Книжного воздуха праздничный дух –
жизнестихия моя.
Стихослагатель и книгопастух –
Это, с мальчишества, я.
 Юрий Панкратов

Из сборника стихов Юрия Панкратова «СТИХОТВОРЕНИЯ»
Сборник вышел в 1995 году к шестидесятилетию поэта.

Предисловие к сборнику Юрия Кузнецова:

Поэт Юрий Панкратов заявил о себе еще в пятидесятых годах. Его дебют был поистине ошеломляющим. Его стихотворение «Страна Керосиния» (сатира на соцсистему, еще тогда!) стремительно обошло огромную читательскую массу вплоть до лагерей. Людям хотелось свежего слова, и они его услышали. Правда, за свою лихую сатиру поэт сильно получил по шапке от власть предержащих, но, однако, устоял. Порвал со своим окружением ( Евтушенко Ахмадулина) и стал держаться особняком, отдавшись целиком поэзии.
В стихах Юрия Панкратова чувствуется культура. Цветок и Вселенная – таков диапазон его поэтического видения. Его маленькое стихотворение «Пастух» выдерживает сравнение с античной классикой.Слово он чувствует на вкус, на звук, на запах, он как бы осязает слово.
Мир поэта многоцветен, напоен ароматом поля и леса. Подобную радость бытия ощущали древние греки
Поэма «Зеркала» написана с виртуозным мастерством. Это сатира с прорывами в онтологические глубины бытия. По прочтении этой поэмы остается ощущение некой тайны жизни ли, слова ли, к которым прикоснулся.
Юрий Кузнецов

Юрий Панкратов

Метанье бисера – писание стихов.
Мелькает снег, летя на крыльях свиста.
Так засыпал песок громаду сфинкса
на протяженье сорока веков.

Метанье бисера – писание стихов.
Не для того ль, чтоб, словно средь снегов,
меж лучезарных мыслящих слогов
погрязла туша мирового свинства?..

СИК ТРАНЗИТ ГЛОРИЯ 

Вот притча некая о вечности.
Слепит глаза? Протри очки.
То было во лета, апч-хи! –
разоблаченья культа личности.

Ещё недавно монументы
вели в грядущее людей.
Теперь пустые постаменты
торчали в центре площадей.

Ещё вчера мы причитали:
- Ка-кую глыбу дал Кавказ! –
и беспробудно почитали
того, кто думает за нас.

Об этом (зная по команде
и прозревать и воскресать,
молясь верхов небесной манне)
все нынче бросились писать.

В те дни посткульта, с жаждой славы,
как ствол, что гонит соки смол,
я жил мечтой в размах державы
явить задорный свой глагол.

К провидцам дерзким не ревную.
До всех команд случилось мне
сказать стихами правду злую
о Сталине и о стране.

Ах, что тут сталось! Гам и крики!
Аж до сих пор в ушах звенит!
Я был парнишка невеликий,
а стал внезапно знаменит.

Меня торжественно качали
и я летал под потолком.
Меня с трибун разоблачали,
стуча чугунным кулаком.

Со мной приятельства искали.
И даже те, кто именит,
меня украдкою ласкали:
- Ну как же, как же, знаменит!

Я стал тонуть в трясине славы.
Сказать спешу на этот счёт:
когда по данной части слабы,
не сомневайтесь – засосёт.

Но вот однажды как-то, кстати,
вслед за вопросом: как оно? –
меня спросил один приятель:
- А хочешь посмотреть «кино»?

…Разверзла снежная завеса
пред нами некий странный двор,
куда с негласным интересом
я устремил свой жадный взор.

Как будто гром аплодисментов
прогрохотал – открылась мне
шеренга мрачных монументов,
стоявших в полной тишине.

Один, разъятый, пал на землю,
в сугроб уткнув фуражки сталь,
другой, тяжёлый перст подъемля,
глядел в бессмыленную даль.

Из стали, бронзы и титана
вдали от суетных людей
шагали статуи титана
и генератора идей.

В них ветра посвисты сипели.
У каждой чуть согбен рукав.
Синели медные шинели,
свезённые на переплав.

«Смотри, - шепнула даль сквозная, -
что значит славы лёгкий бег.
Она – грядущего связная!..»
На бронзу падал мёртвый снег.
«Когда тебя обуревает
Тщеславья спесь – протри очки.
То мгла тебя одолевает.
Очнулся ото сна? Ап-чхи!»

С тех пор торжественной истории
живые ветви оттеняли
мой взгляд на мир. Сик транзит глория,
как утверждали латиняне.

От сладкой страсти быть известным,
что занимала в те года,
слыть знаменитым повсеместно
я излечился навсегда…

* * *

Я хочу, чтоб меж звёзд мирозданья,
что исполнено воли одной,
плодоносная мощь возмужанья
стала явью планеты родной.

Чтоб на высших путях созиданья
вышли к свету из нравственной тьмы
в осиянии звёзд мирозданья
неразумные отроки – мы…


* * *

Томясь по истине предвечной,
чему живой загадкой ты,
под сводом жизни быстротечной пишу, чуждаясь суеты.

Возвышенный задачей дерзкой –
стиху начала старой меры
вернуть, - живу с печалью детской
пристать к причалу новой веры.

Илот вселенский вдохновенья,
лишь об одном тревожусь я:
стать чуть открытей откровенью
небытия и бытия.

То явно – на исходе века
мы древней маемся химерой:
бореньем суеверья с верой –
бессмертной тайной человека.


* * *

В чём суть популярного слова «известность»?
Вы скажете, что – В поощренье таланту.
Но черта ли в том восприявшему вескость,
Держащему груз небосвода Атланту?

Величье себя с суетою не делит.
Тщета – самовар в оловянной полуде.
Стяжатели славы, почёта и денег,
по-моему, просто неумные люди.

Не важно, какие: далёкие ль, местные ли,
в труде позабытые, в таинствах быта, -
мы все в этом мире должны быть известные
и дел доброта нипочём не забыта.

«Известность» сродни проявленью уродства,
ублюдства, арапства, о слёзная слава!
А что под полудой? Кривлянье, юродство,
скандального рабства кандальное право.

Известность – безумье особого рода,
подобное чем-то игре в сановитость.
Вы видели, как озирают урода?
Вот также глазами едят знаменитость.

Шагает, как будто измазан извёсткой.
Всяк встречный ему надзиратель6 ни с места!
И шорох зловещий: такой-то… известный… -
аккомпанементнее аплодисментов.

Привычней быть частным лицом. И обычно
нести сквозь толпу своё смертное тело.
Экипирован не очень? Отлично!
Как говорится, личное дело.

Живёшь, своей страсти и мысли заложник.
Но славы коснётся тебя подаянье –
и ты поступаешь, успеха острожник,
в разряд общемассового достоянья.

…Мне истины хочется быть напоенным
Амритою, вместо вседневности тленной.
Ведь даже претензии Наполеона
смешны перед ликом бессмертной вселенной.


* * *

В стране, от старости седой,
где так легко с душой расстаться,
всего трудней самим собой,
не изменив звезде, остаться.

Вот путь: в забвении, в глуши,
в пустыне, в местности безвестной,
веленьям следуя души,
иметь опорой свод небесный.

То – счастье: средь цветов и трав
сиять внутри земного круга,
ни разу в жизни не предав
ни милой женщины, ни друга.

Самим собою быть. Дышать
рассвета ясностью нетленной.
И по любви дела решать –
свои, Отчизны и Вселенной.

http://human-house.narod.ru/solar_glade/3_04.html