МИРОШНИЧЕНКО ВИКТОРИЯ


Я на листах своих стихов не ставлю даты…
Подсчет ошибок и грехов начав когда-то,
Хочу событий уловить неясный шорох.
Открытия не совершить в надетых шорах!
Охочие до чепухи, к мольбам глухие,
Рождавшие то ли стихи, то ли стихии,
Пусть безымянны лягут дни в мои ладони,
Зажгутся памяти огни, и вот – погоня!
И топот убежавших лет, и шаг навстречу,
И зазевавшийся рассвет, и дымный вечер.
Что годы? Гильзы от пальбы в траве примятой…
Я на листах своей судьбы не ставлю даты.
***

В глазах – песок, у горла – ком…
Всю жизнь – какая незадача-
Бредем, то празднуя, то плача,
В потоке суетном людском.
Себя порой, - бесспорно зря! -
Мечтою теша, как невежды…
Но тихим шепотом надежды
Шуршат листки календаря.

***

Нам, смертным, всем без исключенья
Однажды розданы кресты…
Кому – в минуты доброты,
Кому-то – в темные мгновенья.
Несем, ругая времена,
Кто – жалуясь, кто – отшутившись.
Трудней придется ощутившим
Всю тяжесть ноши. Всю. Сполна.
- Поможет кто?
Никто…Ничем…
А в кровь уже истерты плечи.
И заменить нельзя и нечем,
И слишком поздно…
И зачем?

***

Мы только первый круг прошли, -
И сдали нервы, -
Рискнув вращением Земли
На круге первом…
Теперь заходим на второй,
Взяв темп «andante».
- Что посоветуешь, герой?
Безмолвен Данте.
Пусть сплав амбиций – наш вожак
И кодекс спеси,
Свои сомненья, как пиджак,
На стул повесим.
На круге - на очередном -
Расправим плечи.
Повозку совести – вверх дном!,
И станет легче.
Вмиг зубы сцеплены и вмиг
Ладони сжаты.
Без путеводных карт и книг,
Без провожатых,
Без пунктов следованья, мест
И без билета…
Что тяготит и надоест –
Уносит Лета!
Безликость сомкнутых рядов,
На душах – камень.
Пусты глазницы городов,
Набитых нами.
И Провидения рука
Дрожит в испуге…
Все обойдется. Мы пока
На первом круге.

***

Стук молотков, как выстрелы в спину.
Прижму ладони к ушам устало…
В который раз распинают сына.
Теперь – на горькой земле Цхенвала.
Распятья гордо надев на шеи, -
Чем не языческие пираты? –
Вас, ставших первыми, иудеи,
Ученики превзошли стократно.
Чего хотите? Почета, славы?
А тяжела ведь волна проклятья…
Венец презрения – вам по праву,
Поднаторевшие на распятьях.
Набить карманы поторопиться?
Во что оценены души павших?
Не наживетесь: их только тридцать.
Навеки тридцать на всех предавших.
Из слез и крови, руин, агоний
Встает любовь, так легко ранима…
Надежда тянет ко мне ладони
С полотен Босха Иеронима.

***

Век двадцатый разрушал и строил,
И, прервав заоблачный полет,
Голубями выпускал героев,
И стрелял по ним, не целясь, влет.
Он в пожарах заходился лихо,
Только из-под гари – неспроста!-
Неизменно проступали лики
Без вины распятого Христа.
И на разоренном пепелище -
Свой для псов бродячих и ворон –
Век безродным, безымянным нищим
Вслушивался в колокольный звон,
И в ладони падали мгновенья…
Кто посмел сказать, что медяки?!
Мы свое черпали вдохновенье
Из его протянутой руки.
И его мы приняли на плечи,
Пронесли, не поднимая век,
Помянули так по-человечьи.
Умер век…Да будет светел век!

***

Мы были не знакомы - ты и я:
Ты – выпускница в платье с белым бантом,
А я – студент, взахлеб читавший Канта,
С ним спорящий о сути бытия.
Нас вел июль ромашек и стрекоз
К знакомству; ожидали фильмы, пляжи,
Дурачества, ребячьи эпатажи,
Смех, газировка и слова, всерьез
Осмысленные нами: «муж», «жена»;
Вихрастый сын, в чьем дневнике – пятерки…
Мне застегнула ворот гимнастерки,
До встречи дня не дотянув, война.
Окоп. Огонь. И чей-то белый бант
Повис перед глазами пеленою.
И небо я перешагнул ночное,
И понял все, в чем заблуждался Кант.
Ты проводила взглядом ту звезду,
Из медсанбата выйдя на минуту…
Прости…Цветком победного салюта
К твоим ногам я в мае упаду.

***

День ото дня - в который раз!-,
Курком взведенным забавляясь
И наведя зрачок прицела
На обозначенные лбы,
Бесстрастно время щурит глаз,
Возмездия не опасаясь,
И в исполнение умело
Приводит приговор судьбы.
И плачет ангел у крыльца,
Не сохранивший и не спасший,
Крылом стирая след погасший
Звезды, коснувшейся лица.

***

Черной ночи черней
Горя крыло воронье -
Убранство матерей,
Что сыновей хоронят.
Не отвести потерь
Ни колдовством, ни плачем:
Избранный – на кресте.
Тыщи других – иначе…
Вмиг из-под ног земля
Выбита беспощадно,
Сдавливает петля
Жалости безотрадной,
И умирает крик
У пережившей сына,
Как арамейский язык
Солнечной Палестины.
Будущность застит мысль –
Вслух и промолвить страшно! –
Болью рожденный смысл:
«Тот-то воскрес, а наши…»
Словно кошмарный сон
Тянется след утраты…
Матери всех времен –
Без исключенья – святы.

***

Деревеньку ту Солнцевкой звали:
Солнце – в небе, в затоне зеленом,
А одно из печи вынимали
Каждый день с неизменным поклоном.
Пахло первое царственным зноем,
А второе – дремавшею ряской,
Ну а третье - такое земное –
Повседневной заботой крестьянской.
И ничуть это не было странным:
Каждодневно любое старалось,
Чтоб за крепким столом деревянным
Вечерами семья собиралась…
День закрыла гудящая стая,
Вместо дома с затоном – воронки,
И никто не прочтет, причитая,
Две, спешащих с фронтов, похоронки.
Жаль, не все уберечь удается,
Счет потерям ведем в настоящем…
И горюют два брошенных солнца
О собрате – горячем, хрустящем.

***

Ночь укрыла поле тишиною,
Завернувшись в черное до пят…
Посланные в «никуда» войною
На пути в бессмертье крепко спят.
Встаньте прямо и расправьте плечи,
Устремите взгляды на восток:
Боги загасили звезды-свечи,
Задрожал рассвета лепесток.
Видите – покоя не нарушив,
Не коснувшись неба и земли,
Ваши упокоенные души
Ровным строем в облаках прошли…

***

Солдат Егор вошел в свой двор с войны:
На нем повисли, обрывая руки,
Подросшие за много дней разлуки,
Скучавшие за батькой пацаны.
О ногу терся пес голодным брюхом,
Мужской работы заждалась весна…
Из дома вышла бледная жена
С двухлетним крепко спящим карапузом.
Весть посылал на фронт старик-отец:
«Стояли немцы…Не вини…Ждала…
Из петли сняли на краю села…
Есть у тебя теперь еще малец…»
Егор за все врагу воздал сполна.
Но в этот миг, лицо жены увидев,
Жить захотел, не мстя, не ненавидя.
И понял, что закончилась война.

***

Все смягчая – мщенье и лишенья –
Над Европой черным колпаком
Встала ночь – пора кровосмешенья
На измятых простынях веков.
И под балдахином сонной неги –
Воины в тех жизнях и купцы –
Мирно спят варяго-печенеги,
Видя Византийские дворцы.
В каждом память намертво засела
Скрученным комочком хромосом.
Каждый свой Константинополь белый
Воздвигает, погрузившись в сон…
Крещены все были, не поморщась,
Кто – мечом, кто – плетью погодя.
Идолы в кострах горели, корчась,
Храмами звонящими всходя.
Полнился запас Тмутаракани
Пряностями, шелком и вином.
Рынком заменялось поле брани
Под монет чеканный метроном…
Чтоб событья обращать в открытья,
Чтоб проклятий отголосок стих,
Предки, смертный грех кровопролитья
Отведите от детей своих!

***

У событий есть ночь и есть день,
Есть подкладка, изнанка, лицо.
Есть у гениев злобность и лень,
Притягательность – у подлецов.
Есть в тылу всяких славных властей
Окаянных голов арьергард,
И у каждой из спящих страстей
Есть свой Нельсон и свой Троффальгард.
Есть у каждой строфы свой размер,
А в огне безутешных утрат
Каждый близким своим – Робеспьер,
Каждый сам для себя – Герострат.
У воздвигнутых памятью стен –
Осаждающих яростный стон:
Есть у каждого свой Карфаген,
И для каждого свой Рубикон,
И тихонько шипит на ушко
Каждой Еве назначенный Змей,
И находится слишком легко
Свой Везувий для новых Помпей.
Для волхва – непременно звезда,
А для Авеля – посланный брат,
Непременно для Ноя всегда
Вновь отыщется свой Арарат.
На скрижалях горят письмена,
Остывая с течением дней:
Каждой крепости припасена
Пара-тройка Троянских коней,
непременный для счастья – Гефест,
Для Икара – свободный полет!
Есть у каждого собственный крест,
Да не всякий его донесет…

***

Взяв воспоминания в охапку,
Зажигаю я свечу, как встарь,
И вхожу в чулан – там от прабабки
Мне в наследство – деревянный ларь.
В том ларе все сложено, все – к месту.
Распахну, молчание храня.
Вот прабабка – юная невеста –
С фотоснимков смотрит на меня.
Не пришлось бывать ей в маскараде,
Бальных не изведала затей:
С дня, когда в ГУЛАГе сгинул прадед,
Поднимала на ноги детей.
Всласть хлебнула прелестей военных:
Оккупантов стирано белье;
В ночь телегой ездила «на мену»,
Впрягшись вместо лошади в нее.
Не было нарядов да искусов,
Лишь мозоли и морщин следы,
И усталость с неизменным вкусом
На слезах вареной лебеды…
Только, тайно веря в божью милость,
Берегла – сознательно вполне! –
Честность, доброту и справедливость,
Словно след иконы на стене.
Я, закрыв сундук, прощаюсь с детством.
Воск на крышке – каплями слюды…
На моих ладонях мне в наследство –
Золота червонного следы.

***

О счастье знает ли мудрец?
Сумел ли то постичь немногое,
Что сберегавший весть дорогою
И в срок доставивший гонец?
О славе скажет ли герой –
Великий, признанный, обласканный, -
Так, как одетый в плащ затасканный,
Отчизной проклятый изгой?
Оценит ли богатство тот,
Кто не бродил с сумой залатанной,
Отправив лишь сухарь припрятанный
В от голода сведенный рот?
Провидцы! Как же вы правы!
Но прыть свою слегка умерьте:
Что знаете о жизни вы,
Лица не видевшие смерти?

***

Как все хорошо: нет тоски и печали.
Мы так абсолютно довольны собою.
Послышалось, видимо: скрипки звучали
И плакала флейта над чьей-то судьбою.
Все головы целы, и ноги, и руки,
Вполне мы здоровы и духом, и телом.
Какое нам дело до слабого звука,
До тихого стона какое нам дело?
Но где-то упорно смычки бесновались,
И резали струны, царапая деки,
И звездами в небе аккорды взрывались,
И плакала флейта мадонной Эль Греко.
К земле прижимались обиды и слухи,
А музыка – выше и выше летела…
Ей не было дела до нас, тугоухих,
До нас, равнодушных, ей не было дела!

***

Этот мир я спасал не раз,
Но невольно прервал движенье,
В глубине человечьих глаз,
Потеряв свое отраженье.
Шут, блаженный, воин, герой.
Жизней пройдены километры.
Я насыпан белой золой
На ладони черного ветра.
Я горел кострами свечей,
Пред иконами гнул спину.
На мольбы бессонных ночей
Я ответил, послав сына.
Я старался, что было сил…
Крест – мучений моих вымпел.
О моих слезах он спросил:
- Мама, что это?
- Снег выпал…


***
Тяжесть твоих ладоней,
Трепет моих ладоней…
Что же моря бездонней?
Небо – оно бездонней.
Свет молитвы – Мадонне,
Гнев проклятий – Мадонне!
Что же счастья бездонней?
Горе. Оно бездонней.
Мы – лишь нотные знаки
Тех, наземных прелюдий.
Кто бездомней собаки?
Получается – люди.
В полыхающей домне
Мира жизни сгорают.
Человека бездомней
Только души… Я знаю.

***
Пеший поход завершен приглашеньем в полет.
Привкус расплавленной пыли скрипит на зубах.
Всем, уходящим с Земли, объявляется взлет,
Всем обладателям крыльев командуют: «Взмах!»
Что ирреальней касанья щеки о плечо?
Разве – скользящая зыбь плавника по холсту.
Строй облаков пронизав отраженным лучом,
Мы успеваем на вдохе набрать высоту.
Прочь оторвавшись от цепких Земных берегов,
К музыке сфер, что пульсирует в такт у виска,
Всем, получивших посмертное званье богов,
Право дано на былое взглянуть свысока.
Ориентиры теряя – что север, что юг?! –
Прочь актуальность понятий и первопричин.
Этого света не знал любознательный Юнг,
Соизмеряя величье земных величин.
Вечность уткнулась в подушку галактик лицом,
Не добудиться… А в горле – предательский ком:
Я разрываю объятий и крыльев кольцо:
- Не обижайтесь. Простите. Спасибо.
Привычней – пешком…

***

Я вчера гадала дождю…
Из внезапности, что в зените,
Потянулись тонкие нити
Остывающего фондю.
Добрый ангел макнул крыло
В смесь дождя и людских печалей,
Монотонно капли стучали,
С перьев падая на стекло.
Дождь заведомо нес покой,
Шелестели тонкие пряди,
Словно, пыль вытирая, гладил
Кто-то воздух мокрой рукой,
Освежая, даря, любя…
Только дождь шелестел, растерян,
Шел, предательски неуверен,
Не сумев воплотить себя.
К нам его – не впервые! – Бог
Посылал спасенья сюжетом…
Я дождю предсказала это,
Только он поверить не смог.

***

В подтвержденье грядущих долгов,
Торопясь и вздыхая устало,
С рукотворных земных пьедесталов
Мы свергаем доступных богов,
Возведя несуразность в резон,
Рифм давясь пережеванным ягелем…
Где же наш поэтический Дягилев?
Кто откроет Вселенский сезон,
Утвердив мастерства постулат,
Аксиомой приняв наважденье?
Чтоб навек прекратил восхожденье
Рифмоплетства бессчетный собрат,
Загоняя строфы ледоруб
Прямо в душу со спесью и чванством!
Так сотрем же налет графоманства
С побелевших Поэзии губ
Поцелуем талантливых строк
Без напыщенных воплей эпохи,
Без оглядки на «ахи и охи»,
Троекратно в означенный срок.

* * *

По окраине чьей-то судьбы –
Незамеченной: вот незадача! –
Пробежала девчонка Удача
Переулком авось да Кабы
Невесома, воздушна, легка,
Словно звук заколдованной скрипки…
Мимолетность случайной улыбки
Целый мир постигает века.
Догадавшийся – прячет глаза,
Проморгавший – немеет от жажды,
Но ни с кем не встречается дважды
Эта взбалмошная егоза.
Не трудись – не удержишь ничем,
И ничем не заманишь до срока
Онемевшую
слухов сороку,
Ту, что – тушью на левом плече!
Не купить, не сменять на рубли,
Не прельстить ни дарами. Ни хлебом.
Разве только – полуночным небом,
Разве только – вращеньем Земли.
Посулить бы бескрайнюю даль,
Ту, что смертным –увы! – не подвластна,
На подушечке неба атласной
Золоченую солнца медаль!
Улестить бы, упрятать от всех.
Что приманкою выставить? Душу?
Нет. Не выйдет. Все планы разрушит,
А взамен – ускользающий смех…

* * *

С неба летит звезда,
В чьем-то созвездьи – прочерк.
К вечности навсегда
Выбран путь покороче.
Чьей задета рукой,
Все регламенты скомкав,
Безмятежный покой
Превращая в обломки,
Под земные мольбы,
Просьбы опережая?
Может, ружья судьбы
Звездами заряжают?
Может, сбившись с пути,
Может, просто играя,
С неба звезда летит
Или в небо ныряет?
Брошена? Влюблена?
Без опаски растаять,
Всех заметней, она,
Небо пронзив, взлетает!

* * *

За тенью уходящего тепла
В портал, полнеба занявший собою,
Скользнул октябрь, оставив за спиною
Все над - и подковерные дела.
Из мира в мир реален переход
Под полукружьем запоздалых радуг –
Нечаянная хрупкая награда,
Слепым дождем оплаканный уход.
А капли птиц на облачном стекле,
Стекающие в сторону востока,
Теряются в воронке водостока
В сгустившейся потусторонней мгле.
Над осенью прощальные круги –
Последний всплеск невыдуманной страсти,
Последние тревоги и напасти
Вверяют крылья небу: «Помоги!».
И в каждом взмахе – выстраданный путь
Сквозь облака, недели и ненастья,
И – чтоб понять: чего же стоит счастье –
Надежда возвратиться как-нибудь.

* * *

Заблудшими душами устланы годы-
Тончайший ковер лепестков несвободы,
Оборванных ветром и наземь упавших –
Безбедно пропащих, бесследно пропавших.
Им больше не мчаться, теряя друг друга,
От минуса – к плюсу, от севера – к югу,
А, лишь растворясь в наступившем рассвете,
Исчезнуть, судьбе ничего не ответив.
Раскаяньем шумным расцвечены щеки:
О, как мы разумны (и как одиноки!),
И звуки сердец с каждой датой все глуше…
Мы тоже с тобою – заблудшие души…

***

ПАРАД ПЛАНЕТ
По орбитам бесчисленных лет,
Не сближаясь ни с кем ни на малость,
Им скользить… Но к параду планет
Подготовка уже начиналась.
Вмиг развесила чья-то рука –
Вот уже не отнимешь отваги! –
Высоко над землей облака –
Одиночества белые флаги.
Вечер щурил устало глаза,
Наблюдая, как катится в небыль
Остывавшая солнца слеза
По щеке загрустившего неба.
И, к событью готовясь всерьез,
Отражаясь в глубинах бездонных,
Время пудрило родинки звезд
Светом лунного бледного тона.
Опьяненные страстью игры,
На плечах ошарашенной ночи
Почивали иные миры,
Сбросив груз неземных полномочий…
То ли встреча была, то ли – нет.
Все промчалось. И что же осталось?
…По орбитам бесчисленных лет,
Не сближаясь ни с кем ни на малость…

***

Мы катимся по кольцевой:
Вот первая станция – «Детство»,
Она еще так по соседству
От той, что была отправной.
А после – быстрей и быстрей –
Колеса, набрав обороты,
Минуют судьбы повороты
Под взмах семафорящих дней.
Мелькнул полустанок «Любовь»,
В приветствии подняты руки…
Нам – дальше, до самой «Разлуки»,
До станции той узловой.
В стаканах – заваренный чай,
На полках скучают пожитки,
А в тамбурах зреют попытки
Однажды сойти невзначай…
Но двери захлопнет рукой
Зевающая проводница:
«Нет, граждане, так не годится!
Вы катитесь по кольцевой!».

***

Как-то происходит все некстати:
Смещены понятья – «Рано – Поздно».
Времени железные объятья
Так беспрецедентно несерьезны.
То, что расценить бы, как награду,
Посчитаем пустяком неважным…
Под ноги пикирует досада
Белым самолетиком бумажным.
И поговорить все недосуг нам.
Вот теперь бы…Только больше не с кем…
Мы с ресниц недальновидность судеб
Смахиваем прочь движеньем резким.
Солнца опрокинутый половник
Обжигает зноем так жестоко…
Отцветает второпях шиповник,
Явно – не ко времени. До срока.

***

Я иду по непрочному льду.
Прогибается лед то и дело,
А душа с растерявшимся телом
Расстается у всех на виду.
Я иду по непрочному льду:
Сердце как-то недобро застыло…
Я обратно вернуться не в силах,
И стоять не могу на беду.
Я иду по непрочному льду,
Подгибаются в страхе колени,
В волосах оседают мгновенья,
Проводя седины борозду.
Я иду по непрочному льду,
И спина холодеет от пота,
И о чем-то прошу я кого-то,
Каждой клеточкой чуя беду.
Я, наверно, когда-то дойду,
И, лопатками в землю вжимаясь,
Припаду к ней, рыдая и каясь,
В полупьяном счастливом бреду,
И, с нуля начиная отсчет,
Снова жить научусь, улыбаясь,
Иногда по ночам просыпаясь,
Вспоминая тот треснувший лед…

***

ОХОТА НА ВЕДЬМ
- Я ничего не сделала вам…,-
Мольбы все глуши и глуше.
- Да кто ж поверит твоим словам,
Бесовская потаскушка!
Ах, как осуждающе кривят рот
Вершащие суд уроды.
Охоту на ведьм придумал тот,
Кто сам свою душу продал!
Вот – чей-то быстрый недобрый взгляд,
Вот – шепот, как выстрел в спину.
Сегодня, как много веков назад,
Легко обличать невинных.
И, в слухов смысл вникая едва,
Глотая их оголтело,
Несет жиреющая молва
Свое ленивое тело.
Рукой ненавидящей зажжены,
Пылают костры над миром:
Во все времена палачи нужны,
Чтоб в страхе держать смирных!
Сквозь боль – прозрение к головам
С горящими волосами:
- Я ничего не сделала вам
Страшней, чем вы
себе
сами…

***
Наше предназначение –
Сбывшиеся пророчества,
Спорящие течения,
Звездные одиночества.
Наши пути начертаны,
Выверены, размечены.
Не притворяйтесь жертвами!
Вам опасаться нечего:
Ждет экипажем поданным
Принявших грех – раскаянье,
Царствие – верноподданных,
Опустошенье – каинов.
Каждого – да по имени!
Только вот с места лобного
Слышится вопль невинного.
Нет…Показалось… Полно вам!
«Всем да воздастся в скорости», -
Истина, не фантазия.
Что? Не всегда по совести?
Невелика оказия!
Взмах топора неистовый
Дарит одно мгновение,
Чтобы собраться с мыслями
Перед усекновением…

***

Небо отражается в реке,
Облаков движенье соразмеря.
Золотится солнце на песке –
Чье-то украшение-потеря.
По теченью медленно плывет
Неуклюжий, позабытый всеми
Из сухих ветвей сплетенный плот,
А на нем тихонько дремлет время…

***

За день до горя жизнь ярка:
Огромно мелочей значенье,
Великое предназначенье
Есть у любого пустяка!
За день до горя жизнь сложна:
В делах попробуй разобраться,
Сквозь дебри ерунды пробраться,
Что, без сомнения, важна.
За день до горя так легко
Беспечно просыпаться утром,
В беде сочувствовать кому-то,
Бродя душою далеко.
Еще так беззаботен смех,
Мир целостен – без «До» и «После»,
Мысль всех, кто рядом или возле,
Объединяет без помех.
Еще не нависает тень
Навязчивого соучастья…
Еще всего лишь жизнь до счастья,
Еще до горя целый день!

***

Ночь…Человечье большинство
Устало спит в своих квартирах.
А в это время правит миром
Ночной сюиты волшебство.
Все начиналось с первых звезд:
Они сверкнули камертоном,
И, изогнувшись саксофоном,
Вступил Кассиопеи хвост!
А дальше – больше, не спеша,
Сливаясь с сольным выступленьем,
Решительно без промедленья
Зажглась мелодия Ковша.
И, подмигнув Луне: «Свети!»,
Руладой небо заструилось,
А в ней мерцало и искрилось
Стаккато Млечного пути!
И, разминаясь, рядом с ним
Мелькали в гамме чьи-то пальцы,
Безмолвным маленьким скитальцем
Приник к ним спутник-пилигрим.
Стекала музыка с ветвей,
Ее уснувший город слышал,
Она ручьем лилась по крышам,
По гнутым шеям фонарей.
А ночь легко рукою твердой
Брала сложнейшие аккорды,
Как виртуоз – бесспорный факт!
И в оглушительном финале
Безудержно коты орали,
Вовсю попасть пытаясь в такт!

***

Есть в расставаньях что-то от судьбы,
О той, что, раз вцепившись, не отпустит:
Совсем чуть-чуть тоски, немного грусти,
Досада и усталость от борьбы.
Достоинство храним свое – да, да! –
И слабостям не смеем предаваться.
Как часто жизнь учила расставаться,
Обратному, пожалуй, - никогда.
Смахнем любовь, как крошки со стола,
И наплевать на час и время года.
За расставаньем – полная свобода.
Ни сил, ни обязательств, ни тепла.
Но дверь уже распахнута – входи!
Раздвинь дождей висящую завесу.
Жизнь – это проявленье интереса
К тому, с чем расстаемся впереди.
Чтоб скрыть смятенье, проявляя такт,
Пусть вечер слижет солнце, как конфету.
Проверенная временем примета,
Что расставанье – к встрече. Это факт.

***

Любви создается портрет
Стихами, глазами, руками,
Штрихами, слезами, мазками…
Любовь узнаваема? Нет.
Давайте писать о любви
Цветными чернилами жестов:
Их смысл откровенно божествен,
Рискни лишь, его улови!
Попробуем вышить любовь
На тканых холстах откровений,
На выцветших снимках забвений
Лицо оживить ее вновь,
В сознанья игольчатость вдеть
Скользящую ниточку смысла,
Изгибом простым коромысла
Над бездной потерь затвердеть!
Не помня уже ни о чем,
Порой забывая о Боге,
Из передовых технологий
Мы образ любви извлечем.
И сотни набросков, рябя,
Легко затеряются в хламе…
Любовь, промелькнув между нами,
Опять не узнает себя

***

В минувшее по времени игле
Скатился день. Утихли разговоры…
И вновь закат раскаявшимся вором,
Краснея, подбирается к земле.
Как напряженно билось у виска
И упорхнуло, не узнав ответа,
Моей любви всамделешное лето –
За горизонт бегущая строка.
А на торгах осенних не в цене
То сердце, что изорвано на части:
Я слишком долго обхожусь без счастья
В уютной мной придуманной стране.
В той, где сентябрь вспыльчив и ревнив,
Где правит слов и чувств неразбериха,
И где молитву осень шепчет тихо,
Лицо в ладони-листья уронив.
Мы вместе с ней невзгоды переждем.
Тревожным сном небрежно полночь смята…
На пне судьбы моих надежд опята
Топорщат шляпки под грибным дождем.

***

- Открой глаза и имя назови!
- Простите, я жива?!
- Да, да. Конечно!
Тебе поможет снова стать беспечной
Благословенный островок Любви.
Все позади – рев волн и треск снастей.
Реальность – свет, приветливые лица.
Я отрекусь от званья очевидца
Крушения у Рифа всех Страстей.
Тепло, покой… От трепета ресниц
Лишь легкий ветер налетит, игриво
Роскошные ветвей лаская гривы,
Стряхнув соцветья бабочек и птиц.
И пенье – вместо плача и нытья…
Но как-то вот не по себе… Тем паче –
Аборигены с острова Удачи
Не завезли съестного и питья,
Вновь ливень объявил нас вне игры,
И как петля затянута сиеста!
Отчаянно мне не хватает места
На острове гнилья и мошкары!
И пусть - за много сотен миль земля,
Плот – на воду! Лишь всплеск весла вдогонку:
«Припомни-ка судьбы своей воронку
Над уходящим телом корабля…»

* * *

Мне одиноко в суматохе дня,
Я равнодушна к тайнам мирозданья…
Моя отрада – лишь воспоминанья,
Былое - утешенье для меня.
Я так устала: я живу давно.
Я знаю стук персидской колесницы,
Я видела, как римские блудницы
Меняли поцелуи на вино.
Я помню свист летящих скифских стрел,
Стремительность Пергамской колоннады,
Трагизм средневековой буффонады,
Непокоренных пушечный расстрел,
И жар иезуитского огня,
И… Счета нет событьям – столько было!
Я помню все… Я лишь одно забыла:
Тот миг, когда
ты
разлюбил
меня…

***

Ночной вокзал, ночные поезда…
В их голосах – надсадная тревога.
Из прошлого безумья – в никуда
Мне суждена и выбрана дорога.
Под стук колес заварен кипяток,
И чай горчит от привкуса разлуки.
Вернет мне каждый сделанный глоток
Твои глаза, и волосы, и руки…
Стыдясь нескромных взглядов фонарей,
У горла непролитыми слезами
Слова застыли…Те, что нет главней,
Что мы друг другу так и не сказали…

***

Светлый князь мой, студеный Февраль,
Ты оставил меня незамеченной,
И не мне ты дарил звездным вечером
Из замерзших миров пектораль.
Как пронзителен тающий взгляд:
Безвозвратность нема и отчаянна!
Непростительно – или нечаянно? –
Ты посмел оглянуться назад.
Эта дрожь – от случайной пурги,
Эти слезы – внезапной распутицы.
Ах, весенняя слякоть-распутница,
Не зови, не старайся, не лги.
Поздний снег – на дорогах любви,
На дорогах, заметенных заживо…
Это слово прощальное княжево
Ловят теплые губы мои.

***

Под тыльной стороной кистей
Я спрячу линии судьбы
От мне неведомых затей
Греховной черной ворожбы.
Под тыльной стороной любви
От злобных и случайных глаз
Я спрячу все слова твои,
Меня спасавшие не раз.
Под тыльной стороной разлук,
Тоской изъеденной до дыр,
Я спрячу удивленье рук,
Еще вчера сжимавших мир.
Хоть вместе быть нам суждено,
Но хвастать этим не спеши:
Себя я спрятала давно
Под тыльной стороной души.

***

На щеке моей высохли
Капли слова: «близки»…
Улыбается издали
Жаркий день у реки,
Не грустя и не сетуя,
Никого не виня.
Поцелуем согретое,
Солнце помнит меня:
За мечтою в погоне мы,
Прямо в небо нырнув,
Кто – лучом, кто – ладонями
Прикоснулись ко дну,
Затерявшись – бескрылыми –
В облаков череде.
Счастье писано вилами
По бегущей воде…

***

Прощаясь с тем, что суждено не мне,
Встречаю одиночество блаженства,
Признав, как далека от совершенства
Борьба страстей в сердечной глубине.
Я не дышу, чтоб время не вспугнуть!
Возможно, обо мне оно забудет?
Но с каждым мигом тяжелее будет
Мне не принадлежащее вернуть.
Оставьте место на холсте потерь
Возмездия недремлющие кисти –
Неяркие тона забытых истин
Судьбы палитру создадут теперь.
В который раз сгибаясь пополам,
Жду облегченья. Тут уж не до смеха.
Какая незавидная потеха –
Событий ворошить забытый хлам.
Ушедшего нам так недостает,
Ночами что-то подлогу не спится…
Прочитана последняя страница.
Какой у книги жесткий переплет.

***

На позабытом чердаке
В лохматом царстве паутины
На дне в дощатом сундуке
Лежали старые картины.
Скрывавшиеся много лет
Под толстыми слоями пыли,
Вдруг прихотью хозяев были
Они извлечены на свет.
На большинстве – роскошный сад
Менял листвы своей окраску,
О чем-то тосковал напрасно
И огорчался невпопад.
А на других – издалека
В сети морщинок лака зыбко
Мерцала женская улыбка,
Белела тонкая рука.
Художник мимолетный сон
Запечатлел, к холсту прикован.
Да, был он ею очарован
И даже чуточку влюблен…
Она скатилась, как слеза,
Упав на сердце легкой тенью,
А он писал цветы сирени
И вспоминал ее глаза.
А после, загрустив всерьез,
Устав от суеты убогой,
Крутой извилистой дорогой
Ушел за нею в царство грез.
Но вот, очнувшись ото сна,
Они сейчас стояли рядом.
Из вечности спокойным взглядом
На них смотрела тишина.
На захламленном чердаке
Все стало так без слов понятно,
И всем желающим – бесплатно! –
Гадало время по руке.

***

…Пережитого полнится запас.
Все собираем. Разберемся после.
Тащить событий груз поможет ослик
И память – нить, связующая нас.
Идем-бредем, не ведая куда,
А позади за нашим строем бодрым
Плетутся, вверх не поднимая морды,
Послушно-молчаливые стада.
Не разберешь: чей – весел, чей – в тоске,
Чей – посветлей, а чей – чернее сажи.
На спинах – промелькнувших лет поклажа,
Вон и любовь – шерстинка на виске.
Стучат копытца дням летящим в такт:
Не испугать ненастьем или стужей!
Пойдемте же, не упирайтесь! Ну же!
Хоть иногда случается и так…
Там – впереди, в маячащем году
Ждет то, что станет мне всего дороже.
И я не медлю, нет, помилуй Боже!
Я за собою ослика веду.

***

Усталость, раздражение, весна…
Листва наружу тянется, топорщась,
И, полотном расправленным, не морщась,
Наброшена на ветви тишина.
День снова прожит из последних сил,
О «завтра» даже и подумать страшно.
А повседневность суеты всегдашней
Хоть кто-нибудь взаймы бы попросил!
Неловких слов хрустящее драже
Рассыплет не любовь, скорее – жалость,
Я, вопреки законам, задержалась
На гибелью грозящем вираже.
То ли – в лепешку, то ли – повезет.
Но зрелища не будет. Обещаю.
Я – сразу в небо, с вами не прощаясь…
И снова утро, и сначала все…

***

Небо – приманка для простаков,
Лености оправданье…
Снегом спускается с облаков
Вечности ожиданье.
На белоснежном листке зимы
Знаками препинанья
Так беззащитно застыли мы,
Предвосхитив прощанье.
Эти две точки судьба сотрет
Быстро и безобидно.
Не состоялся совместный взлет.
Рейс отменили, видно.

***

Ночь на Купала…Тишина,
Устав от хохота и криков,
Пригубив терпкого вина
И опьянев, к земле приникла.
Швырнув на небо россыпь звезд
Рукою щедрою умело,
Вмиг полночь распушить сумела
Великолепный черный хвост.
Вздыхая, догорел костер,
Румянец алых щек скрывая
Под пепла плащ…Свой разговор
Явь начинает колдовская:
Чуть слышный шепот за собой
Влечет, манит, уводит в чащу,
Обласкан веткою-рукой,
Сон сгинул. Навсегда пропащий.
Из непроглядной темноты
Встают причудливые тени,
Диковиннейшие цветы
И птицы в странном опереньи.
Вот-вот их за собой умчит
Безумный исступленный танец,
Неистовый лихой посланец
Того, Кто властвует в ночи.
Земля рванется из-под ног,
Сливаясь с темнотой глубокой,
И облаков лохматый кокон
Упрячет яркий лунный рог…
Лишь сиротливо одинок
Дрожал, у берега застывший
Купальский полевой венок,
До суженого не доплывший.

***
Безвременье – ну сущий ад!
Нас словно кто-то оземь бросил…
И все ответы на вопросы
Звучат досадно невпопад.
А жизнь расчерчена на дни
Небрежною рукою лихо,
И полную неразбериху
И кутерьму сулят они…
Лишь где-то у подножья лет
В тенистых лабиринтах сада
Маячит призрачно награда
За пережитый нами бред.

***

Писана птичьими перьями роль…
Делит ее лицедеев орда:
Каждый – напыщенный голый король,
Не испытавший укоров стыда.
Воин, политик, судья, репортер –
Все неглиже, но безмерно горды.
Из лицемерия тканый ковер
Скроет ступней необутых следы.
Каждый – обманщик, клеймящий обман,
Шлейф фарисейства пылит за спиной.
Каждый бесславною славою пьян,
Правя бездарно людьми и страной,
Бросив объедки в вопящую голь,
Ложью призвав ее рукоплескать…
Писана птичьими перьями роль,
Да вот не каждый сумеет сыграть!