Анна Солодкая

                Наш маленький микрорайончик несколько удален от города. Он расположен в лесистой долине с быстрой речушкой. Таков уж рельеф местности – то холмы, то впадины. Еще при царе, во времена Менделеева, здесь бельгийцы возвели коттеджи для своих инженеров, приглашенных Россией в промышленных целях. Тогда и началось активное освоение Малороссии. Господа иностранцы отлично справились с поставленной задачей. И завод возвели, и жилье построили. Да еще какое! Квартиры спланированы в двух уровнях. На первом этаже размещалась прислуга, а на втором, куда вела замысловатая лестница, – хозяева. Эта же лестница поднималась и выше, на чердак. Там тоже есть жилое помещение, где теперь чего только не хранится! А раньше оно служило уютной мансардой с выходом на крышу, на маленькую огороженную площадку, сплошь увитую плющом. Немало замечательных вечеров проводили там чужеземцы, слушая пение украинских сверчков. Что и говорить, добротные строения! Почти не пострадали они и во время Великой Отечественной войны, когда вся округа лежала в руинах. Говорят, в окно нашего дома влетел артиллерийский снаряд и взорвался. Ну и что? –  Штукатурка осыпалась, а стены даже не пострадали! И еще я слышала, будто бы точно такой же снаряд до сих пор валяется в хламе на чердаке, не опасный, просто некому сдать на лом.                

                  Все у нас друг друга знают. Много родственников живет по соседству, целые кланы. Русские давным-давно смешались с украинцами. И не поймешь теперь, что мы за нация такая? Поколения сменялись, жилье переходило от отцов к детям, тем самым продолжая местные традиции. Такой, знаете ли, необычный уголок, большая редкость по нынешним временам. Часто ведь в собственном подъезде люди не здороваются!  А у нас новости разлетаются в мгновение ока и ничего невозможно скрыть. Да, собственно, никто и не пытается. А сегодня и вообще радостное событие – Васька женится! Казалось бы, только вчера в рваном одеяльце его подбросили на крыльцо хромого Ильи и вот, поди ж ты, уже вырос, семьей обзаводится.

                    И на ком женится? – На самой престижной невесте – на Светке-стебелёчке! У нас все ее так зовут, не в обиду, любя. Уж  больно она миниатюрная, не похожа на крепких своих подружек. Будто бы того, ну… Будто бы один знатный бельгиец еще в те давние времена положил начало их роду. Это похоже на правду. Иначе, с чего это вдруг вся их семья перебралась в Бельгию? Вот и Светка уезжает. Только теперь уже с мужем. Сразу после свадьбы и отбывают в Москву, а оттуда – в Брюссель.

                    Праздновать решили по-домашнему – совместить и свадьбу, и проводы. Разве всех желающих пригласишь в ресторан? Да и попрощаться надо, когда теперь свидимся?

                   Отдыхая на каждом углу, я тащу из магазина сумку, набитую хлебом. Все соседи вовлечены в процесс, помогают, чем могут. Кошкины, сын с отцом, мастерят длинные столы и лавки, а братья Дятловы, известные мастера, на крыше устанавливают блок фейерверка. Чтоб разгуляться, так разгуляться!

                   Глядя на эту суету, в полном недоумении, у подъезда стоит тетя Дуся, наш старожил, и, прикрываясь ладонью от солнца, указывает на раскрытые окна второго этажа, откуда гремит музыка. Мне вспомнилось, как в прошлом году, как раз в эту пору, я тоже тащила хлеб. Только тогда отмечали ее восьмидесятилетие.

–     Господи, шо там происходит? – спросила она, загородив собой проход, – цельное утро галдеж! Говорили ж, будто энту квартиру продали!

–     Продали, теть Дусь, продали! Еще на прошлой неделе. А  Светлана осталась на несколько дней. Регистрация брака припала на сегодня, вот и пришлось задержаться. Новые жильцы любезно согласились подождать, пока свадьбу отгуляют. А потом уж и заселятся. Так что, там идут приготовления. Жарят, варят – кипит работа. Молодежь всегда шумит, сами понимаете.              

–    А-а-а, ну, дык, тада ясно… –  деловито произнесла старушка, – хто ж там, в Бельгии энтой, придет на торжество? Не с кем будет и чарку выпить! Все друзья-подружки тута. А меня, как на грех, дома не было! К дочке Господь носил, так и не знаю никаких новостей! Все прозевала! Начисто! А оно, вишь, что на свете деется! А оно свадьба у людей! Ну, дык, и правильно, и слава Богу! Будя ему, Ваське-то, по девкам бегать. Теперича  остепенится – факт!

–    Правильно-то правильно, только вот в квартире пусто! Мебель распродали. Ни столов, ни стульев, ни посуды… Ничего нет! Они со Светкой вчера с ног сбились, бегали, просили тарелки.  Ко мне тоже забегали. Мол, одолжите, Татьяна Ивановна!  Дала, чего там! И сервизы, и рюмки… Пусть дети радуются. И Павловна из второй квартиры выгребла, все, что можно, и Строковы, и Волковы. Правда, у них, у Волковых этих, посуда дорогая, заграничная, не то, что у нас, а тоже дали, не пожалели! Предупредили только, чтобы не разбили…

–   Ой, смотрите, смотрите! – вдруг послышался радостный крик, – молодые едут! Ур-р-ра !!! Бежим скорее встречать!

                   Из-за угла торжественно вырулил серебристый Мерседес, свадебно украшенный. За ним – еще две машины с надсадно гудящими сиренами. Все посыпали на улицу, поглазеть. Всем же интересно!

                    Распахнулись дверцы автомобиля, выпуская на свет новоиспеченных супругов,  восторженных и счастливых! Смех, гвалт, поздравления. Осыпать молодых из подъезда выскочила Семеновна – наша неизменная сваха. Полная до краев ваза мерно покачивалась на толстом ее животе. И полетели поверх голов конфеты, хмель и мелкие деньги – на счастье, как принято говорить. Детвора с визгом бросилась собирать. А монеты все летели, поблескивая на солнце, пока одна не угодила жениху в глаз. Этот момент как раз и успел запечатлеть фотограф Степка.  Профессионал – ничего не скажешь!  Ну, в конце концов, никто не виноват, что именно Васькина голова торчала над всеми. Пускай благодарит свой двухметровый рост. И еще хмель с монетками запутались и у невесты в волосах. На счастье – так на счастье!

                  Тем временем Кошкины внесли в дом столы, расставили лавки. Скатерть-самобранка быстро заполнилась свадебными угощениями.

                    Толкаясь у входа, за молодыми в "трапезную" поспешили нарядные гости. Тетя Дуся, чтобы выглядеть поприличней, успела переодеться в свое выходное платье. Больших денег стоит. Похоже, Менделеев его тоже видел. В квартире, на удивление, все расселись, всем хватило места. Как говорится, в тесноте, да не в обиде! Слезли с крыши и Дятловы, обещая сегодня шикарный фейерверк.

                   Начался пир. Отовсюду кричали:"Горько!". Лезли с объятиями к жениху и невесте, желая им счастья. Шампанское лилось рекой. Впрочем, и самогончик в коньячных бутылках тоже пошел в ход. Соседушка наш, Павел Игнатич, дай Бог ему здоровья, большой специалист в этом деле. Качественный продукт изготавливает, убойный. Так что, свадьба удалась на славу! Да, что там?! Один тамада чего стоил!

                    Звали его Пеца. Он сам так мило, с акцентом, произносил свое имя. Вчера, как легкокрылый Пегас, примчался на свадьбу к другу. Привез бочонок настоящего кавказского вина. Парень обладал неиссякаемым чувством юмора. Тостов знал тьму тьмущую, как и подобает настоящему джигиту. Дьявольски темпераментный и обаятельный! Но сегодня приходилось ему туго. Произнося здравицы, пил и сам. А то, как же? Надо ж, чтобы все было по-настоящему, натурально! Чтобы счастье действительно услышало и снизошло. Счастье, оно ведь капризное! Заметит подвох – и улететь может! Но бессонная ночь, проведенная в дороге, и страшная жара сыграли с Пецей злую шутку, и острый язык его мало-помалу стал заплетаться.

                   Невестины подружи, Валя с Галей, местные красавицы, в белых фартучках, как настоящие официантки, бегали туда-сюда с подносами, полными яств. И тут же, забрав со стола грязные тарелки, уносили их в ванную, погружая в холодную воду. Ставить-то все равно некуда! Кое-как прилаженный к кухонному подоконнику, щит уже не вмещал горы посуды. В ванной решили все и помыть.

                  Василий с замиранием сердца следил за виражами хмельных барышень, боясь, чтобы ничего не разбили и, сверкая глазами, шикал:

–  Девки, черт вас побери! Аккуратно! Тише! Ос-то-рож-но!

–  Мы и так осторожно! – отвечали те, – ты, Вася, уже впекся!  Женишься – так женись, не встревай не в свое дело, целуй лучше свою невесту!

                  Молодые, сидя во главе стола, принимали поздравления. Чего им только не дарили! Чего не желали! Только бы пожелания эти сбылись! Гости веселились. Вкусности истреблялись в немыслимых количествах, приводя бедные желудки в полное расстройство.  Ванна наполнялась посудой…  А время неумолимо истекало. Незаметно наступил вечер.

                  Между тем, Пеца сник. Черные кудри пали на высокий лоб, глаза затуманились, шутки постепенно иссякли. Тамада онемел. Бедный тамада! Он даже не шатался, он просто не мог двигаться. Видя, какая беда приключилось с заводилой, друзья решили, во что бы то ни стало, «реанимировать» его. Но как? Что делать? Что предпринять? Мозговой центр начал работу. Парня вывели в коридор, подальше от любопытных глаз. Виктор советовал дать воды с нашатырным спиртом, Андрей тер бедняге уши – говорят, это помогает. А Сашке, шАферу, вообще пришла феноменальная мысль: окатить Пецу холодной водой.

–  Вот увидите, хлопцы, после этого он мигом протрезвеет! – упрямо настаивал дружка, – вода – первое дело! В вытрезвителях пьяных тоже водой окатывают! А одежда на нем сразу и высохнет! Жара-то какая! Гарантирую, будет наш тамада, как новый!

–  Не вариант это, не вариант, – заметил проходивший мимо Дятлов, – не чудите!

–  Ой, ты еще тут! Тебя не спросили! Иди фейерверком занимайся! Мы и без тебя разберемся.

                       И, не долго думая, взяли Пецу под мышки и поволокли в ванную комнату.

                       За столом стало как-то невесело. Кто вышел покурить, кто давал молодым последние наставления, как там жить «за бугром», кто болтал с соседом, а кто, сустатку, налил себе еще сто граммов… из солидарности с тамадой. Но самые стойкие голосисто выводили: «Ой, Маричка, чичери, чичери, чичери….» Баян, на котором лихо играл Пал Игнатич, прямо таки, готов был разорваться!

           Парни уже дотащили Пецу до спасительного места.

–   Смотрите, мужики, – удивился Сашка, протискиваясь в узкую дверь, – здесь уже  кто-то и воды налил! – вот это здорово, вот это кстати! Все будет путем, заносите его, заносите!

–  А че это свет не включается? – возмутился Андрей, – Темнота-то какая!

–  Че, че? Лампы нету! – пояснил Витька.

–   Ну, ладно. Она и даром не нужна! Мимо не положим.

               И, взяв рослого детину за руки и за ноги, на счет: раз, два, три, бросили в ванну. Пеца поднял фонтан брызг, но, отчего-то, так и остался лежать на поверхности! Так сказать, без погружения. Да еще неизвестно откуда послышался звон битого стекла. А так-то все было хорошо! Так-то все шло по плану! Судя по всему, тамада непременно должен был протрезветь!

                В это время с подносом в дверном проеме показалась Галка. Глаза ее округлились, брови стремительно поползли на лоб:

–  Вы что, с ума сошли? – вскрикнула девушка.

–  А че такого? – переглянулись довольные собой «реаниматоры».

–  Олухи! Там же посуда!                 

               С выпученными глазами друзья впали в анабиоз.

–  Вот дурачье! – сокрушалась Галка, – ну, что теперь делать-то будем? Она же чужая! А ну, придурки, вытаскивайте его! Быстрее, быстрее! И дайте какое-нибудь полотенце!

                  Под  хруст трескающегося фарфора, Пецу кое-как выволокли из ванны вместе с мобильным телефоном, паспортом и деньгами… Вода струйками стекала на пол, нарядная рубашка была в порезах.

–  Ну, гады, теперь смотрите, не проболтайтесь! Чтоб все тихо было! – приказала Галя, грозя маленьким кулаком, – а то, чего доброго, скандал спровоцируете! Я потом уж как-нибудь сама все улажу, – и, тяжело вздохнув, поспешила к гостям.

–  Ясное дело, молчать надо, – согласились шокированные товарищи.

–  Ну, кто ж знал?! Кто ж мог такое представить? – наперебой бубнили они, оправдываясь.

           Мертвецки пьяный, Пеца лежал в проходе.

–   Не, ну, это… Мужики, все равно с ним надо что-то делать! – опомнившись, буркнул Витька, – не оставлять же его так?! Может быть, на воздухе протрезвеет? Там уже подул прохладный ветерок. Может, снесем его в какое-нибудь укромное место? Чтоб не видели его мокрым?

                    Сашка с Андреем тупо переглянулись.

–  Наверное, так и сделаем, – оценив ситуацию, решили они.

                    Подняв бесчувственное тело, парни взвалили его на плечи и потащили по лестнице, ведущей на крышу, на ту самую площадку, где Дятловы давеча установили блок фейерверка. Площадка была огорожена невысоким металлическим парапетом, доходящим до колен. Под стенкой, в нише, стоял старый плетеный топчан, едва различимый в темноте. На него и положили Пецу.

–  Уф-ф-ф, слава тебе, Господи, донесли! – перевели дух верные друзья, разминая затекшие плечи. – Здоровый, черт! Все руки оборвал!

 –   Хорошее место, тихое, – со знанием дела отметил Виктор, – здесь его никто не потревожит и не найдет. Пусть поспит на свежем воздухе, а нам пора к столу, что-то есть захотелось, да и в горле пересохло!

                  Они поспешили вниз и, приняв на грудь еще граммов по двести, вскоре забыли про тамаду. Впрочем, инициатива была уже в руках Павла Игнатича, виртуозно игравшего на баяне (и того самого, что так же виртуозно гонит самогон). Ясное дело – свято место пусто не бывает! Человек замечательно пел, собрав вокруг себя импровизированную хоровую капеллу.

                   Дятловы, тоже слывшие классными певцами, сегодня помалкивали, потому как язык больше не слушался, превратившись в неповоротливую сосиску. А срамиться на людях они не привыкли, нет! Но о фейерверке помнили исправно и в просветах между тостами озабоченно спрашивали друг друга:

–  Слышь, братан, так уже п-пора или еще р-рано?

–  Не… не… торопись, давай е-е-ще немного выпьем… Торопиться в нашем деле низ-зя!

–  Это точно, – заключил младший, наполняя рюмки, – смешить – людей спешить! Тут нужен конь-цен-цус. 

                  Наш дом никогда еще не испытывал таких децибелов!  Звуковые колонки сотрясались, полы дрожали под каблуками танцующих гостей. Даже стены вошли в резонанс. Всем было весело. Только Галя с Валей озабоченно о чем-то шептались в дальней комнате.

                  На дворе стало совсем темно,  когда Дятловы, наконец, единодушно пришли к выводу, что пора. Пиротехники – ничего не скажешь! Им не впервой! Когда день рождения там у кого или крестины  какие – они завсегда пожалуйста! 

                 Крепко пошатываясь, братья добросовестно поднялись наверх, подожгли фитиль и, не доверяя заплетавшимся ногам, на пятой точке, быстро скатились вниз, к парадному, где народ с нетерпением ждал фейерверка.

                  И вот началось: бах! Бабах! Тарарах! Ну, здорово! Ну, сила! Ночное небо в ярких вспышках! В счастливых глазах – разноцветные огни. Залп, еще залп, еще! Аж дух захватывает!

                   От грохота над самым ухом, бедный Пеца пришел в ужас и, видимо, решил, что наступил конец света. Едва держась на ногах, он сорвался с топчана и бросился, куда глаза глядят. А куда они могли глядеть? До конца света оставался всего один метр! Споткнувшись о парапет, тамада тяжелым фугасом полетел вниз, на противоположную сторону дома, где еще с незапамятных времен, под стеной, стояла огромная шахтная вагонетка для полива. Ну, да… с  водой. Парню прямо-таки везло с купанием! Во второй раз сподобился. Ветки акации, изорвав одежду, конечно, замедлили падение. Шипы-то не шуточные! Но все равно приложился он основательно. Хорошо приложился. Поцарапался весь да несколько ребер сломал. Правда, это выяснилось чуть позже, к утру.

                     У дома на лужайке, беспечно задрав головы, гости любовалась «золотым дождем», как вдруг, сотрясая пространство, раздался оглушительный взрыв. Куда там,  покруче прежних! Никто не мог и слова вымолвить. Отчего-то в небо взмыла крыша, вернее то, что от нее осталось. Предметы всякие: черепица бельгийская… лаги… доски… ящики какие-то… И Бог его знает, что еще! Все это летало по округе, полыхая в огне. Народ аж присел снепривычки, но тут же, сообразив в чем дело, с воплем бросился врассыпную.

–  Вот это фейерверк так фейерверк! Вот это да! Что мы сделали не так? – мигом протрезвев, гадали Дятловы, – как такое могло произойти? Всю жизнь было путем, а тут – на тебе! Взорвалось! Дьявольщина какая-то!

                  Дом окутывал едкий дым. Люди в шоке вытирали измазанные лица. Кого-то достало горящим обломком, кого-то – куском лопнувшей черепицы. Все были изрядно напуганы, но, слава Богу, живы.                

                   Когда же копоть рассеялась, многие вышли из кустов. В том числе и тетя Дуся. Выходное платье на ней было безвозвратно испорчено, к тому же,  мокрое сзади… Ничего не поделаешь, она видела войну своими глазами. Знает, как это, когда рвутся снаряды.

– Ой,  Господи, Божа! – истово крестилась старушка, направляясь к нам, – чуть не померла со страху! Думала, смертушка моя настала.

                    Все повернулись в ее сторону.

–   И то вспомнить! – качала она головой, – говорила ж я свому старому дураку, царство ему небесное, выкинь, ты, Федор, Христа ради, энту ржавую бомбу! Не место ей на чердаке! Не место! А он мне: «Молчи, глупая баба! Не твово ума дело! Сказано тебе: не гожая она, значит, не гожая! Ишо с войны разряжена! А мне она нужна. Мастерская у меня тута, аль не видишь?» Шо ж я могла поделать с энтим пьяницей? Молчи, дык, молчи! Не то, не ровен час, ремнем перетянет с блестяшшей бляхой. С ним станется. Дюжа больно бьется энта чертовая бляха! Царство ему небесное, Феде мому.

                  Да-а-а, столько лет пролежав на чердаке, снаряд все-таки не выдержал гуляния, детонировал, проклятый! Хорошо еще, что не в полную силу. Повезло, что и говорить! Серьезно никто не пострадал. Так, по мелочи – синяки да ушибы. Вот тебе и не гожий!   

                   Ну, этот, конечно, кое-что повредил в доме, зачем врать? Можно даже сказать, разрушил. Прямо из комнат звездное небо стало видать. А стены опять ничего, не пострадали.

                   Так что, повеселились мы хорошо. Пожарные приезжали. Интересно, кто им сказал? И милиция наведалась, и скорая помощь. Нам-то, большинству, ни то, ни другое было ни к чему! Но врачи все равно, из уважения, йодом помазали, таблетки успокоительные дали. С крыши ведь много чего твердого летело!

                   А вот из-за Пеци пришлось наплакаться. Чуть забрезжил рассвет – кинулись: где Пеца? Нет Пеци! Народ уже расходиться начал. Устал ведь! Кого спрашивать? Где искать? Жених так прямо извелся весь! Добился, наконец, от троицы этой, от этих «реаниматоров» – Витьки, Сашки и Андрюхи, что они на крышу его отнесли. Чуть не помер, сердечный, от горя. Еще бы! Лучшего друга на части разорвало!

                  Вдруг слышим, Пал Игнатич тихо из палисадника зовет. Мы – бегом туда. Глядь в вагонетку – нос из воды торчит. Ясное дело, Пецин! Теперь всем миром навзрыд голосили, думали, утоп касатик… Стали вытаскивать, а он живой! Вот счастье-то было! Видно, плавает хорошо. 

                  А молодых проводили, как положено, на утренний поезд. Душевно проводили, правда, без вещей. Кто ж их соберет теперь, вещи эти? Ну, ничего, на дворе лето. Без вещей оно даже легче. Документы и билеты, к счастью, лежали в кармане свадебного пиджака, который Василий оставил в прихожей на первом этаже. Жарко было, он и снял его. Провидение вмешалось.

                   Новые жильцы, отчего-то, отказались переезжать в квартиру... Деньги им вернули. Я ж говорю, тут живут все свои. Видно, местность чужих не выносит. Оно и к лучшему. Крышу постепенно отремонтируем и заживем, как прежде. А то пришлось бы не знамо кому и материальный ущерб возмещать, и компенсацию выплачивать.

                   Вот такой уютный квартальчик есть у нас в городе. (И по розе ветров удачно расположен!) Да, что там говорить! Все у нас отлично! Приезжайте, сами убедитесь!