Геннадий Семенченко

Закрывают
Гнезда осы,
Воздух греется в одежде,
И слетают с неба перья,
И шаманят на воде.
Ветер косит и уносит
Каждый вечер по надежде,
Каждый вечер по доверью,
Каждый вечер по звезде.
Но является другое,
Не разменянное в жизни:
Зренье сердца резче стало,
И не лезет в душу гнус.
Я гною в себе изгоя
И задраиваю «измы»,
Лишь от памяти устало
Под развалинами
Гнусь.

Душа не тонет,
Значит, не стареет.
Таков закон. Прости мне, Архимед!
Все, что давно в ней вздернуто на рее,
Пора стереть с герба своих побед.
Вот и тружусь ночами по старинке,
Геральдика иная тут нужна.
Оставлю только старые тропинки
И пару звезд, повисших у окна.
И вдруг приму вселенское вращенье,
Как бег волны, как вальс наедине.
Теперь пора мне попросить прощенья
У вечности
С иконкой на стене.

Я выбирал
Из прочих бед любовь,
Вулкан, внутри творящий катастрофу,
Я шел ослепший, жертвуя собой,
И каждый раз как будто на Голгофу,
Чтоб искупить подлунные грехи
В своем малометражном «халифате»,
А распинать за каждые стихи
Моей любви
гвоздей в дому не хватит.
Любовь из прочих бед я выбирал,
Я умирал под вьюгою разлуки
На плахе лета.
Я терял штурвал,
Когда сердец сливались перестуки.
Потом другими занят был тиран –
Стрелок крылатый в солнечной одежде,
Но стрел неиссякаемый колчан
Мне подавал смертельную надежду.
Я выбирал любовь из прочих бед,
Потерь на поле боя не считая.
Сухарь трофейный слаще, чем обед,
И слепла математика простая.
Когда ж душа покой вдруг обрела,
как молния, влетев на свет квартиры,
Меня задела все-таки стрела,
И я теряю вновь
Ориентиры.

Меня,
Искомый «икс», определяя,
Опять дробят и множат нуль на нуль.
Один ответ воздушней баттерфляя,
Другой, как приговор, колючий куль.
Отсюда и на жизнь двойная квота,
А действие к решению одно:
Большой судьбы себе не наработал,
Делить судьбёнку дошлую дано
И вдоль, и поперек. Или по кругу.
Но по душе, как режется арбуз,
Я должен промолчать об этом другу,
Не разделенным оставляя груз.
И вновь передышать, когда не спится,
С бессонницей дружить, как со зверьем,
Меж трех зеркал переумножить лица,
Что поросли давным-давно быльем.
Но никогда не мучиться виною,
Я только жертва, скoлочек в стогу,
Двуликое, распятое, больное -
Корить такое счастье
Не могу.
Что за птичка
К лопате подходит рискованно,
Погуляла бы в поле большом и в лесу!
Перепалка картошки с ведром оцинкованным –
Значит осень уже на носу.
Слава Богу, дождями квадраты не зАлиты,
Все свободней они от стеблей.
Пусть потом отдыхают уставшие зА лето
Соток шесть Ойкуменки твоей.
Заселяли чем попадя строчками ровными,
Воскрешая клочок за клочком,
А в другой стороне - мельтешня электронами:
Точка стих, точка лох, точка ком.
Но порвать эту связь двух сторон не получится,
Электричка их вяжет узлом,
И до первой звезды я от первого лучика
Подключаю «инет» в чернозем.
Вот я будто накаркал: на дождь собирается
Стайка туч над районной рекой,
Накрываю картошку и ставлю знак равенства
Меж землей
И судьбою такой.


Не скрывая
Своей седины
И не прячась в застенках квартиры,
Добреду я до смысла войны
И до глупости краткого мира.
И уже никого не виня,
С добротой сверю стороны света,
Обойду предающих меня
По неровному краю планеты,
Посижу на осколке горы,
Как у холмика старой могилы,
Над березовым свитком коры
Прошепчу откровенье вполсилы.
Обращенное к небу лицо
Примет солнце и ливень покорно,
И надежд золотое кольцо
Надо мной засияет соборно.
А под ним среди вишенных рощ,
Где гармония звуков и линий,
Мне подарит и веру, и мощь
Обнаженное тело
Богини.

Вновь подступило:
Вдруг свет над блокнотом.
Тополь за окнами разволновался.
Это вцепилась последнею нотой
Память о нашем светающем вальсе.
Что-то сплетали мы в ритме друг другу,
Воздух тонул в баритоне и альте,
Мчалась вселенная наша по кругу
На отсыревшем безлюдном асфальте.
Этой еще не проснувшейся ранью -
Исповедь пальцами, а не словами,
Мы расплавляли неровным дыханьем
Тонкую льдинку пространства меж нами…
Только пора мне к себе возвратиться,
Помолодев от макушки до пяток.
Дальняя память - ударилась птица
С лету в стекло:
Черно-бел отпечаток.