Олеся Рудягина
Молдова, г. Кишинев

С 2005 года - председатель Ассоциации русских писателей Республики Молдова. Член Союза писателей Молдовы и Союза писателей России, Исполкома МСПС. Учредитель и главный редактор журнала «Русское поле»(2010г., Кишинёв).

Птичий лепет


Дойна по-русски

Ай, люли, мои люли,-
улетают журавли,
Как хмельной в чужом пиру,
Бродит ветер на юру.

Бредит ветер, листья рвёт,
Да в костре заката жжёт
Листья – письма, прошлый день,
Журавлей летящих тень…

Лист зелёный. Виноград…
Кто ж воротится назад?
Крылья сложит кто в пути,
Дом кому не обрести?..

Гроздь рябины. Горечь уст.
Мир без крыльев этих пуст,
Безнадёжны небеса.
Всё прозрачней голоса…

Парусами – облака.
Плещет Вечная Река.
От родимой, от земли -
Журавли ли… корабли…


Заговор

Серёже Пагыну и Юре Гудумаку

Непропадимое не пропадай
не суди не тоскуй вспоминай
одуванчик колдуй - самолёт
липы запах медовых сот
почерк цензора доли прям
век стооборотень рьян
освежует на раз с клыков
вечно кровь безвинных стихов
ты не тронь блаженных моих
нежнооких смиренных сквозных
единецкого сверчка да
яблонского чибиса
ты не тронь не заметь пропусти
налегке в лоян отпусти
в молдаванский такой лоян
где «аз есмь» вечно мудр и пьян
над грядущим ладони греть
да закаты миров глядеть…


Сорока

« … и Вечность я отдам
За равнодушие к обидам и годам…»
Инн. Анненский

- Как дела?
- Я не знаю. Теряюсь…
Только осень гляжу да гляжу.
В переулках прозрачных теряюсь,
И, не найдена, долго брожу.
Улыбаюсь сорочьему гаму:
Там, в ветвях, есть родная душа!
И сороке бывала я мамой,
И качала её, не дыша…

Таша. Ташенька!
Деточка птичья,
Окрылившийся в доме птенец,
Я теряю, ты слышишь, обличье,-
Не узнаешь меня под конец!
Как стареют сороки – не знаю,
Мне же страшно расстаться с собой…
Попроси своих родичей стаю
Поделиться крылатой судьбой!
Коли, всё одно, телу – проклятье,
Распадаться до первооснов,-
Одолжи белогрудое платье,
Мне к лицу оно будет,- до снов.
Я ль тебя не растила, не грела,
Не учила, как люди, летать?!
Ты с ладони моей, детка, ела,
На два голоса песенки пела,
Научи ж меня лет не считать!..


Метро

В вагоне метро,-
то ль уснула, то ль умерла,-
к коленям пригнувшись,
бомжиха башкою мотала,
но рук своих, -
страшных клешней
чёрных,- не разжимала,
в которых дышал тяжело
робкий мокрый щенок.

Он глазом косил
на стоящих стеною людей,
хозяйке своей бездыханной
облизывал щёки
и часто дрожал...
и отчаянья смертного токи
владели душой -
захолустной певуньей моей.

- Плати ж по счетам
в заповедной чужой стороне,
в столице столикой -
"слезам..." и т.д., и подавно
глухой - что к бомжихам,
что к плачущим жалким щенкам,
так жалости,
жалости,
жалости
алчущим явно!


Ветер

- Смотри, смотри! "Есть многое на свете,
Горацио..."- ну, разве не чуднО:
под ураганный ледянющий ветер
глядят, сияя, небеса в окно!
Вцепившись в ветку, одинокий ворон
до пёрышка рискует облететь,
безумен взгляд, ветвей всё пуще гомон,
" Я мельник, мельник!" - впору пташке спеть,
но не-бе-са! (пустой слой атмосферы,
омытый солнцем чёрный купол дна) -
и ослепителен восторг бездумной веры!
Не истина. Но жизнь.
Всего одна.


***

Из цикла «Грузинские фрески»

…А на Троицу в храме Метехи прилив
тихоликих людей и тёплый сквозняк,
и ромашки без счёта, гортанных молитв
непривычных мелодия, и полумрак,

и в молитвеннички жарко впаянный взор,-
что уткнулись в ладони большие мужчин,
и, на солнечных тросах, птичий простор
держит прочно здесь нас. И славян. И грузин.


***

надежды нет
но есть надежда
в иных неношеных одеждах
когда-нибудь влететь
на огонёк
присесть на подоконник
что промок
от часто поливаемых цветов
того кто без неё
не одинок
и знаешь есть такой особый запах
у вечера весеннего почти
когда здесь зимовавшие грачи
с полей недальних шумно возвратятся
и в кронах обустроясь на ночлег
всей стаей смотрят из-под синих век
на копошащихся внизу людей
смешную горечь куцых наших дней…