Андрей Линник

Линник Андрей Станиславович. Родился в 1970 году. Харьковчанин.
Окончил Богословско-педагогические курсы при Харьковской Духовной Семинарии.
Член Межрегионального союза писателей Украины и Творческого союза «Конгресс литераторов Украины».
Член редколлегии альманахов «Харьковский мост» и «Артистическая бухта» (Севастополь).
Имеет свыше 700 публикаций в периодических изданиях, антологиях и альманахах.
Лауреат II Областного литературного конкурса им. А.С. Масельского в номинации «Поэзия» (Харьков, 2008). Лауреат и дипломант Международных поэтических фестивалей: «Пристань менестрелей» (Балаклава, 2009 и 2010), «Чеховская осень» (Ялта, 2009, 2010, 2011), «Евпаторийская весна» (Евпатория, 2010), «Ёшкин Кот» (Керчь, 2010). Дипломант Областного конкурса-смотра «Молодая Слобожанщина» в номинации «Поэзия» (Харьков, 2009). Финалист I Международного литературного конкурса имени Платона Кускова (Харьков, 2011), «Конкурса Одного Стихотворения памяти Риммы Казаковой» (Одесса, 2011) и других литературных конкурсов.

 

 

 

Весна души

       Сонет

 

Я устал от зимы затяжной.

Холода эти мне надоели.

И с ума меня сводят метели,

Ветра злой угрожающий вой.

 

Мать-Весна, своей нежной рукой

Ты меня укачай в колыбели

И, как матери в детстве нам пели,

Колыбельную песню мне спой.

 

Жизнь земная – зима для души…

Сделать доброе что-то спеши,

Чтоб душа, этот мир покидая,

 

Пробудилась от зимнего сна.

И открылись пред ней двери рая, -

Там, где вечная будет весна.

  

 

*   *   *

 Неудача. Опять неудача!

Что же, вновь провалиться в тоску?

Не берут, не приемлют – и, значит,

Жизнь не цельная, словно лоскут.

 

Как лоскут, как обрывки, как клочья.

Нет, увы, полноты бытия!..

Никому не стремился помочь я,

Оттого неудача моя.

  

Монолог – себе в утешение

 

Остался без здоровья, без друзей,

Без денег… Только вера?.. Но, увы,

Не знал я твёрдой веры никогда.

И что же дальше? Этот трагифарс

Ужели продолжать имеет смысл?

Но всё-таки подспудно, где-то там,

Ещё надежды тлеет уголёк:

Быть может, всё ещё вернётся вновь?

А это – лишь проверка. Так сказать,

На прочность испытание твоё.

Читал, поди, «Как закалялась сталь»?

Коль не читал, уж точно видел фильм.

Нас при Союзе пичкали с лихвой

Подобной чушью. Развивали в нас,

Как им казалось, спектр высоких чувств:

Упрямство, силу воли, фанатизм

И веру, но не в Бога, а в себя.

О Господи! Помилуй и прости…

Теперь что делать?! Веру стал терять!

Вернее, те крупицы, что имел.

Но я ведь не Корчагин! Что сказать?

Да нечего… Известно с детства всем:

Упорствовать, упрямиться – грешно.

Без веры сила воли – лишь порок.

И не с «Корчагиных» нам брать пример.

Иов Многострадальный – вот кому

Мне следовало б, право, подражать.

Не закалять своим упрямством сталь,

А Господу отдаться всей душой

И уповать смиренно на Него.

Ведь Он всему начало и конец.

Венец Его творенья – человек.

Но человек без Господа – ничто.

Когда б мы на секунду хоть могли

Представить всё величие Творца,

Какой бы ужас нас тогда объял.

О человек, внимай и трепещи!..

И просто веруй. Веруй и молись!

Смиренно и без ропота взывай.

Проси – и дастся! Ищешь – и найдёшь!

И огоньком затеплится любовь.

«Всё движимо любовью» – так сказал

В стихах однажды Осип Мандельштам.

И вряд ли лучше скажешь, чем поэт.

   

 

От одиночества души лекарство

Сонет

 

Никто мне не подарит ничего,

Не крикнет: «Друг!» – мне радостно при встрече.

Гордыней сам я душу изувечил

Свою. И в одиночестве кого

 

Теперь винить? Себя лишь самого.

А годы мчатся, бег их скоротечен.

Memento mori* – век земной не вечен.

И эта жизнь исполнена невзгод.

 

Какое же лекарство для души?

«Амбиций не придумывай больших,

Терпенье и смиренье лечат душу», –

 

Порой мне голос сердца говорит.

Ведь от тоски не плакал бы навзрыд,

Когда бы совесть я почаще слушал.

   

*  Memento mori (латин.) – помни о смерти

  

Средь пучины буйноцветья

Сонет

 

Как Пастернак, – о феврале навзрыд, –

Так, видимо, и мне писать о мае.

Как не любить его – не понимаю,

Не может лучезарный быть забыт!

 

Мне хочется, отбросив ложный стыд,

Пред вишней, что цветёт, благоухая,

Пасть на колени, песнь Творцу слагая.

Зима ушла, а с ней – и гнёт обид.

 

Цветёт сирень. Черёмуха цветёт.

Фруктовые деревья и каштаны

Покрыты белым цветом, словно манны

 

Небесной сладкой лёг на них налёт.

Забуду средь пучины буйноцветья

Все ужасы ушедшего столетья.

  

Катарсис

Сонет

 

Медвяный цвет июльского заката,

И вязкий зной, струящийся устало.

Весь день светило жарко припадало,

А ныне – стало долькою цуката.

 

Когда же ливня прозвучит токката?

«Вода – животворящее начало,

Сойди с небес, – земля в бреду стонала, –

Пусть грянут грома щедрые раскаты!»

 

Нисходит ночь и, словно зову внемля,

Раскосый ливень орошает землю.

Гроза приносит радость очищенья,

 

Шагая тяжкой поступью надмирной.

Так и душа: грехами пусть томима,

Ей покаянье даст освобожденье.

  

Послекрымские раздумья

                         Сонет

 

На жарком крымском солнышке сгорел,

Змее подобно, сбрасываю кожу…

Я жизнь свою пытаюсь подытожить.

Горел, казалось. Но кого согрел?

 

В пороках и страстях поднаторел,

И гнусные привычки преумножил.

Другим пенял – ведут себя негоже.

Увы, не на свои грехи смотрел!

 

Вот так и жил. Но кожу из страстей

Как сбросить мне с души больной своей?

Как в чистоте душевной возродиться?

 

Грехи лишь покаяньем можно смыть,

Но где взять силы вновь их не творить?!

Коварен враг. И Зло меняет лица.

  

Апокалипсис зимы

        Сонет

 

Морозный апокалипсис зимы.

Сухая стужа, клёны грезят летом…

Как грустно одинокому поэту:

«Я» – холодно, светло и жарко – «мы».

 

Последний дождик улицы умыл.

И вот – зима, концу подобна света,

Который здесь, а не в Европе где-то, –

Вошла в природу, в души и в умы.

 

Стремителен технический прогресс.

Но давит одиночество, как пресс,

Когда в сердцах людей – снега и стужа.

 

Поэт, тебе глаголом жечь сердца,

Неся любовь и веру до конца.

Ты не один! Тогда ты будешь нужен.

  

Душа моя

 

Душа моя, как зимний ветер в поле,

Что кружится и воет поневоле,

Не зная где приют себе найти.

Как странник – бурей снежною в пути

 

Застигнутый. Куда ни глянь – раздолье

Бескрайнее. Ему же обрести

Покой и отдых хочется. Доколе

Ещë пурге жестокой той мести?

 

И зябнет он, и силы нет идти…

Так и душа – измучилась от боли.

А выход – покаянье, богомолье.

Давно пора ей к Господу прийти.

 

 

*   *    *

 

Дождик лёгкий осенний, как прописью беглой тетрадь,

Расчертил небо города в розово-серых просветах.

Я забыл дома зонт. И, от дождика силясь сбежать,

В переулках кружил, на окраине, видимо, где-то.

Извивался причудливо узких дорог лабиринт,

И старинных домов окна щурились подслеповато.

Клочья дымки белёсой, как будто разорванный бинт,

Чуть заметно дрожали под сводами крыш угловатых.

Позапрошлого века здесь дух архаичный царил.

Может, время замедлило бег свой, а, может быть, осень

Наиграла мотив этот, чтобы не слишком грустил.

Похоронным бюро под названием «Милости просим»

Жизнь порой обернётся. Таинственный замкнутый круг.

Мегаполиса плен. Мегамаркеты, многоэтажки…

Урбанизма оковы. В унынье впадаешь. Но вдруг,

Чтоб совсем не «прокис», от судьбы получаешь поблажки.

И поддержка приходит, в туннеле виднеется свет.

Вот такая окраина, этот пейзаж архаичный…

И душой чуть оттаешь, и, светом незримым согрет,

Вдруг поймёшь и поверишь, что есть где-то мир гармоничный.