Сергей Зарвовский


* * *

Голубые дороги нас умчат, как экспрессы,
Голубые дороги, где ни рельсов, ни шпал.
Мы уходим по ним уберечься от стрессов
И постичь то, что каждый до нас постигал.

С каждым взмахом весла мы все дальше от дома,
С каждым взмахом весла мы все ближе к нему,
И беда не беда, если дома нас помнят,
А грустить на маршруте совсем ни к чему.

Весла сказочной птицей нас несут по порогам,
И тугая вода убегает назад,
И, сдается, нелегкая наша дорога
Нас приводит сюда, чтоб открыть нам глаза.

Руки наших любимых вспоминаем все чаще,
Километры до дома начинаем считать,
Ну, а дома во сне видим скалы и чащи,
Просыпаясь в надежде к ним вернуться опять.


* * *

Напиши мне письмо, напиши!
Я его все до дыр зачитаю,
А потом от восторга растаю,
Взяв частицу любимой души.

Эти мелкие строчки тайком
По ночам перечитывать буду,
Вспоминать твои теплые губы –
Их отчаянный вкус так знаком!

Голос твой и родные глаза,
Шепот пальцев – попытка признанья
В той любви, что пришла с опозданьем…
Жаль, что я о ней вслух не сказал.

Напиши мне письмо, напиши,
Ты же так горячо обещала,
Я примчусь и скажу все сначала,
Только ты мне письмо напиши!

* * *

Дороги текут, как реки,
В пространстве, мною заполненном,
Их было уже так много.

Дороги бегут во времени,
От первого шага с порога
И по сегодняшний день.

Дороги лежат между душами –
Моей, и моих друзей,
Или случайных знакомых.

А для тех, кто меня забыл,
Это были дороги
С односторонним движеньем…

* * *

Золотобагровый слиток,
Раскаленный летним зноем,
Осторожно стынет в море,
Поднимая клубы пара.

Золотоволосый лучик,
Оторвавшийся от слитка,
Упирается в ладони,
Набирающие море.

Море из твоих ладоней,
Протекая между пальцев,
Возвращается обратно
Золотыми ручейками.

И опять дрожащий лучик,
Оттолкнувшись от ладоней,
Убегает к горизонту
Догонять остаток солнца.

* * *

Так тихо, робко, незаметно
На землю медленно ложится
То золотое покрывало,
То белоснежный пуховик.

Земля, его теплом согрета,
Спокойно будет спать, покуда
Не защекочет нежно кожу
Вверх потянувшийся росток.

Я тоже тихо спал когда-то,
Пока ты не пощекотала
Своим дыханием весенним
Мою застуженную душу.

* * *

Тряся седою бородою,
Смущаюсь юного созданья.
Что сделала она со мною –
Спешу, как мальчик, на свиданье.

А, может быть, и вправду мальчик,
И к черту даты, сроки, годы?
И наплевать мне, как и раньше,
Что жизнь отчаянно проходит.

Но, если юное созданье
Погладит бороду седую,
То сей лукавый знак вниманья
Готовит почву к поцелую.

А если так, то в чем же дело,
Какие могут быть помехи?
И я готов заметить смело –
Мы с ней в одном родились веке!

* * *
В одноактной, скромной пьесе
Под скупым названьем «Жизнь»
Я когда-то приготовил
Для тебя большую роль.

Но она тебе не в радость –
Декорации не модны,
Реквизит довольно беден
И сюжет неподходящий…

Если что-то не по нраву,
Выбирай другие роли
(Или главного героя
вместе с нужным реквизитом).

А в моей убогой пьесе
Ты, конечно, не сыграешь,
Может быть тогда и вспомнишь –
Кто здесь главный режиссер.

* * *

Рыдает туча, как курсистка над «Муму»,
Сентиментально слезы выжимая.
Нестрашный гром слегка пугает тишину –
Классический сюжет начала мая.

Бурлящий в лужах жидкий мусорный бульон,
Весь, выкипев, уносится ручьями
На радость дворнику – теперь без дела он
И совесть не заест его ночами.

Но вот стихия замедляет мирно ход –
Весной буянить долго ни к чему…
А в чистой луже лодка-облако плывет
Спасать многострадальную Муму.

* * *

Ни одной мыслишки, даже бесполезной,
Разбрелись хозяина лучшего искать.
По пустым извилинам с топотом железным
Бродят, взявшись за руки, скука и тоска.

В гулких закоулках, в тех, где жили мысли,
Только эхо дразнится, высунув язык.
Дохлые идеи там клочьями повисли,
Их уже не радует воплощенья миг.

Лишь одна надежда – на закон природы,
Ведь она, известно, не терпит пустоты.
А по весне вернуться мысли-сумасброды
И тогда в извилинах воцаришься ты.