Олег Мольнер

Семен Александрович Мольнер, (1898-1992), поэт- фронтовик. Член литературного объединения имени Алексея Коваленко г. Днепродзержинска
 Закончил Днепропетровский институт народного образования.
Писатель Олег Семенович Мольнер, ныне член литературного объединения «Факел», рассказывает в документальной повести «Слово об отце»: » Семен писал стихи на протяжении всей жизни, как если бы вёл дневник. Некоторые стихотворения стали для меня откровением. Отец раскрылся в них по-новому, тонко чувствующим, близким к Высокой Поэзии человеком. У меня возникло желание поделиться своим открытием с другими людьми. Я показал стихи старшему брату Александру Семёновичу и племяннику Александру. В итоге совместными усилиями мы выпустили сборник стихов отца «Из фронтового блокнота».
В Каменском (позже Днепродзержинске) тридцатых годов трудовой люд, часто голодный и лишённый самого необходимого, развивал тяжёлую индустрию, основу социалистической экономики. Родине были нужны кадры и, стало быть, учебные заведения, которые бы их готовили. В Днепродзержинске, напичканном заводами, таких заведений появилось немало.

 Читаю любопытный документ… Это трудовая характеристика. В ней говорится, что «за время работы с 1931 по 1934 годы в Рабфаке преподаватель математики Мольнер Семён Александрович проявил себя как глубоко знающий свой предмет и умеющий обеспечить соответствующее качество знаний студентов». Характеристика подписана директором Рабфака Л. Брежневым, будущим Генсеком КПСС.

Олег Мольнер
Из документальной повести «Слово об отце»
 (глава четвёртая ВОЙНА)

Отец хорошо знал цену мужской дружбе, особенно боевой:

На фронте всё у нас совсем иное.
Здесь по-другому тикают часы.
Смерть ходит где-то за спиною,
И стал привычен звон её косы.

Сил набираюсь в дружбе фронтовой
Дружок мой спит, с поста сменился.
Совсем продрог, бедняга. С головой
Шинелью старенькой укрылся.

Важнее нет его поддержки.
Мой верный друг – моё второе я.
Всегда меня прикроет без задержки.
Он – самая надёжная броня.

Чтоб точно описать мужскую дружбу,
Немало вёрст придётся отмахать,
Пройти бои нелёгкие и службу.
Тогда и будет, что ещё сказать…

На фронте всё течёт совсем иначе,
В боях здесь обнажается душа,
Здесь смех другой и по-другому плачут,
 И жизнь здесь по-иному хороша.

Долгие три года отец провоевал в 1262-ом стрелковом полку 380 стрелковой дивизии, которая входила в состав Второго Белорусского фронта. Бои случались очень тяжёлые. Но даже в самые трудные моменты отец не расставался с блокнотом для стихов:

Жди меня с надеждой,
Верная супруга,
И люби, как прежде,
Боевого друга.

Если смерть шальная
Мне закроет очи,
Обо мне, родная,
Не печалься очень.

Выбирай другого,
Много нас на свете,
Но возьми такого,
Чтоб отцом был детям,

Расскажи ребятам
О войне проклятой,
О судьбе солдата
И о смерти клятой.

Чтобы дети знали,
Как отцы их смело
Жизни отдавали
 За святое дело.

А по ночам, когда всё затихало, приходили щемящие душу воспоминания о родном доме, о близких людях:

Чьи-то нежные руки мне шею обвили,
Чьи-то губы горячие рот обожгли,
Чьи-то слёзы усталое сердце омыли,
Огрубевшую душу солдата прожгли.

Что-то майским дыханьем в землянку пахнуло,
Притворилось далёким родным уголком,
Поманило, прижало к себе, оттолкнуло
И развеялось лёгким прозрачным дымком…

Неподвижно лежу я…. Боюсь шелохнуться.
Воспалённые крепко зажмурил глаза…
Только слышно, как ветви скрипучие гнутся,
 Да гремит вдалеке фронтовая гроза.

На передовой, в тяжелейших условиях, человек оставался человеком потому, что верил в дружбу, ценил душевную песню и хорошую шутку.

Вы меня позвали в этот грустный вечер.
В этот грустный вечер в гости к Вам пришёл я.
Вы одна скучали в ожиданьи встречи,
В ожиданьи встречи в платьице из шёлка.
Лишних слов не надо, мне понятна драма,
Мне понятна драма жизни без любви.
В дальнем медсанбате Вы лечили раны,
Вы лечили раны в горе и крови.

Вынесли Вы многих раненных в сраженьях,
Раненным в сраженьях Вы казались Богом.
В жестах ваших строгих тени нет сомненья-
Ведь сомненья тени – для души убогой.

Вашу грусть я вижу, муку понимаю,
Муку понимаю в складках губ упрямых.
С чувством уваженья строгость принимаю,
Понимаю тяжесть вашей личной драмы.

Огненную влагу с Вами мы глотали,
С Вами мы глотали влагу до рассвета.
Незаметно время в песне коротали,
В песне коротали до дневного света.

Расставаясь с Вами, я поднялся пьяный,
Я поднялся пьяный - сон смыкает веки…
Вы пожали крепко руку капитана.
 Руку капитана… Вашего навеки…

Это стихотворение посвящено сестричке из медсанбата, которая вынесла контуженого отца с поля боя под Ржевцем, в июле 43-го... Пехота, царица полей, была женщиной кровожадной…
Завершил войну отец в 45-ом, отличившись при взятии Кенигсберга. Дослужился до капитана, начальника штаба родного пехотного полка. В части отец прослыл бесстрашным офицером, награждён боевыми орденами и медалями. Об этом рассказал нам его сослуживец, который проездом с передовой в тыл завёз в Днепродзержинск отцовскую посылочку с американской вареной колбасой в квадратных железных банках (её вкус я помню до сих пор).
Как-то раз я, тогда ещё ученик младших классов, спросил у отца,
действительно ли он такой храбрый. Отец усмехнулся и раскрыл секрет своего геройства:
- Я совершенно не умею бегать. Это у меня с детства. Поэтому во время всеобщего «драпа» всегда отступал медленным шагом (я ещё и подслеповат). Резво отступающие, глядя на меня, притормаживали и сбивались в кучу. Мне же, как старшему по званию, оставалось только
брать командование на себя и превращать «драп» в осмысленное отступление. Так бывало не раз...
Нередко скупые строки коротких отцовских стихов дают ёмкую картину происходящего. Минимальными средствами достигается максимальная выразительность:

Девушка с огромными глазами
На веснушками усеянном лице
Радостными крупными слезами
Нас встречала, стоя на крыльце.

Стройная, как тонкая тростинка,
Скорбные морщинки возле глаз,
Простенькая белая косынка,
Да в руках прохладный тёмный квас…

Не роняй слезу с ресниц пушистых,
Улыбнись невзгодам всем назло,
Пожелай бойцам победы быстрой
 И чтоб всем нам в жизни повезло.

Такой предельный лаконизм – словно графика в одну линию. Отец не просто смотрел вокруг, а и видел окружающую жизнь. Подобное «умение видеть» обязательно для художников (вспомним, что Семён вырос в семье профессионального рисовальщика).
Стихов о войне отцом написано много. Но есть один стих, который можно назвать пророческим:

Священный гнев волнует душу…
Огонь, разрывы, стоны, кровь…
Но близок час, когда наружу
Сквозь зло пробьёт ростки любовь.

Когда Земля, ценою жизни лучших,
От вражьей нечисти очистится навек,
Поднимется, набравшись сил могучих,
Потомок наш, свободный человек.

Сквозь грань веков, сквозь смены поколений
Пройдут, как зори, наши имена,
Их никогда не тронет знак забвенья,
И тления не скроет пелена.

Настанет день, большой и лучезарный,
В сердцах людей надежды расцветут,
А мы, овеянные славой легендарной,
Вновь примемся за благотворный труд…
Пылают в небе грозные зарницы,
Победный бой ведёт страна…
Шуршат торжественно истории страницы,
 Где будут вписаны и наши имена…

Излишний пафос можно автору простить, если обратить внимание на дату и место написания: « 1944 г. пос. Трилесино».
Война пощадила Семёна - вернулся домой целым и невредимым (контузия не в счёт). Он был твёрдо убеждён в том, что так получилось только благодаря маленькой серебряной иконке, которую мать надела ему на шею перед уходом на фронт и приказала никогда не снимать…
Семён боготворил Пелагею Семеновну и мысленно почти никогда с нею не расставался.

Трещит печурка в блиндаже заветном
У трубки дремлет мой телефонист.
Для своего сыновнего ответа
Из сумки достаю я чистый лист...

Ты мне, родимая, всего дороже,
Тобою, мама, я всегда горжусь.
Я на войне взрослее стал и строже,
Но для тебя всё маленьким кажусь.

Душа покрылась инеем морозным,
Грубей, суровей сделались черты.
Я знаю, что сквозь фронтовые грозы
Всегда на сына смотришь ты.

В ночи у вас смолкают звуки,
А здесь, на фронте, полыхает бой.
Я вижу, как протягивая руки,
Ты хочешь заслонить меня собой…

Прошу тебя, не нужно слёз и муки,
Я силою любви твоей храним.
 Жди, после тягостной разлуки
К тебе вернётся непутёвый сын...


Вернулся, обнял хрупкие мамины плечи…. И хлынули из глаз Семёна непрошеные слёзы…


У тебя глаза лучистые,
Ясные, как летние деньки,
Пляшут в них кузнечиками быстрыми
Счастья озорные огоньки.

У тебя глаза печальные,
Скорбные морщинки в уголках.
Отражаются в них свечи поминальные,
И слезинки тают на щеках.

Сколько помню я себя на свете,
Оттепель в душе или гроза,
Столько и следят за мною эти
Милые тревожные глаза.

Для меня они всего роднее.
В этом убеждаюсь вновь и вновь.
С каждым годом вижу всё яснее
 В них я материнскую любовь.