – поговори,
Когда оборваны дороги,
Когда остыли алтари.

* * *

Страдая грёзами больными,
Чужими упиваясь снами,
Ты счастлив тем, что ты не с ними,
Но знай – ты с нами.

Когда влачишь чужое бремя,
Когда несёшь чужое имя,
То счастлив ты, что ты не с теми,
Но ты – с другими.

Всё суета. И ежечасно
Мы приближаемся с тобою
К тому, что мы назвали счастьем
Или судьбою.

Не плачь. И никого не мучай.
Долги отдай, забудь советы.
Что жизнь твоя? Ничтожный случай.
А смерть? Нет смерти у поэта.

И если позабудешь имя,
И если потеряешь знамя,
Ты не гордись, что ты не с ними.
Ты всё же с нами.


СТИХИ ИЗ ИНТЕРВЬЮ В «ЛИТРОССИИ»
* * *

Когда борозда отвергает зерно
И плоть распадается в прах,
Когда прокисает в подвалах вино
И меркнет свеченье в зрачках,

Когда в отдаленных, укромных местах
Ликуют владыки земли,
Когда с пьедесталов в больших городах
Последних кумиров снесли,

Когда, неразгаданной тайной дыша,
Погосты рождают огни,
Когда в бездорожье блуждает душа,
Листая постылые дни,

Когда умирает последний солдат,
Оплакавший пепел святынь –
Тогда просыпается древний набат
В пространствах горячих пустынь.

В остывших кровях пробуждая огонь,
В цепи размыкая звено,
Сияющий Бог разжимает ладонь
И в землю швыряет зерно!

* * *

Скажи, кто вопрошает нас из тьмы,
Кого понять извечно тщимся мы?
Огонь небесный, лик неуловимый,
Любой мечты палач неумолимый…

И что себе придумать в оправданье?
Все символы, обряды, заклинанья –
Их смысл убог, и форма их пуста,
От жертвенного дыма до креста.

Смотри, вон шмель блаженство пьет с цветка,
И сладок миг, и смерть, как жизнь, легка,
И дышит светом истина нагая…

А там, уставши от пустой игры,
Летят в пространстве дряхлые миры,
В мучительной тоске изнемогая!

* * *
Когда борозда отвергает зерно
И плоть распадается в прах,
Когда прокисает в подвалах вино
И меркнет свеченье в зрачках,

Когда в отдалённых, укромных местах
Ликуют владыки земли,
Когда с пьедесталов в больших городах
Последних кумиров смели,

Когда неразгаданной тайной дыша
Погосты рождают огни,
Когда в бездорожье блуждает душа,
Листая постылые дни,

Когда умирает последний солдат,
Оплакавший пепел святынь –
Тогда просыпается древний набат
В пространстве горячих пустынь.

В угасших кровях пробуждая огонь,
В цепи размыкая звено,
Сияющий Бог разжимает ладонь
И в землю швыряет зерно!

* * *
Я полюбил в глухие ночи
Смотреть сквозь мутное окно
В холодные, слепые очи
Светил, угаснувших давно.

Они почти уже остыли
И в синем холоде плывут
Одни, в туманах звёздной пыли,
Покуда вовсе не умрут…

И это мощное сиянье,
Пронизывающее тьму –
Лишь путь луча сквозь расстоянье,
Непостижимое уму.

А ты глядишь, заворожённый:
- Какая яркая звезда!
Светильник, ангелом зажжённый,
Неугасимый никогда!

* * *
Ты мне подарила серебряный крест –
Я память твою берегу.
Здесь ночи кромешны, пустыня окрест,
Лишь тёмные камни в снегу.

В жилище моём обитает сова
И тлеет убогий очаг.
В тиши изначальной простые слова
Так странно и верно звучат.

А утром угрюмым шагнёшь за порог –
И дрогнешь, увидев во мгле,
Как некий неведомый радостный бог
Проходит по мёртвой земле…

Живу на краю, ни о чём не прошу,
Смотрю, как сияет заря.
Безумные письма ушедшим пишу –
И тени со мной говорят.

Из этих забытых и проклятых мест
Уже никуда не сбегу.
Ты мне подарила серебряный крест –
Я память твою берегу.

* * *
Скажи, кто вопрошает нас из тьмы?
Кого понять извечно тщимся мы?
Огонь небесный, лик неуловимый,
Любой мечты палач неумолимый.

И что себе придумать в оправданье?
Все символы, обряды, заклинанья –
Их смысл убог, и форма их пуста,
От жертвенного дыма до креста.

Смотри, вон шмель блаженство пьёт с цветка,
И сладок миг, и смерть, как жизнь, легка,
И дышит светом истина нагая.

…А там, уставши от пустой игры,
Летят в пространстве дряхлые миры,
В мучительной тоске изнемогая.