Николай РЕМНЕВ

Паша ворвался в мою жизнь сверхзвуковым самолетом.  В тот день я провел своих друзей по санаторию.  Зашел в небольшой магазинчик возле него. Там было тесно. Пахло пивом, селедкой и разными пряностями. 

Взял кружку пива. Вышел на террасу. Она была такой же маленькой, как и магазин.  Там стояло несколько столов и стульев. Густой дикий виноград укрывал немногочисленных посетителей от солнца.

На террасе сидели местные жители и отдыхающие. Пили пиво, вино и водку. У меня в пакете лежало несколько сухих рыбин.  Достал одну из них. Постучал ею по столу. Очистил. Сделал глоток холодного пива.

За столиком рядом сидел  бритоголовый человек с круглым загорелым лицом. В белой майке с широкими черными лямками. В синих укороченных джинсах. Не обратил бы на него внимания, но он всех подряд предлагал угостить пивом. Посетители магазина оборачивались на него, как на чудака, и отказывались от угощения.

То же самое сделал и я, но в знак уважения протянул ему тарань. Он спокойно взял ее крупными пальцами. Разломал.  Между нами завязался непринужденный разговор. Вскоре узнал, что Паша живет в Борисполе, работает в частной фирме в  Сирии. В составе бригады летчиков водит старые американские «Дугласы». Получает несколько тысяч баксов в месяц.

Паша в таком доверительном тоне предложил мне продолжить день, что не мог отказаться. Взяли  бутылку «Хортицы», полбуханки хлеба и несколько граммов сухой колбасы. 

Предложил ему зайти в мой номер. Однако  Паша пожелал выпить на природе, что не вызывало у меня особого энтузиазма. Не хотелось «светиться» перед знакомыми. 

В уже наполовину одичавшем парке нашли укромное место у речки. Уселись под ивой. На сочной травке, которая бывает такой только до Троицы. 

Рядом раздавались мужские и женские голоса. Пахло шашлыками и вином. Но за кустами мы не могли разглядеть кампанию.  

Паша рассказывал о Сирии, а я вспоминал Кручу – озеро рядом с домом. Старое русло речки тянулось на сотни метров. Его берега сильно напоминали мне те, где мы сидели. Такие же поросшие аиром и верболозом. 

В летние солнечные дни вся наша семья выходила на берег озера, чтобы скупаться и отдохнуть. А еще там ловились килограммовые лещи. Часами сидел с удочкой в ожидании клева. И довольно часто приходил домой с уловом.

Когда пригубили, увидел знакомую мне Катю – загорелую женщину спортивного телосложения, с еще не увядшей кожей. Она была чуть выше среднего роста с плотно сбитой фигурой. 

Женщина в одних плавках спустилась к речке.  Резко бросилась в воду. Интенсивно работая руками и ногами, быстро сделала круг на воде на зависть ротозеям, глядевшим на нее с берега. Паша тоже открыл рот и пристально смотрел на нее широко открытыми глазами.

Катю знал мало. Мы с ней редко пересекались. Но однажды даже пили чай у нас в комнате. Этого было достаточно, чтобы подозвать ее.

Она без обиняков подошла. Присела рядом с нами. Знал ее историю. Она приехала вместе с генералом, как медсестра. По ее словам, измеряла давление, температуру, в случае ухудшения здоровья старика бежала в аптеку, приносила лекарства, делала уколы.

Еще раньше мы ей говорили напрямую. Мол, не ври. Ты приехала сюда, как любовница боевого генерала.

– С женщинами он уже давно не боевой, – улыбнулась она.

Мы  выпили. В это время подошел генерал. В плавках, с кривыми слабыми ногами. Совсем дряхлый старик. Он пытался что-то сказать женщине, но не мог вспомнить: что? Развернулся и медленно зашаркал обратно.

Катя поднялась и поспешила за генералом. Я тоже насторожился: может выйти скандал. Женщина бросила свою кампанию, предпочла ей сторонних мужчин. Ничего этого не произошло. Уже совсем «не боевые» мужчины повели себя удивительно спокойно.  Наша знакомая быстро возвратилась. Принесла с собой несколько кусочков запеченного на костре мяса и пару помидор.

Проговорили с Катей до самого ужина. И, кажется, совсем случайно встретились после столовой. Сразу решили, что прогуляемся в город. Долго бродили по парку. Он начинался белой полукруглой колоннадой. Затем пешеходная дорожка вела к импровизированной мельнице, которая сильно напоминала Мулен  Руж в Париже. Она сверкала разноцветными огнями. Ее крылья бесшумно вращались.

Прошли  мост через речку. На ее берегах находился обширный пляж с тщательно выровненным песком. За речкой слышалась громкая музыка. В барах и кафе начались танцы.

– Посидим в кафе, – предложил я.

Мои знакомые  отказались.

– Такой замечательный вечер! – сказала Катя. – Преступно проводить его в прокуренном помещении.

Мы взяли бутылку «Хортицы» и закусить.  Сели в парке  на лавочке. Совсем недалеко от нас раздавались громкие голоса отдыхающих. Но непосредственно мимо нас никто не проходил. Скамейка находилась в темном месте. К ней примыкал молодой сосновый бор.  

Водка развязала наши языки. Больше всех говорил Паша, скрашивая свою речь отборным матом. По дороге домой заглянули на танцы в своем санатории. Я никогда не ходил на них. Чаще сидел во дворе на скамейке, против помещения, где они проходили. 

Паша с Катей немного потанцевали. Первым не выдержал Паша.

– Бежим отсюда, – сказал он. – Здесь одно старье. 

– Не совсем так, – не согласился с ним я. – Есть нормальные женщины.

– Женщины где, где молодые женщины? –  возмущался Паша.

– Видел, сколько в парке красоток сидело. Выбирай на любой вкус.

– Это идея, – согласился  он. – Как я сразу не догадался!

– Не забывайте, мальчики, что СПИД – это не виртуальная реальность. Он рядом с нами, – заметила Катя, которая слушала наш разговор.

– Да, об этом я забыл, – согласился Паша.

Мы с Катей промолчали. А он продолжил, обращаясь ко мне:

– Ты не понимаешь, что значит женщину полгода не видеть. 

В который раз повернул ко  мне большую лысую голову:

– Ты не можешь этого понять. Когда рядом сплошь царицы, но мусульманки для тебя недоступны.

– Паша! – попыталась его успокоить Катя. – Не ты один такой. Наши мужчины и женщины годами работают, оставив дома семью. И ничего.

– Давайте сменим тему, – предложил я. – У нас еще осталось выпить и закусить. Идем в мою комнату. 

Поставили небольшой столик посредине комнаты, между двумя кроватями. Мы с Пашей сели с одной стороны, Катя – с другой.

Она была одета в светлую сиреневую кофточку с короткими  рукавами и синие укороченные джинсы. На плече у нее висела белая дамская сумочка. Время от времени женщина поправляла аккуратно уложенные на затылке русые волосы. 

Мы какое-то время еще разговаривали. Но выпитое хмельное и насыщенный день давали о себе знать. Катя первой не удержалась, прилегла на свободную кровать.

Дал знак Паше, чтобы оставил помещение. Он не торопился. Повторил свою просьбу настойчивее. Паша пересел к женщине на кровать и начал уговаривать ее пойти с ним.

Молча наблюдал за происходящим. Катя какое-то время сопротивлялась. Затем поддалась его уговорам. Они вышли за дверь. 

На следующий день проспал  завтрак. «Называется, друзья. Не пришли, не разбудили. Мой сосед по комнате никогда бы этого не позволил» – возмущался я.

С трудом привел себя в порядок. За вчерашний день, наверное, выпил больше, чем за все время пребывания в санатории. Вышел на улицу. Жизнь текла своим чередом. 

Уныло побрел в направлении парка. В дальнем уголке увидел Катю.  Она сидела на скамейке. В той же светло-сиреневой кофточке, в голубых джинсах. С белой сумочкой на плече. Ее широкое, круглое лицо выглядело бледным. 

Сделал вид, что ее не заметил. Хотел пройти мимо.

– Ваня, подойди!

Поздоровался. Присел рядом.

– Тебя сегодня не видела на завтраке.

– Проспал.

– Как могла пойти с этим подонком?!  Он меня изнасиловал.

Ее большие серые глаза застилали слезы. И эта беззащитная искренность крепко сложенной женщины что-то всколыхнула во мне. 

– Не веришь? Вижу – не веришь. Ты думаешь, что мне его баксы нужны? – еще сильнее зашлась слезами Катя.

Она прижалась ко мне. Я  интуитивно обнял ее, погладил русые волосы.

   – Он не понимает, что женщина любит тепло и ласку. Он – чудовище!

Катя немного успокоилась. Она доверчиво уперлась своим широким лицом мне в грудь. Мы крепко обняли друг друга. И неподвижно просидели несколько минут.

Мы были абсолютно трезвы. И я, и она. От нее пахло свежестью, какими-то духами. Говорили мы тихо и откровенно. Но не так и не о том, что вчера. Мы любовались этими чудными местами, неширокой речкой с множеством мостов. Я почувствовал себя помолодевшим. Вроде жизнь не клонилась к закату, впереди меня ждало много рассветов.

Говорили мы долго. Кажется, бесконечно. Эту симфонию искренности и взаимопонимания испортил я.

– Катя, давай возьму маленькую. Полечимся и поговорим.

– Я не пью. Ты думаешь, что алкоголичка?! Позволила себе  единственный раз расслабиться.

Она резко встала. Строго посмотрела на меня. Не сказав ни слова, пошла по аллее к своему корпусу. 

А я побрел, куда глаза глядят. То есть в сторону магазина, где можно взять маленькую.

Надо было почти месяц лечиться, чтобы все пустить коту под хвост. Я думал, что преступно так небрежно относиться к себе. Ведь когда прочитал заключение врача после кардиограммы, то удивился, что еще живой. 

Застал Пашу в том же магазине, что и вчера. Он сидел за столиком, сосал пиво и просматривал записи в мобильнике.

  – Здорово! – крепко пожал ему руку.

  –  Просматриваю списки. Пока ты спал, с несколькими женщинами познакомился.

Мы с Пашей выпили бутылку «Хортицы» и пошли на базар. Он пытался знакомиться со встречными женщинами. С кем придется. И мне было неприятно идти рядом с ним. 

После обеда Паша назначил несколько свиданий. На каждое он отводил около часа. Должны они были проходить в разных местах. Он предложил побыть с ним для кампании. 

  – И себе бабенку подыщешь,  – предложил он.

  – Крутись сам,  –  отказался от его предложения. 

  – Друг называется,  – обиделся Паша и поспешил на место первого свидания.

Я развернулся и пошел в санаторий. Катя сидела на скамейке у своего восьмиэтажного корпуса. Одна. И, как мне показалось, с наслаждением дышала свежим воздухом. Она окончательно успокоилась после вчерашнего. 

Сел на скамейку рядом. Она медленно повернула ко мне  широкое лицо с аккуратно уложенными волосами и челочкой, прямо свисающей на лоб.

  – Опять с летуном пили? 

  – Было дело,  – честно сознался.

  – У тебя кардиограмма плохая, поджелудочная обострена, давление повышенное. Я бы на твоем месте подумала, прежде чем пить.

  – Похмелился, больше не буду.

 – Ты не иди на поводу у летуна. Он здоров, как бык. 

После ужина мы с Катей случайно встретились. Предложил погулять по городу.

  – С удовольствием,  – ответила она.  – А то вчера с пьяных глаз ничего не увидела.

Мы долго бродили по городу, его замечательным паркам. Катя оказалась прекрасной собеседницей. Она знала литературу, живопись, историю. Не говоря уже о медицине. Возвратились в санаторий поздно вечером. Наш корпус закрывался в одиннадцать часов. Пришлось просить дежурную, чтобы пропустили в помещение. Расставаться никак не хотелось. Катя осталась в моем номере.

Мы проснулись одновременно. Сели на кровати, опершись спинами на стену. Комната заканчивалась сплошным окном балкона. Виднелась зелень деревьев, через которые пробивались лучи восходящего солнца. Стояла теплая тихая погода. Такое торжество природы, такое буйство бывает только в преддверии Троицы.

Сидели и болтали о пустяках. До завтрака оставалось еще довольно много времени. Старались растянуть каждую минуту. И когда осталось полчаса, Катя убежала, чтобы привести себя в порядок.

Тоже «помылся-побрился». Отправился на «водопой», чтобы принять традиционные сто граммов минеральной воды. После завтрака встретился с сияющим Пашей.

– Я знал, что она не устоит, – радостно сообщил он.

– О ком ты?

– Сегодня ко мне придет девушка. С десяток перебрал, пока выбрал. Не женщина, а песня. Я тебе ее покажу.

– Ты опять с летуном яшкаешься? – недовольно спросила меня Катя после обеда.

– Друг. Куда денешься.

– Не пил?

– Не брал в рот ни грамма.

– Молодец. Поживи еще.

Мы пошли в заброшенный уголок одичавшего парка. Уселись на  полюбившейся скамейке в тени. Неторопливо рассказал об успехах Паши.

– Спешит. Все делает по западным меркам. А мы живем и любим по-старинке. На первом месте чувство. Потом все остальное, – сказала Катя.

Внешне моя жена была лучше Кати. Она имела стройную фигуру, приятное лицо. Я сидел и не понимал, какая сила меня притягивала к этой еще довольно молодой по сравнению со мной женщине. Ни лица, ни фигуры. Внешности никакой. Неяркие, неброские краски.

Тем не менее,  я чувствовал, что теряю голову. Готов выполнить любое ее пожелание. Как говорили раньше: пойти за ней на край света.

Позвонила жена:

– Ты скоро домой приедешь?

– Интересно. Ты говорила: уезжай. Без тебя хоть отдохну. Соскучилась?

– Представь себе. Приезжай быстрее.

Не успел зайти в свою комнату, как ко мне заскочил сияющий Паша.

– Где ты пропадаешь? Идем со мною.

Зашел вслед за ним в комнату и остановился. Между кроватями красовался накрытый белоснежной скатертью столик. На нем бутылка шампанского и бутылка коньяка. Всевозможные закуски. Со стороны балкона на стуле сидела молодая свежая женщина. С черными волосами, смуглым продолговатым лицом, в летнем прозрачном наряде, который почти не скрывал ее загорелое  тело.

Такой тип женщин часто встречается в Крыму. Смесь татар  с украинцами?! Не знаю. Но какая-то особая порода.

Стоял не двигаясь, очарованный ее молодостью и красотой. Женщина заметила это и улыбнулась. Даже вытянулась, придавая  фигуре царскую осанку.

Паша познакомил нас.  Я пожал ее миниатюрную  ручку.

– Садись, выпьем за знакомство, – пригласил Паша.

– Кардиограмма не позволяет, – робко  сопротивлялся я.

– От бокала шампанского вам ничего не будет, – улыбнулась  очаровательной улыбкой моя новая знакомая Вера.

– Точно? 

– Сто процентов. 

Наблюдал за новой знакомой Паши. Она старалась ему понравиться. Как говорят в Одессе, изобразить любовь. Но в ее темно-коричневых глазах я увидел азарт охотника. За притворными шуточками проскакивало нечто серьезное. Что дало мне повод быстро убедиться, что здесь речь идет не о любви, а о трезвом расчете.

Когда Паша неосторожно говорил о тысячах баксов, которые он получал, лицо Веры преображалось, загорались  глаза.

Думал предупредить друга, чтобы вел себя более осторожно, но он находился в такой эйфории, что отложил разговор на следующий день. На трезвую, в прямом и переносном смысле слова, голову.

До ужина оставалось немного времени. Решил поспать. Меня разбудил Паша.

– Помоги. Жена умирает.

Ничего не понимал. Какая жена. Что, собственно, случилось. Но раздумывать и разузнавать  некогда.

– Вызывай скорую,  – приказал ему, потому, что он ничего не соображал, а сам  побежал к дежурному врачу.

Вскоре у корпуса стояла машина скорой помощи. Туда  уложили женщину, которая была без сознания.

Паша вместе с врачом сидел у ее изголовья и не отрывал от нее взгляда.

Он держал ее за руку и повторял:

– Светочка, я люблю только тебя.

В больницу нас не пустили. Мы остались одни во дворе. Расспросил Пашу, что же случилось. Оказывается, жена хотела поехать с ним. Но некому было ухаживать за собакой и кошкой. Тогда она пригласила  сестру. И со спокойной совестью укатила к мужу. Он знал об этом. Но не думал, что жена приедет так быстро.

Они с Верой были в номере до вечера. Когда постучала жена Паши,  Вера   открыла дверь. Увидев красотку и разобранную постель, Света потеряла сознание. 

Вскоре нас позвала медсестра. Мы поднялись к врачу. 

– Что произошло? – спросил он.

Паша не знал, что ответить.

– Жена застала его в номере с любовницей, – объяснил я.

– Ясно, – сказал мужчина в белом халате. И добавил. – Женщины любят сердцем. У нее инфаркт. Готовимся к операции.

– Доктор, спасите ее. Сколько надо, заплачу, – взмолился Паша.

– Сейчас прикину, сколько нам  для начала надо.

– Сколько надо, столько и заплачу, – повторил Паша.

Я вышел из помещения, не желая вмешиваться в финансовые вопросы. Вскоре показался Паша. Ему разрешили отдать деньги за операцию завтра. 

Возвратились в санаторий поздно. Когда корпус  закрыли. Паша побоялся оставаться один в комнате, переночевал у меня.

На следующий день утром мы пошли на базар. Паша набрал полный пакет овощей и фруктов, соков. Сколько ни уговаривал не делать этого, он меня не послушал.

– Светику нужны витамины.

– Ей сейчас не до этого, – пытался объяснить своему другу.

В больнице нам сообщили, что операцию сделали удачно.  Света будет жить. 

После обеда увидел Веру. Она стояла возле нашего корпуса в тени деревьев. Обрадовалась мне.

– Простите! Вы его друг. У меня неприятности. Мне нужна финансовая  помощь. Он вчера обещал.

Она просила у Паши тысячу долларов.

– Стерва ненасытная. Она чуть не угробила мою жену, – возмутился мой друг.

Но потом, наверное, вспомнил, что  много наобещал Вере. Достал из кармана пятьсот баксов. Отдал мне.

– Передай. Пусть отвяжется.

За всеми этими веселыми событиями не заметил, что сегодня вечером предстоит уезжать. 

Катя спрашивала меня, что случилось. Где пропадал все время. Я рассказал все, как было.

– Получил летун свое. По высшему классу, – не скрывала своего возмущения Катя.

Мы зашли с ней в комнату. Посидели немного.

– Так быстро улетело время, – сказала она. – Может, не будем расставаться? У меня пустует квартира родителей в Киеве. Поедем?

– А муж?

– Ему все равно. Он ко мне давно равнодушен. А вы как с женой?

– В последнее время ссоримся. Она стала слишком нервной. Допекают внуки.

– Тогда поедем?! – повеселела Катя.

Поезд прибыл на вокзал рано утром. Спал я плохо. Всю ночь проворочался. В редкие минуты сна всплывали крупным планом родные берега нашего озера, напоминающего речку. 

Со второго этажа вокзала заметил электричку «Киев – Хутор Михайловский». Что-то всколыхнулось во мне. Вспомнил Кручу, мою большую семью и весь наш привычный образ жизни. Понял:  еще не поздно остановиться.

– Куда ты? – спросила Катя.

– Сейчас приду, – ответил.

А сам поспешил на пригородный вокзал, на экспресс-поезд «Киев – Хутор Михайловский».