СЕРГЕЙ ЗАРВОВСКИЙ (1945-2023)

 
Пунктиром, вставшим на дыбы
К обочине летят столбы,
И каждый тут же норовит
Принять солдатски-стройный вид.

И тот почетный караул –
Сопровождал машинный гул,
И честь неспешно отдавал
Всем тем, кто взяли перевал.

А тем, кто выдержать не смог,
И перейдя земной порог
На дне спасался от борьбы
Печально кланялись столбы.

***

 Минералогическая-лирическая

Перламутровое утро растворяется
в тумане,
Сердоликовое солнце покидает
горизонт,
Лазурит ночного моря бирюзой
дневною станет,
Облаками-жемчугами разукрашен
неба зонт.


Изумрудные русалки, пену весело
взбивая,
Хризолитовые волны гонят на берег
крутой.
Аметистовые скалы ими жажду
утоляют
И в объятья принимают халцедоновый
прибой.


Любовь прилипла, словно банный лист,
А в ненависть все не перерастает.
И как найти меж ними компромисс
Я сам не знаю. И никто не знает.

А может компромисс и ни к чему?
Найдя его, отнюдь не стану лучше я.
Понятно даже среднему уму,
Что компромисс меж ними – равнодушие.


Забегу на край Вселенной,
Как печальный марафонец,
Чтобы больше не увидеть
Те, счастливые глаза.

Но забег поможет вряд ли,
Даже если сердце в клочья,
Ведь тогда в осколке каждом
Ты поселишься опять.

И размножившись стократно
Будешь в сотню раз сильнее
Ныть занозою в осколках
Улыбаясь, как садист.

И опять бежать куда-то?
Где найду я сто Вселенных…


Ручей щекочет, весело чирикая,
Деревьев корни, камни и меня,
И солнышку подмигивая бликами
Несется дальше, песнею звеня.

Ее слова невнятны, как пророчества,
Но, вслушавшись, ухватываешь суть.
Поет он, как ему скорее хочется
С обрыва в море синее нырнуть.

Слегка струю погладив непокорную,
Попробую на вкус ее мотив.
Ручей, даря на память песню горную,
Лизнет мне ноги, петь не прекратив.


Всю ночь шуршала тишина
И тени лапами махали,
Полупрозрачная луна
Слегка подсвечивала дали.

Забылись горы в полусне,
Осенний воздух выдыхая,
Уже мечтая о весне,
И о ручьях в начале мая.

Охапки звезд срывались с мест
Не выдержав вселенской скуки.
Их принимал в объятья лес,
Подставив небу ветви-руки.


Зигзаги гор очерчены луной,
И падает с небес на землю синий,
Цунами замороженный прибой,
Веками обреченный на бессилье.

А может это вовсе не волна,
А в небо уводящие ступени?
Та лестница живым и не видна,
А вот душа – отыщет без сомнений.

Взойдя на поднебесный пьедестал
Найдет свою звезду, и с неба сбросит.
Еще один огонь гореть устал,
И чье-то сердце ласки не попросит…

***

Дождь плачет в водосточную трубу,
Размазывая слезы по асфальту.
Слепой фонарь, прикованный к столбу,
По нервам бьет простуженным контральто.

А тени, мокнут в лужах, и дрожа,
Нашаривают щупальцами сушу.
Но свет в окне второго этажа
Согрел, дождем заплаканную душу.


Качает ветер тени под ногами,
Качает бледнолицую луну,
И уплываю я в цикадном гаме,
Настроившись на звонкую волну.

Волна морская, пробегая мимо,
Свернула к берегу, послушать этот звон,
И улеглась, предчувствием томима
Ночной свободы, что пророчит он.

Но вот луна задернет занавеску,
И тени растворятся в темноте,
А горизонт, полоскою нерезкой,
Заявит о рождающемся дне.


Золотобагровый слиток,
Раскаленный летним зноем,
Осторожно стынет в море,
Поднимая клубы пара.

Золотоволосый лучик,
Оторвавшийся от слитка,
Упирается в ладони,
Набирающие море.

Море из твоих ладоней,
Протекая между пальцев,
Возвращается обратно
Золотыми ручейками.

И опять дрожащий лучик,
Оттолкнувшись от ладоней,
Убегает к горизонту
Догонять остаток солнца.


То ли небо упало в море,
То ли море, в небе летящее…
Две луны, меж собою споря,
Выясняют, кто настоящая.

А глаза твои морем полнятся.
Или небо в них отражается?
За возможность в тебе исполниться,
Две стихии насмерть сражаются.


Рыдает туча, как курсистка над «Муму»,
Сентиментально слезы выжимая.
Нестрашный гром слегка пугает тишину –
Классический сюжет начала мая.

Кипящий в лужах жидкий мусорный бульон,
Весь, выкипев, уносится ручьями
На радость дворнику – теперь без дела он,
И совесть не заест его ночами.

Но вот стихия замедляет мирно ход
(Весной буянить долго ни к чему).
А в синей луже лодка-облако плывет
Спасать многострадальную муму.


Ни одной мыслишки, даже бесполезной,
Разбрелись хозяина лучшего искать.
По пустым извилинам с топотом железным
Бродят, взявшись за руки, скука и тоска.

В гулких закоулках, в тех, где жили мысли,
Только эхо дразнится, высунув язык.
Дохлые идеи там клочьями повисли,
Их уже не радует воплощенья миг.

Лишь одна надежда – на закон природы,
Ведь она, известно, не терпит пустоты.
По весне вернутся мысли-сумасброды,
И тогда в извилинах воцаришься ты…
<!-- /9793b5a7ca42ad60d3b6a7ba9ef7c506 --> <!-- /056972f885dbe640da28d30b784d62ee --> <!-- /90d16dbbe57eb26c1a523b6a382066f6 --> <!-- /9f1265c899e3648b3a934b33146ce1de -->